– Хорошо, хорошо, так что теперь будем делать?

– Утром выступим, – пожал плечами Зверобой. – Медленно и осторожно. Другого

варианта нет.

– Да мы половину людей в болотах оставим!

– Не надо было единственного проводника часовым в парке назначать, особенно с

учетом того, что мы тогда уже видели: Травника нет. Ты вон Серого с Томатом тогда мог

снаружи поставить, кто не так ценен… А проводника всегда надо держать рядом с собой,

пока он не понадобится. Короче, мы сейчас ничего не решим. Утром всё. Говори своему

юркому, чтоб лез дежурить, или я его еще раз опрокину.

– Шутер! – позвал Фара. – На дерево – живо! И следи постоянно, не спать там! Замечу,

что кемаришь, башку раскрою!

– А когда меня сменят? – спросил маленький боец, выпрямляясь.

– Тебе сказали уже: через два часа.

Я развернулся на животе и быстро пополз назад, чтобы спрятаться и переждать, пока

поднимется Шутер. Думал я при этом о том, что план нужно менять. У них нет проводника.

Проводник им нужен. У меня же другая проблема: незаметно следить за отрядом будет все

сложнее, а на болоте – пожалуй, что и невозможно.

И если немного пораскинуть мозгами, то можно понять, как завтра утром одним махом

решить оба эти вопроса.

* * *

Болотные выдры жрут лягушек и змей. Та, в которую я целился, именно этим сейчас и

занималась. Она изловила большого водяного ужа и, лежа на островке посреди тенистой

заводи, медленно и сладострастно пожирала его, втягивая в пасть. Мерзкая все-таки тварь, но

мутантов других видов поблизости нет, придется работать с тем, что имеем.

С этой мыслью я вдавил спусковой крючок.

Для дела использовал «махновку», а не «вал», на что была одна веская, серьезная

причина. «Махновка» ЗВУЧАЛА.

Выстрел далеко разнесся над утренними болотами. Едва рассвело, было зябко, и

голубоватый, похожий на дымку от костра туман висел в воздухе. Сквозь него проступали

кочки, кусты и редкие деревца. Где-то в глубине болот тоскливо, монотонно ухала птица.

Пуля попала, куда я и целился: в толстую шею. Пупырчатая, отсвечивающая лиловым

шкура лопнула. Брызнула светлая, чуть ли не прозрачная кровь. Выдра дернулась, выпучив

огромные глупые глаза, привстала на кривых лапах и упала на брюхо. Тело ее мелко

закачалось, задрожало, как квашня. Я выстрелил еще дважды, но не в мутанта, который уже

сдох, а поверх него.

Вот теперь они точно услышат и всполошатся. Хотя, судя по дисциплине, которую

поддерживал главарь в банде, даже в этот утренний час хоть один часовой да не спит, и если

так, то он и первый выстрел услышал.

Выйдя из кустов, я повесил ружье на ремень и перешагнул через воду на островок.

Выдра лежала там, где упала, в глазах-блюдцах, закрытых мутной пленкой, отражалось

болото. Уж наполовину торчал из пасти. Ну, гадость! Натянув перчатки, я схватил его за

хвост, вытащил изжеванное тело и отбросил в воду. Обошел выдру кругом. Крупная она,

тяжелая. Кило двенадцать-пятнадцать, надо было поменьше найти. Но у меня просто не было

времени бродить по болоту в поисках подходящей твари. Я схватил ее за задние лапы,

приподнял, крякнул и взвалил на плечо.

И пошел назад к краю болот, в ту сторону, где в утренней дымке маячила опора ЛЭП,

оплетенная ветвями мертвого дерева.

Вскоре услышал шаги. Туман начал рассеиваться, видно стало лучше, и впереди

возникли силуэты. Трое. Они меня тоже увидели и почти мгновенно исчезли из виду. Залегли

хлопцы, молодцом, реакция есть. Я шел дальше, как ни в чем не бывало, и даже принялся

насвистывать какую-то ерунду, но потом решил, что это уже перебор, и замолк.

– Стоять! – оклик донесся справа. Ага, парни расползлись, пока я соловья изображал.

Сделав еще пару шагов, остановился. Впереди, справа и слева одновременно появились трое

– до того они лежали, целясь в меня, а теперь выпрямились. Так, Рыба передо мной, Серый с

Шутером слева и справа. Насторожены, пальцы на спусковых крючках. У Рыбы такой вид,

будто собирается прямо сейчас отправить меня на дно болота.

– О, привет! – подал голос я. – Тоже охотитесь?

– А ты, значит, охотишься? – уточнил Шутер.

– Ну да. Во! – я повернулся, чтоб он увидел выдру. – А что еще в этих местах можно

делать?

Рыба оглядел меня тусклыми безжизненными глазами и велел:

– Ствол положи.

Пожав плечами, я бросил выдру на землю, стянул с плеча ремешок «вала», отстегнул от

ремня «махновку». В это время все трое медленно приближались ко мне.

– Слушайте, парни, почва тут – сплошная вода, не хочу в нее свое оружие класть, – я

притопнул ногой, громко хлюпнув жижей. – Смотрите, разряжаю.

Медленно вытащил магазин из «вала», сунул его в карман.

– Вот так, теперь просто мои стволы возьмите, и все путем.

– Берите, – кивнул Рыба.

Шутер забрал «махновку», Серый – «вал». Я спросил:

– А выдру можно подобрать?

– Подыми.

Я снова взвалил добычу на плечо и широко улыбнулся:

– Ну, куда теперь?

– За мной. – Он развернулся и зашагал обратно, остальные двое пошли по сторонам от

меня.

– Слушай, охотник, – заговорил Шутер, – а зачем тебе выдра? Я слышал, они ж твари

бессмысленные совсем. С нее никакого толку.

– Почему же, есть толк, – возразил я, вовсю изображая добродушного малого. – Стал бы

я без толку мутанта промышлять.

– Да какой толк? Я ж видел: шкура у них, если снять, сохнет, становится ломкой, а

потом вообще рвется.

Серый поддержал его:

– Это точно, ее не на что не пустишь. И мясо у выдр ядовитое.

– А жир? – возмутился я. – Не слыхали про жир болотной выдры, а туда же, критикуете!

Жир у нее отменный.

– Ну и зачем он, такой отменный?

– Зачем-зачем… Горючее это.

– В тачку, что ли, заливать? – поразился Шутер.

– Сам ты тачка! Для костра. Жир твердеет на воздухе. Нарезаешь его такими брусками,

пока он вроде желе, а потом в бумагу заворачиваешь и в рюкзак, ну или куда еще. Жир этот,

короче, как сухой спирт, только лучше.

Я покосился на него. Шутер слушал, приоткрыв рот.

– Эх ты, деревня! – снисходительно добавил я. – Вот так-то: век живи – век учись. Два

века живи – два учись. Жизнь живи – всю жизнь учись. Короче, на болоте если ночь застала,

хвороста нету или он совсем уж мокрый и не горит, то выдру валишь, жир нарезаешь, ждешь

пару часов и потом топишь. Горит он долго. Это первое, а второе – когти ее.

– Когти растолочь, – бросил Рыба, не оглядываясь. – В мази добавляют.

– Вот, правильно, – кивнул я. – Напарник ваш, гляжу, больше знает. А куда вы меня

ведете вообще, а?

– А вот сюда, – ответил Шутер и показал вперед. – Уже пришли.

В лагере у подножия вышки меня встретили холодно. Обыскали, забрали все мало-

мальски ценное, заставили снять куртку, расстелили ее у кострища и положили на нее все

мое добро.

Перед тем как идти за выдрой, я обмотал левитирующий «оникс» бинтом и привязал к

правой лодыжке под штаниной. Штаны на мне были широкие, я вообще уважаю только

свободную, мешковатую одежду, чтоб не стесняла движения. В общем, «оникс» было не

видно, и это хорошо, потому что уверен: если бы его нашли – остался бы я без «оникса».

Слишком ценный арт, Зверобой бы его забрал себе. Повязка на лодыжке – не ахти какой

тайник, потому что туда иногда пристегивают нож или кобуру с небольшим пистолетом, и

при серьезном обыске арт бы нашли. Но всерьез меня никто не обыскал, как-то не ожидают

особого хитроумно припрятанного оружия от простодушного болотного охотника. На это я и

рассчитывал.

На моей левой лодыжке была вторая повязка, и под ней – пузырек с тоником. Дневник