Или:

Истинная цель. Целью был граф Артюс, а не какая-либо махинация, в которой он служил проходной пешкой. Жозеф хорошо знал инквизицию и ее методы, чтобы опасаться худшего при встрече монсеньора д’Отона с его судьями. Спутником чести очень часто является неумение ловчить. Единственная эффективная стратегия в борьбе с сеньором инквизитором заключается в хитрости и умелой лжи, даже если ты невинен, как новорожденный агнец. Но Артюс д’Отон никогда не опустится до этого, уверенный, что чистосердечие должно стоять на первом месте.

Что касается родственных уз, тут не надо быть великим мудрецом, чтобы понять: речь идет об Аньес, графине д’Отон. Чего добивалось папство или его клевреты? Устранить, вернее, уничтожить Артюса д’Отона, чтобы ослабить положение его супруги? Это напрашивалось само собой. Но почему они ополчились на это добродетельное и разумное существо, которое Иосиф Мудрый, лишь в редких случаях забывавший об осмотрительности, ни в чем не мог бы упрекнуть?

Жозефу не хватало ключевого элемента, чтобы разгадать эту грозную шараду до конца. Он решил во всем разобраться и взял в руки длинный посох с железным наконечником, стоявший в углу кабинета. Затем он перекинул через плечо широкую суму, в которую собирал лекарственные травы.

Жильета прервалась на минуту и, держа в руке серебряную расческу с искусной резьбой, подошла к одному из окон апартаментов своей госпожи. Она радостно сказала:

– Ах, думаю, мсье ваш врач отправляется на прогулку.

– Он любит гулять по лесам, – неуверенно ответила Аньес д’Отон. – А возвращается оттуда с охапкой лекарственных трав, большинство из которых мне неизвестны.

Жильета вновь принялась причесывать Аньес.

– У вас такие красивые волосы, мадам. Прямо текучий мед. И такие шелковистые. Одно удовольствие дотрагиваться до них. Вы хорошо спали ночью, мадам? Вы кажетесь мне усталой.

– Я спала как убитая и проснулась только после первого часа*. Пустяки… Просто последние месяцы были такими изнуряющими.

– О, разумеется… Мсье Филипп стал таким весельчаком. А какой он живой, ангелочек! Ронан говорит, что он копия своего отца. Потом этот Клеман… Я не устаю повторять: я знаю немногих хозяев, которые прилагают такие усилия, чтобы разыскать обыкновенного слугу!

Аньес все душой привязалась к девушке, которую Барба, управлявшая всеми слугами замка, наняла несколько недель назад. Жильета была всегда веселой, но не навязчивой или слишком болтливой. Девушка обладала живым умом, что понравилось Аньес, вскоре сделавшей ее своей горничной.

– Я воспитала Клемана, ведь его мать умерла при родах. И поэтому я беспокоюсь за него, – уточнила Аньес, стараясь говорить как можно более ровным тоном.

– Это лишний раз свидетельствует о вашем великодушии, мадам. А еще рудник и Суарси… Да, забот и хлопот у вас хватает!

Жильета заплела густые белокурые волосы с медным оттенком в косу, собрала ее в пучок на затылке, наложила сеточку и закрепила аграфами.

Переменив тему, девушка сказала:

– Монсеньор д’Отон просит осчастливить его, отужинав вместе с ним после шестого часа.

Лицо Аньес озарила улыбка. Она поправила свою горничную:

– Это он осчастливит меня, как обычно. Будем надеяться, что к тому времени у меня проснется аппетит. Повар моего супруга не перестает удивлять нас своими диковинками, к которым я стала почти равнодушной в последние дни.

Тревога омрачила прелестное личико Жильеты:

– Вы должны хорошо питаться, мадам. Я заметила, что платья стали вам широки. Но ваша фигура и без того весьма изящна, вам незачем худеть.

– Закрепи накидку, пожалуйста. А потом ты меня оставишь, милая Жильета. Перед встречей с супругом я хочу немного почитать.

– Хорошо, мадам. Какую книгу вам принести? Я не умею читать, но если вы укажете место, где она стоит и какого цвета у нее переплет, я найду ее.

– Нет, она всегда лежит у моего изголовья, – ответила Аньес, показывая на сундучок, стоящий возле кровати.

Когда служанка ушла, Аньес взяла в руки книгу, изысканный том, один из многочисленных подарков Артюса по случаю рождения маленького Филиппа. «Лэ»* мадам Марии Французской, которые по его распоряжению были переписаны в Париже и украшены прелестными рисунками. На одном из рисунков была изображена во всей красе птица с длинным хвостом из «Йонека», превратившаяся затем в возлюбленного. Там можно было также увидеть фею из «Ланваля», одетую в темно-голубую котту. На другой странице оборотень из «Бисклавре» угрожающе распахивал свою кроваво-красную пасть. Великолепием блистала и обложка этого тома. На ней были разбросаны букеты миниатюрных цветов, сделанных из тоненьких перламутровых пластинок, бирюзы, изумрудов, рубинов, аметистов и гагата. На форзаце высоким решительным почерком ее мужа было написано:

Аньес выбрала лэ, повествующее об истории несчастной женщины, узнавшей, что ее супруг – оборотень. Ей показалось, что строки пляшут перед глазами. Аньес пришлось дважды перечитать их заново. Наконец ей удалось расшифровать первую строку. От усталости у Аньес смыкались веки. Да что с ней такое? Она не была беременна. Нужно посоветоваться с мессиром Жозефом, когда он вернется с лесной прогулки. То безграничное восхищение, которое испытывала к нему Клеманc, и достоинства, которые она сама в нем обнаружила, подкупили Аньес. Тем более что мессир Жозеф знал жизнь и живых существ так же хорошо, как одно из бесценных произведений, запутанный смысл которых он долгие годы пытался постичь. Мессир Жозеф поймет, что не нужно беспокоить графа из-за обычной усталости, которая, конечно, скоро пройдет, да еще головокружений.

Несмотря на недомогание, Аньес удавалось сохранять радостное выражение лица во время всего ужина. Она заставила себя съесть больше, чем ей хотелось, оживляя разговор своими рассказами о недавно прочитанных лэ, о переговорах, порой весьма жарких, с кузнецами, о прогулках по саду. Как обычно, повар превзошел самого себя. После свежих фруктов со сладким вином появилась вторая перемена: фрикасе из шампиньонов со специями и луком, поданное на ломте черствого хлеба. За фрикасе незамедлительно последовал заяц, зажаренный на вертеле и приправленный винным соусом, уксусом, майораном и корицей. Охваченная желанием развлечь своего любимого и тщательно скрывая от него то, что у нее временами кружится голова, Аньес не заметила, что графу стоило неимоверных усилий улыбнуться, когда служанка поставила перед ней флан с сухофруктами.

– Я так много болтаю, что, вероятно, вы просто утонули в потоке слов. Видимо, поэтому у вас такое серьезное выражение лица.

Артюс отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Нет же. Ба… вечные споры арендаторов, которые я должен разрешить к удовлетворению и тех и других, а это нелегкое дело. Их надоедливость может сравниться только с их постоянством.

– Какие споры?

– Один покусился на земли другого. По крайней мере так рассказывает другой. Как вы понимаете, ничего нового.

– А уж удовлетворить их обоих… тут нужен жонглер, а не сеньор, – пошутила Аньес.

Аньес едва дотронулась до пюре из вареных груш, поданного после десерта, и тут заметила, что аппетит покинул и ее супруга. Они оставили без внимания медовые соты и довольствовались зернами кардамона и аниса.

Артюс обнял любимую жену за талию и проводил до апартаментов. Затем он откланялся, сославшись на то, что ему необходимо урегулировать дела своих недовольных арендаторов.