–Хорош, да? – спросил меня Ронд, когда я замер у одного из денников. – Таких тут больше и нет, разве что дикие в табунах, да такие кони никого к себе не подпускают…

Черный красавец Мастера неподвижно стоял, грея в луче, падающем из окна, блестящий ухоженный бок. Его опущенные густые ресницы слегка подрагивали, но стоило мне податься вперед, как он вдруг вскинул голову, мощно вогнав копыто в перегородку, и коротко заржал. Забесновались, заржали по всей конюшне взволнованные лошади. Я испуганно попятился под хриплый смех Ронда.

–Хорош! Хорош! –прокричал он, будто каркая, и конюшня затихла. –А я тебе что говорил?! – он снова хлопнул меня по плечу. – Пошли, вон Алрен…

И вправду в проход, заслышав наш голос, выглянул конь, на котором я проделал такой долгий путь из Гранд Сити в Форт.

Когда мы подошли к стойлу, Ронд насмешливо спросил:

–Есть чем угостить приятеля?

–Я как-то не подумал, – разочарованно вздохнул я.

–Ну так, – кивнул конюх, – Держи, – он протянул мне корку хлеба. – Как звать-то тебя?

–Демиан, – я взял кусок хлеба и протянул его коню на ладони. Жеребец прошелся бархатными губами по моей руке, испачкав слюной кожу, и хлеб исчез. – Совсем белый, – пробормотал я. – Выходит, раньше ты был просто грязным?

–Чистые белые породы считаются альбиносами, – Ронд подтянулся, достал с полки седло и заглянул в карий глаз Алрена. –Частенько они бывают нездоровые, жеребцы кроют кобылу, а та остается пустой, или сердце слабое, но этот у нас что надо парень. Целое искусство разводить чистый белый цвет. Давай учиться, – конюх открыл загон и смело шагнул к коню. – Иди сюда и смотри внимательно. Сначала нужно очистить копыта, кто знает, что там набилось…

Он заставил коня попеременно поднять одну ногу за другой, очищая железным крюком копыта от грязи, потом взял щетку и тщательно стряхнул всю пыль и травинки с его боков и шеи.

–Конь должен быть чистым, как и потник, – Ронд снял с полки небольшой прямоугольник из сбитого войлока. – Иначе, любая соринка, любой бугорок и ты натрешь ему спину седлом. Чтобы свести животное с ума, достаточно засунуть под седло колючку и ты его уже никогда не поймаешь.

Аккуратно разместив потник, Ронд перекинул стремена крест накрест седла, чтобы не болтались и положил на спину коню.

–А теперь ты иди, – позвал он. –Утягивай подпруги, да смотри, чтобы под ремень рука с трудом пролезала.

Ронд с добродушной улыбкой смотрел на то, как я прилаживаю седло. Сноровки явно не хватало и конь, изогнув шею, с интересом наблюдал за моими неумелыми действиями. Изредка Ронд подсказывал и под его руководством я таки утянул ремни, при этом весь взмокнув. После конюх помог мне одеть узду, затолкав трензель жеребцу в рот.

–Ну, так, – Ронд хлопнул Алрена по боку, – вот и славно. Можете ехать, хотя ты что-то, парень, выглядишь неважно. Ну так, под ноги смотреть не забывай, в кусты не лезть, на колючки не наступай – пробьешь ногу, конь будет потом много недель хромать. Загонишь мне лошадь, я потом тебя гонять буду, пока не издохнешь. Если белая пена по бокам появится, лучше в повод возьми и пройдись. Или шагом. Ну, так.

Слушая наставления конюха, я передыхал, но жеребец, вынесший столько мук, рассудил все по-другому. Прижав меня к стене денника округлым боком, он вышел из стойла и двинулся к выходу, начисто забыв о моем существовании. Я догнал его и схватил за повод. Тогда конь недовольно потряс головой, зазвенев железными звеньями сбруи. Его густая белая челка упала на глаза, и жеребец закивал, словно соглашаясь с чем-то.

–Ладно, не томи его, – ухмыльнулся Ронд. –Подсадить?

Он подставил сцепленные в замок ладони.

–Сам, – отмахнулся я и запрыгнул в седло. Спина снова заныла. Да, чтоб тебя!

–Не прошло и полдня, – встретил меня Дон и, качнув лошадь, взгромоздился верхом. – Давай, не задерживай меня и не отставай.

Наши кони, погромыхивая подковами, прошли по деревянному мосту и я, приподнявшись в стременах, заглянул в ров. Он был полон мутной, подернутой ряской воды. Выходит, когда я ощущал этот странный, застоялый запах, ветер приносил его не с озера, а отсюда. А до озера далеко, как Мастер сказал: день пешего пути?

Подтолкнув кобылу, Дон поднял ее в галоп, только пыль взметнулась на дороге. Какие-то мальчишки, выскользнувшие из-под забора, и с ними неуклюжий щенок на длинных лапах, погнались за всадником, воинственно покрикивая. Щенок поотстал, но тут рядом оказался я и он принялся прыгать, задорно погавкивая. Алрен загарцевал, а потом сорвался с места, будто ветер. Мимо заскользили деревья, огороды, какие-то сараи и загоны, в сторону больших приземистых зданий уводили натоптанные тропки и целые дороги. Я оглянулся, осматриваясь. Форт не мог вместить в себя всех жителей, ему нужно было чем то жить и вся эта жизнь раскинулась широкой дугой вокруг величественных стен.

Дорога шла через возделанные поля, кое-где группы людей уже срезали серпами налившиеся тяжестью колосья. Все дальше и дальше от города, от опасностей, от убийц и страхов, от Оружейника и Мастера, от тяготящих меня стен уносил меня конь. Алрен легко догнал Дона и вырвался вперед, будто соревнуясь с кобылой, но та не собиралась сдаваться. Мы поравнялись и лошадь Дона неприветливо куснула моего жеребца, от чего тот шарахнулся в сторону и перемахнул через канаву. Я едва усидел в седле, натягивая повод и закладывая коню голову.

Дон загоготал, осаживая кобылу.

–Ох, кусучая шельмя! – крикнул он. –Не балуй так, держись за мной, ничего не попортил?

–Вроде нормально, – отозвался я, но конь заупрямился и, чтобы перебраться через канаву обратно на дорогу, мне пришлось спешиться и, как и в горах, тянуть того за повод.

Когда снова сел в седло, был весь мокрым от слабости. Удивительно, как такие простые действия полностью лишали меня сил! Это выводило из себя, но я раз за разом повторял, будто заклинание: сегодня третий день после страшного отравления. Чего ты хочешь от себя? Дай пройдет немного времени и все это уйдет. Ведь сегодня значительно лучше, чем было вчера?..

Кони шли шагом, Дон снова чесал свою бородку, будто бы у него в ней водились блохи.

–Мы едем к озеру, – поделился он со мной своими планами. – Мне нужны заболоченные участки, хочу набрать кореньев… –маг посмотрел на меня, будто раздумывая, говорить или нет: –Аир, сусак, горец. Ну, ты сегодня будешь очень раздосадован от нашей поездки, Демиан.

–Это еще почему? – я смотрел не на Дона, а вокруг. Постепенно следы человеческой жизни отступили. Я дважды уже бывал в здешних местах, но об раза ночью, когда толком ничего не разберешь. Теперь равнина поражала меня своей лаконичной красотой. Вперед, почти до самого горизонта едва заметно перекатывались кусты розового и белого вереска, проступали редкие черные камни, покрытые яркими желтыми и белыми лишайниками. Дорога, по которой шли лошади, езженая, укатанная колесами телег, была покрыта густой пылью.

–Потому что ты ничего-ничего не запомнишь, если только травы тебя интересуют, – отвлек меня Дон от своих мыслей.

–Почему? – снова спросил я.

–Каждая травинка имеет свое название и свое предназначение. И не одно. В зависимости от того, в какое время взят стебель или корень, плод или семя, в нем больше чего-то и другого меньше. И, соответственно, он с чем-то справляется лучше, а с чем-то хуже. А теперь представь, сколько всего нужно держать в голове, чтобы правильно распоряжаться этими травами?

–И как же этому учатся? – удивился я.

–Тратя на это всю жизнь, – Дон загоготал. – Ребенка отдают в обучение с самого детства, и он не занимается ничем другим, кроме этого. Сначала учитель показывает ребенку атласы, заставляет его перерисовывать их, таким образом, запоминать внешний вид и описания. Обычно, на это уходят зимние месяцы, когда нет никаких трав, а вокруг только снега. Потом учитель водит и показывает растения, показывает, как их правильно заготавливать и хранить, чтобы не терять нужных свойств. Да, нужно очень много помнить, только если ты не видишь.