7

- Ты ужасный человек. И это всё вместо того, чтобы поинтересоваться, как я живу, и как работа...

     - Мне не интересно. Сегодня. Завтра будет очень интересно, а сейчас, - он поймал её руки и прижал к постели. Запястья были тонкие, и видно было, как бьётся пульс - быстрый, быстрый ритм. Он наклонился, согрев дыханием её шею, поцеловал, долго, завораживающе, скользя языком по напряженной жилке.

     - Ммм, - Стефана улыбнулась, высвободила руку, и притянула к себе его голову, перебирая пальцами мягкие волосы на затылке, - ты совершенно невыносим.

     - Знаю, - он распахнул её пиджак, отстранился на секунду, и скинул свой, небрежно швырнув на пол. Потом с оттяжкой, снизу-вверх провёл по хлопковой блузке, задевая пуговицы, заставляя Стефану выгнуться навстречу ладони.

     И снова поцелуй. Медлительный, кружащий голову. Айден языком проводил по её губам, намеренно оттягивая момент, не давая ейотвечать, не разрешая дотянуться. Позволил, и сразу оторвался, счастливо запрокидывая голову, подставляя беззащитную шею. Она высвободилась, и приподнялась на локтях, выскальзывая из пиджака, и сразу прижалась снова, обхватила, прижалась, ощущая тепло его тела сквозь тонкую ткань, чувствуя, как с каждым движением, с каждым немыслимым завитком, что беспорядочно выводили её руки, пальцы становятся теплее, ещё теплее... жарко! Когда ладони стали настолько горячими, что казалось, рубашка вот-вот задымится, Стефана не выдержала - торопливо и совершенно не стесняясь, вытянула полы его рубашки из-под ремня, и запустила под неё руки, наконец ощущая любимое, совершенное тело.

     Айден скользил ладонями по её спине, борясь с желанием ухватиться за воротник, и рвануть несуразную уродливую блузку, чтобы разлетелась на две части. Вместо этого он вдумчиво и с напускной неторопливость, стал расстёгивать пуговицы. Сначала самую верхнюю - и немедленно припал губами к обнажившемуся кусочку шеи. Потом вторую - пробегая языком по впадинке между ключиц. Ещё две - и ладонь скользнула по коже, пальцы коснулись нежной груди, легко пощекотали, сжали тёмный сосок, отпустили, ладонь расслабилась, а горячие губы нашли ключицу, и снова поползли выше, к шее.

Поцелуи стали жадными, алчными, преисполненными разворачивающейся, словно жерло смерча, страсти, и такого же неутолённого голода. Айден увлёкся, кажется, даже оставив на шее Стефаны след, потянулся к мочке уха, прикусил, насладившись последовавшим стоном удовольствия, а руки между тем распахнули рубашку.

     - Ты такая красивая, - с восхищением выдохнул он, - Стефана... я так по тебе скучал.

8

- Я знаю, - ответил она серьёзно, на самой грани кокетства, и Айден опешил. Он никак не ожидал от неё таких слов. Это было... вызывающе, самоуверенно, фантастически женственно.

Стефана, ловко вывернулась из нежных объятий, чуть отстранилась, и принялся развязывать на нём галстук. Гладкий шелк выскальзывал из пальцев, пока хозяин сам не растянул петлю и не стащил его через голову. Айден действовал слепо, повинуясь инстинкту, мгновенному порыву - ответить на её, такой неожиданный лёгкий выпад. Следующим движением петля оказалась у Стефаны на запястьях, и она изумленно ахнула:

     - Как?! Ты ещё не разучился?

     - Размечталась, - хмыкнул Айден, безжалостно рванув на себе рубашку, потому что одной рукой расстегивать пуговицы было неудобно, а другой он на всякий случай придерживал запрокинутые за голову запястья возлюбленной.

     Короткие жаркие поцелуи проложили дорожку по мягкому, беззащитному животу к низу. Он не удержался от искушения, пальцами пробежав по боку, зная, что Стефана зверски боится щекотки. Она выдала нечленораздельный стон, не в силах бороться одновременно с возбуждением и смехом, потом на вдохе:

     - Перестань!

     - Ладно, - Айден оставил в покое её рёбра, и стал сражаться с пряжкой ремня.

     - Отпусти, - провокационно попросила Стефана, и возлюбленный невнятно хмыкнул, - ну, отпусти - я буду паинькой.

     Айден разжал руку, и Стефана проворно выкрутила запястья из галстука, тут же скользнув ладонями по его обнаженной спине вниз, фривольно прижимая ягодицы.

     - Торопишься? - выдохнул Айден.

     - Навёрстываю упущенное, - в тон отозвалась Стефана, и принялась расстёгивать джинсы, - кто знает, когда ты объявишься в следующий раз...

     Болезненный укол совести прошел самым краем сознания, породив невнятную, очень расплывчатую мысль... он ведь и правда не звонил. Не писал, не слал открыток... какое наитие повелело ему именно в этот раз решиться, просто снаять трубку, набрать обычный, самый обычный номер, и сказать "Привет. Я тут неподалёку. Не заедешь навестить?"... Нет, это всё будет завтра, а пока...

     Стефана соскользнула с кровати, встала на колени и нетерпеливо, настойчиво прижался к нему губами. Айден оперся на локти, с пьяным восторгом следя за любовницей, ласкающей губами его возбужденную плоть. Он сстарался сдерживать бесстыдные стоны, и не умел. Он сделал над собой титаническое усилие, и всё-таки схватил её за плечо, заставив прекратить, втащил обратно на покрывало и наконец сорвал с неё остатки одежды...

9

Это священный момент, когда два нагих тела прижаты друг к другу в порыве быть ближе, теснее... и судорожно сжатые пальцы царапают плечи, чуть сгорбленные в напряжении. Губы закушены, жаркие, зацелованные и прекрасные, а перед глазами плывёт пятнами комната, светлые стены, тёмные волосы, лиловый атлас и маджента тяжелой занавеси в изголовье.

     Наслаждение рывками - каждым стоном Стефаны мучительно сладостно отдающаяся в каждом напряженном нерве любовника, и сдавленное:

     - Прости, прости, что я раньше... - нежные, но такие сильные руки гладят чувственно выгнувшееся тело, и память растворяется, оставив тепло, да нет же - жар, который сладкой волной по спирали раскручивается, захватывая всё тело. И кружится голова.

     - Стефана!..

     Выдох - долгий и судорожный. Показалось, или звучало ответное имя?

     Айден закурил. За стенами его уютной крепости занималось утро, летнее и погожее, укутывая росой кусты и дорожки парка. Он вдыхал и выдыхал терпкий дым, словно силился вместе с ним вытолкнуть из себя, из лёгких и сердца, из самой своей сути невыразимо острые, как длинные шипы белой акации, воспоминания. А они не желали уходить. Сладострасно стонущий, густой дурманный туман ночи миновал, и теперь память снова вступала в свои права, властно и теперь - куда яснее, чем обычно.

Был грандиозный скандал. Какая-то газетёнка тиснула его фото столетней давности под ручку с разбитной красоткой-моделью на первую полосу. Это совпало с предстоящей премьерой, поэтому не слишком оригинальную газетную выдумку поспешили подхватить и перепеть издательства посолиднее, кроме, разве что, самых респектабельных, но широкой публике до респектабельных изданий, как всегда было как до луны.

Дело было даже не в фотографии, просто Стефана, скромная студентка, наконец-то его узнала,  до сего несчастного момента не проводя параллелей между достаточно известным уже киноактёром и своим возлюбленным, который когда-то ждал её после неудачных экзаменов в театральное.

- Почему ты мне не сказал?

- Стеф, но это не имеет..., - начал он, но девушка перебила.

- Ты посмеялся надо мной, поиздевался, да? Сколько таких вот дурочек ты провожал на экзамен? Или на пробы в киностудии?!

- Брось, Стеф, ты же не думаешь, что я всерьёз...

- А что мне думать? Чего ещё я не знаю о тебе, Айден, какие малозначительные подробности мне предстоит открыть? Что ты в прошлом наёмный убийца? Внебрачный сын Папы Римского? Маленький Принц, не сегодня завтра собирающийся на родную планету?

Вспоминать об этом было стыдно. Теперь, по прошествии стольких лет, совестно было откровенно признавать, что он не сделал... ничего. Ни для того чтобы рассказать ей о своей жизни. Ни для того чтоб попытаться понять обуревающие девушку чувства. Может быть, стоило задуматься, какого это - узнать, что человек, с которым ты встречаешься и делишь постель уже несколько месяцев, вот-вот будет смотреть на тебя и на мир с огромных глянцевых плакатов, развешанных по всему городу, и вид у него, вероятно, будет не самый приличный, дабы привлечь побольше публики, публики, публики...