Основное участие в ней принимал Николас, поскольку Густав, утомленный бессонной ночью и тяжелой дорогой, после второго стакана присоединился к Хансу и лемуру, то есть - задремал, слушая разговор сквозь мягкое облако наплывающего сна. Проныра чесал языком, рассказывая о жизни в Аллендорфе, о своем гешефте, выложил последние Тюрингинские сплетни, услышанные от рыжего Михаэля... а взамен - выспрашивал про владения барона, характер старого алхимика - Наставника, чем кормят на общей кухне, кто из девок самая красивая, а кто - не прочь прогуляться на сеновал...

   Студиозус проснулся от громких возгласов, почти уже в городских воротах. Оказалось, возмущался фамулус, недовольный увеличением таксы посещения метрополии в праздничные дни. Слегка поругавшись со сборщиком, Прош заплатил пфенниг, получил пару жетонов - разрешений и, они, наконец, проехали сквозь башенный коридор.

   Улицы Эйзенаха, разукрашенные желто-зелеными цветами Дома ландграфа Тюрингинского оказались почти пустыми. Судя по стоявшему почти над колокольней Солнцу, время близилось к шестой молитве, а значит, утренняя казнь трубадура уже состоялась, и, народ скорее всего, внимал слову пастыря, обличающего светские развлечения и плохих поэтов. Маленькому обозу барона это оказалось только на руку - не пришлось разгонять плетью вставших посередине дороги ленивых горожан; так что до Карлсплац, ближайшей к северным вратам площади, они добрались без проволочек.

   Остановились подле хостилиара[59]

церкви святого Николая, хорошо знакомого приятелям по прошлой ночевке. К удивлению, брат - госпиталий[60]

оказался на месте, а не на проповеди. Прыткий фратер тут же определил, кто в компании дорожный распорядитель, а кто - аристократ, и начал обговаривать с молчальником - камергером условия размещения.

   К друзьям, стоящим возле повозки, подошел отец Пауль, всю дорогу проведший рядом с бароном, красуясь на злом вороном жеребце французской породы.

   - Ну что, господа мерценариусы[61]

? Надеюсь, дорога не измотала? - обратился к ним патер.

   Проныра, в ответ, громко фыркнул. Не обратив на это внимания, милитарий начал объяснять:

   - Вам следует знать несколько вещей. Во-первых, как разместитесь, вы и Гуго, э... герр Гуго Майер, - поправился всадник, - наш диспонатор[62]

, вон, с монахом беседует... в общем, отправитесь к церковному нотариусу, скреплять договор с сюзереном.

   Густав удивленно вскинул брови:

   - Вот как? Господин барон хочет заключить соглашение не только со мной, но и с Орденом? Я ведь всего лишь субдьяк. А если здешний камерленгер[63]

не согласится?

   - Согласится, никуда не денется, - успокоил Шлеймница патер. - А как ты хотел, парень? Не платить колекту[64]

? Или, получить рукоположение и улизнуть? Нет, не выйдет... Кроме того, если ты вдруг по недомыслию что-то взорвешь, будет кому оплатить похороны и причиненные убытки. Да и пошлина с субминистратума обойдется меньше... В общем, этот вопрос решен, - капеллан чуть прищурил свои белесые глаза.

   Приятели молчали.

   - Хорошо. Второе. В походе подчиняетесь непосредственно мне. Если вдруг понадобиться куда-то отлучиться - непременно сообщайте. Иначе уедем без вас, будете догонять... и получите взыскание. Вы не в монастыре, здесь карцера нет, но не сомневайтесь, епитимья окажется очень строгой. Вплоть до бичевания. Понятно?

   Прош и Густав согласно кивнули. Бичевание? Ха! Если бы патер знал, какие в Аллендорфском карцере крысы. Да десяток плетей - за счастье!

   Тем временем, фон Хаймер продолжил:

   - По пустякам меня не беспокоить. Питание - сегодня свое, завтра - вместе со всеми. Так... что еще? Какие вопросы?

   - Э... дом патер, отправимся, как я понимаю, послезавтра? - студиозус потер затекшие кисти рук.

   Отец Пауль утвердительно кивнул.

   - Да, в понедельник. Сегодня ужин в ратуше, завтра - праздничная служба, обед у ландграфа... так что эти два дня можете развлекаться в городе, - милитарий слегка ухмыльнулся и подмигнул Николасу.

   - Надеюсь, что второе ухо у тебя цвет не поменяет. Придерживай язык, юнгерменн. И чтоб Эммерик, Ханс, или Гуго, знали, где вас искать... в случае чего. В общем, сходите к стряпчему и можете заниматься своими делами, - видя, что до приятелей дошло, капеллан повернулся и, зашагал к повозке, где ехала семья барона.

   - Что, пошли устраиваться, - Проныра поднял спящего лемура на руки. - Надеюсь, на кухне есть чем перекусить, а не как в прошлый раз.

   Густав взял котомки и повод Рыжика, всю дорогу трусившего привязанным к задку фургона.

   - Иди, - согласился студиозус. - Я пока нашего гафлингера[65]

в конюшне определю.

   В результате, спустя полчаса, когда улицы стали заполнятся громко переговаривающимися жителями, расходящимися с Маркетплац, выполнявшей сегодня роль площади Топора и Плахи, приятели встретились в общей трапезной.

   Шлеймниц проглотил последнюю ложку остывшей тыквенной каши, видя нетерпение товарища, кивнул головой:

   - Рассказывай, что узнал, пока я отсыпался?

   Фамулус протянул Адольфиусу очищенное яйцо, отряхнул руки, вытер рот, и взялся докладывать:

   - Ну... местечко, вроде, неплохое. Ага. Старому Готтлибу за семьдесят, в замке он живет около десятка лет. И в лаборариум, года три, как не заходит. Говорят, дед не вредный, еще не заговаривается, передвигается сам... иногда - чудит, в смысле - детям чудеса превращения показывает, как вода в колбе цвет меняет. Еще - занимается квадриувимом[66]

с Рихардом, сыном барона. А дочка, леди Зельма, просватана уже, осенью свадьба. Тот старик, что с ними сидел - это дед ее, герр Астор фон Тишбейн, отец покойной жены Граувица, в гости едет. Ага...

   - А до Граубурга далеко? Как поедем?

   Николас почесал переносицу.

   - Говорят, к святому Антонию[67]

доберемся. А поедем... по дороге поедем, Эммерик сам толком не знает. Вроде как из Эйзенаха - в Шмалькальден, а оттуда, через Фохтланд, в Регенборгское епископство. Там, скорее всего, в Пассау, потом уже в Грац. А от Граца до Граубурга совсем рядом, лиг двенадцать будет, ага.

   - Руды в баронстве есть?

   - Не-а, - потряс головой Проныра, начавший чистить второе яйцо. - Солеварня есть. И маленький вассальный городок, Мюрек называется, за ее счет живет. И еще - ткань шерстяную делают, овец в долине много. Так что красители там нужны, хорошо подняться на них можем.

   - А откуда они железо тогда берут? И медь? - Густав, налил в кружку сильно разбавленного вина, сделал пару глотков. В голову пришла мысль, что стоит купить нормального питья, оба бурдюка пусты.

   - Кузнецы немного находят, в ямах плавят. Получается... сам знаешь. Так что по горам придется побегать. Да, говорят, изредка серебряный блеск попадает. Но жилу так никто и не нашел, - Николас дал обезьяну второе яйцо.

   - Ясно. А что крепость? И сама сеньория? - Шлеймниц допил свою порцию и скривился. Редкостную гадость здесь паломникам выдают. На ужин придется потратиться.

   - Баронство? Ну... как Эммерик рассказывал... Представь себе: огромная долина между гор, окруженная лесами, пастбища, луга, колосящиеся нивы, хрустальные водопады, змейки множества ручейков и голубое небо, отражающееся в синеве озер, а в центре - прекрасный сказочный замок... Представил? Так вот это - Баварский Нойшванштайн[68]

. А Граубург... Бывшее Порубежье, ага. Отец нашего барона получил бенефициум[69]

, лет, эдак, тридцать назад, - фамулус почесал Адольфиусу раздувшееся пузо:

   - Наелся, мой маленький...

   - До границы далеко? - Густав немного разочаровался. Порубежье - это не подарок.

   - Говорят, лиг[70]

восемь. Там крепость стоит, Курцлокк называется. Да, горы, реки, есть две деревни, но почва скудная, скалистая, урожаи маленькие, едва на прокорм хватает, до столицы, города Грац, тридцать пять миль посуху, или сорок - по реке. С порогами. А еще - в горах недобитые шамры, осычи, даже мхоры забредают. И импуры... отец Пауль в прошлом году лично одного истребил, - Николас прекратил щекотать обезьяна и стал серьезным.