Женщина уставилась на меня бесцветными глазами, и лицо ее приобрело сосредоточенное выражение, как будто она видела что-то неведомое за моей спиной. Я напряглась и вежливо кивнула; женщина не ответила, отвернулась и продолжила свой путь.

Дом лорда-архивариуса Клаудиуса Дрейкорна нашла легко – он был огромным, зловещим, и больше походил на небольшой замок, чем на городской особняк. Чем ближе я к нему подходила, тем выше он казался и тем сильнее подминал под себя. Три этажа, тяжелые колонны, лепные орнаменты, стрельчатые окна. Левое крыло здания заканчивалось массивной четырехъярусной башней. В верхней ее части, прямо из каменной кладки, простирались мощные ветви черного цвета, как будто внутри башни было заключено гигантское дерево. Я решила, что ветви были вырезаны из какого-то камня, но, подойдя ближе, поняла, что ни один скульптор не смог бы создать подобное. «Демоническое творение или настоящее дерево?» – размышляла я в недоумении, задрав голову. Затем вспомнила, что у особняка было свое имя – «Дом-у-Древа»; стало ясно, откуда взялось это название.

Робея, я поднялась на высокое крыльцо. Каждый шаг давался мне нелегко, я сомневалась и хотела повернуть обратно. Несколько секунд собиралась с духом, прежде чем взяться за дверной молоток из тяжелой потемневшей бронзы.

Едва постучала, дверь резко распахнулась. Передо мной предстал высокий пожилой человек в черном костюме. По золотому шитью на лацкане я догадалась, что вижу перед собой дворецкого или камердинера.

Человек был абсолютно лыс, но при этом имел пышные седые бакенбарды. Светлые, почти бесцветные глаза смотрели цепко и недружелюбно. К немалому удивлению я заметила, что густую растительность на узком бледном лице странный человек имел неспроста – под белоснежными зарослями прятались фиолетовые татуировки, густо покрывавшие морщинистые щеки. У подбородка выглядывал узор, похожий на якорную цепь, а к правому уху тянулся рыбий хвост. Эта деталь совершенно не вязалась с чопорным обликом дворецкого, который осматривал меня с надменным видом, подобающим самому придворному церемониймейстеру. «Бывший моряк, который не желает, чтобы люди знали о его прошлом», – решила я.

Я растянула губы в улыбке. Чтобы она получилась искренней, я попыталась отыскать в стоявшем передо мной человеке черту, которая бы мне действительно понравилась, и восхититься ей от всей души. Это оказалось непросто. Старик мне категорически не нравился. Он походил на белесую болотную рептилию, холодную и опасную. Я улыбнулась еще шире, так, что даже щеки заболели.

Старик дернул бровями и произнес глубоким голосом, таким гулким, что у меня от неожиданности подогнулись колени:

– Здесь не подают.

И приготовился закрыть дверь у меня перед носом. Я растерялась и хотела ретироваться, но пришла досада – я проделала такой длинный путь, я должна хотя бы поговорить с хозяином! Вспомнилось наставления Резалинды –– вести себя смелее, не пасовать. Упрямо наклонила голову и сказала дрогнувшим голосом:

– Я по объявлению.

Старик равнодушно, словно и не пытался избавиться от меня секунду назад, вновь открыл дверь и с легкой ноткой презрения пригласил:

– Прошу.

Я не без робости шагнула внутрь.

В вестибюле царил сумрак, разбавленный яркими пурпурными пятнами – свет падал сквозь высокое витражное окно. Сложная сцена на витраже изображала объятого огнем двухголового ящера, который готовился разорвать человека с мечом в каждой руке.

С высокого потолка вестибюля спускалась массивная многоярусная люстра, такая великолепная, что я застыла в восхищении. В причудливо переплетенных бронзовых ветках и листьях прятались хрустальные птицы, удивительные существа и десятки странных стеклянных колб. Газовые рожки, но скорее, магические светильники.

Дворецкий стремительно двинулся вверх по широкой лестнице из черного мрамора. У него была странная походка: спину он держал чрезвычайно прямо, но при этом ступал, широко расставив ноги и слегка покачиваясь, как это свойственно тем, кто многие годы провел на палубе. Помедлил, обернулся, коротко кивнул, приглашая идти следом – падающие сквозь витраж лучи света на мгновение окрасили его бакенбарды в алый цвет, как будто он окунул их в кровь.

Мы поднялись на второй этаж, попали в длинный арочный коридор, свернули направо и прошли в небольшое помещение. Немногословный дворецкий указал на стул у стены и велел:

– Ожидайте, вас пригласят.

Затем прошел к двери у противоположной стены и скрылся за ней.

Я огляделась. Кабинет, несомненно, принадлежал книжному червю. До потолка поднимались шкафы, забитые кожаными папками с золотым тиснением и книгами.

В кабинете я была не одна. На стульях у стены сидели еще три человека. Я неуверенно поздоровалась и села.

Первый, полный мужчина средних лет, похожий на школьного учителя, вежливо кивнул в ответ.

Второй – высокомерный юноша, почти подросток – на приветствие не ответил: посмотрел сквозь меня, поправил нежной рукой длинные волосы, причесанные по последней моде, и занялся стряхиванием невидимых пылинок с обшлага бархатного пиджака.

Третьей оказалась дама – высокая, красивая, уверенная в себе женщина, одетая в костюм с широкими брюками, которые недавно стали популярны у горожанок, вынужденных зарабатывать себе на хлеб. Она насмешливо взглянула на мое серое платье и чепец, достала тонкую сигару и закурила, не спрашивая разрешения присутствующих.

Очевидно, это были претенденты на вакансию. Хорошо образованные столичные жители. К счастью, вчерашнего усатого господина, благодаря которому я раздобыла газету с объявлением, среди них не было. Но, глядя на конкурентов, я понимала, что мои шансы получить место были ничтожно малы. Стоило немедленно встать и покинуть этот дом, но я пока была не готова к долгому обратному путешествию, поэтому лишь печально вздохнула и не сдвинулась с места. В конце концов, глупо проделать столь долгий путь и даже не побеседовать с возможным нанимателем – кем бы он ни был, – а получать отказы мне не привыкать.

Чтобы отвлечься и успокоиться, я принялась рассматривать даму напротив. Она вызывала у меня искреннее восхищение. Какие они смелые, эти прогрессивные жительницы столицы, сильные, живут как хотят, ни от кого не зависят! Они совсем не боятся чужого мнения и плевать хотели на дурацкие правила. А как красиво одеваются! Очень бы хотелось примерить эти брюки. Уверена, в них куда удобнее, чем в моем балахоне из колючей шерсти.

Дама заметила мой взгляд, кивнула головой снисходительно.

Я радостно улыбнулась ей в ответ. По-настоящему, дружелюбно – в даме мне нравилось решительно все. Прогрессивная жительница столицы красиво приоткрыла рот, выпустила в мою сторону струю сизого дыма и поинтересовалась низким хриплым голосом:

– Вижу, милая, ты недавно в столице? Прибыла из какой-то богом забытой дыры, и теперь хочешь устроиться в городе?

Я неуверенно кивнула, продолжая улыбаться.

– Позволь, угадаю – тебя отовсюду гонят, тебе нигде не рады? Хочешь, расскажу, как сойти за настоящую горожанку, стать своей в Аэдисе?

Я растерялась, а дама отчеканила:

– Вот тебе мой совет – для начала перестать скалиться, как деревенская дурочка! В столице считают так: улыбаешься незнакомым, значит, задумала какую-то подлость, либо умом слаба. В любом случае, от таких как ты предпочитают держаться подальше. Заруби это себе на носу.

Дама откинулась на спинку стула, крепко затянулась и выпустила еще одну великолепную струю дыма.

Юноша в бархатном сюртуке громко хмыкнул. Полный мужчина неловко заерзал и прокашлялся. Я действительно почувствовала себя круглой дурочкой. На даму я не обижалась: выразилась она грубовато, но верно. В столице незнакомым не улыбались. Жизнь к этому не располагала. Следовало избавиться от наивной деревенской привычки.

Тушевалась я недолго. Растущая нервозность заставляла действовать, говорить. Полный мужчина выглядел довольно дружелюбно, и я решила обратиться к нему с вопросом: