– Переживать подобное и не иметь возможности помочь – это ад!

Он только кивнул, не поднимая глаз.

– Но зачем им это? – на смену ужасу пришли гнев и раздражение.

Алекс приблизился и сел рядом. Я отчетливо услышала его усталый вздох, а в следующий момент начала различать свечение, делающее его похожим на святого, кои в изобилии изображены на православных иконах. Но его ореол был серым. Мои цвета выглядели не лучше, я точно знала это.

Алекс накрыл мою руку своей, и легкие приятные веяния, несущие равновесие и успокоение проникли во взбудораженное сознание.

– Часть эксперимента… А, может, политика… Пойми, если мы не дали им изъять мощность, это уже победа. Но лишить их научных исследований и… другого рода выгоды, полученной от полностью созданного ими проекта, мы не можем. На Земле постоянно происходят трагедии. Кто-то всегда умирает. Ты просто не видела этого раньше, но также не смогла бы повлиять. Смирись. Ты должна стать тверже. Как все синги.

– Не могу, – прошептала я, и в голосе моем невольно прозвучала горечь.

– Я поставил тебе эмоблок. Но если ты не будешь даже пытаться контролировать себя, то повредишь его. И вся негативная энергетика, которую мы перекрыли, обрушится на тебя одномоментно.

Я бы очень себе не позавидовала, если бы все запертые чувства к Максу прорвались вдруг наружу. Наверное, я сошла бы с ума. Даже сейчас воспоминания о нем разливались теплом и любовью. Будто отдельно живущий организм шевелился в области сердца. И некий черный осадок довлел над всем, подкармливая подсознательную печаль, но заставляя ускользать от меня причину моего страдания.

– Если ты почувствуешь, что-то не в порядке, ты должна будешь срочно сообщить мне.

– Можно я останусь сегодня здесь. Не хочу быть одна, – сменила я тему, чтобы ненароком не проговориться.

– Хорошо, конечно, располагайся, – казалось, он был слегка удивлен. И я тоже. Чувство несокрушимого одиночества съедало меня изнутри. Я боялась остаться снова в уединении своей комнаты и своей души.

Я забралась под одеяло с самого края. С другого лег Алекс, оставляя между нами футбольное поле. С одной стороны это было правильно, но мне требовалось человеческое тепло, и я не смогла побороть инстинкты. Я протянула руку под покрывалом и тут же наткнулась на ладонь Алекса, изумляясь его интуиции. Телепатия – это иногда прекрасно, хотя я к такому навряд ли привыкну. Когда кто-то понимает тебя, не строя ошибочных предположений и не следуя ложными путями неверных решений – это бесценно.

– Алекс?

– Да?

– Почему ты тогда пришел к Максу и рассказал ему про перемещения и нейрофагов? Ты же знал, что он не сможет помочь тебе. Зачем ты втянул его?

Он долго молчал. Я уже подумала, что он решил проигнорировать мои вопросы или даже спит, но интуитивно ощущала присутствие его сознания. Кроме того, мое потрясающее зрение фиксировало трепетание ресниц на прикрытых глазах.

– Я тоже виню себя за тот момент слабости, – наконец произнес он.

– Я не виню тебя. Просто хочу понять, какой в этом смысл.

– У меня была одна цель пребывания там – получить доказательства существования разумной жизни, а я обрел настоящую семью. Такого никогда раньше со мной не случалось. Я не хотел возвращаться на Сваргу. Был растерян, зол, и пустился во все тяжкие, желая перепробовать все на Земле, успеть ощутить каждую возможную эмоцию всеми органами чувств! Впечатления были острые, такие настоящие и естественные, будто пелена с глаз упала…

Я удивленно слушала его, опасаясь прервать.

– За этот период жизни мне нечем гордиться. Я бездумно увлекся, был на всех вечеринках города. Ел пачками таблетки, удивляясь фантастически интересному воздействию, которые они оказывали на меня. Наркотики, как я думал, не вредили организму синга, в отличие от человеческого тела, которое они убивают безвозвратно. Мой метаболизм выводил их за сутки. Но они спровоцировали неконтролируемые перемещения. То есть, как я понял позже, наркотические вещества опасны даже для синга. Я надеялся выбить клин клином, пробуя другие вещи, чтобы остановить спонтанную телепортацию, но ничего не выходило. Все усложнилось тем, что я пропустил момент, когда на устройстве истек срок действия защиты от нейрофагов. Хотя я и воспользовался частичным стиранием личности, я лишь запутал следы, и меня невозможно было идентифицировать. Сама понимаешь, если за тобой охотятся нейрофаги, это заставляет здорово нервничать. Я оказался обложен со всех сторон, но изо всех сил старался остаться на Земле. Тогда я и рассказал Максу то, что мне показалось не опасной для него информацией. Когда я понял, что совершил ошибку, пошел на попятную, но было поздно. Помочь мне – стало для него навязчивой идеей. Тем ужаснее было, ведь я знал, что это невозможно. В итоге они все равно достали меня, – в его открывшемся свечении я заметила цвета переживания и сожаления.

С каждым нашим разговором я убеждалась, что Алекс далеко не такой бесчувственный, как мне всегда казалось. Он просто сдерживает свои эмоции, свое свечение, вводя всех окружающих в заблуждение. И разве можно его винить за желание остаться на Земле с любимыми, ведь сама я хотела бы для себя только этого. И также стала бы бороться и сопротивляться жизни на Сварге, если бы не угроза Извлечения.

Сейчас в нем говорил мальчик, познавший в семье любовь и теплые отношения, являющиеся нормой на Земле. Тоска в его голосе, когда он рассказывал о своем брате, выдавала Алекса. Я почувствовала горечь вины за то, что невольно стала причиной, по которой сейчас Макс был на него так зол.

– Ты не должен винить себя. Ну, по крайней мере, себя одного. Я тоже конкретно облажалась. Но толку от самобичевания нет. Зато у нас еще есть шанс все наладить.

– Мне нравится твой оптимизм, – улыбнулся Алекс.

– А мне нравится твоя улыбка. Тебе надо чаще это делать, – я похлопала его по руке.

– Твоя все же лучше, – я услышала нотки смущения в его голосе, но перед этим те же цвета мелькнули в его ауре. Ну точно подросток.

– Я хотела у тебя узнать одну вещь, – настало идеальное время для откровения, чтобы выяснить у него кое-что.

– Дерзай.

Я формулировала в голове вопросы, которые могли помочь мне вывести разговор на подземных жителей. Они были детально осведомлены о судьбе Алекса, значит, и он должен знать их секреты.

– Как ты вернулся на Сваргу? Макс говорил, что ты был ранен и опасался, что нейрофаги добрались до тебя.

– Просто при очередном телепорте так и случилось. Чистильщики настигли меня.

– А где они тебя нашли? – подтолкнула я его в выбранном направлении беседы.

– В каких-то туннелях. Вся суть спонтанной телепортации в том, что ты не знаешь, куда тебя закинуло, – он, прищурившись, искоса взглянул на меня.

– То есть ты не понял, где конкретно это произошло?– значит, сам рассказывать не хочет. Придется снова работать клещами.

– А что? – напрямую мне лгать не хочет.

– Ну, может быть, ты заметил там нечто странное? – продолжала я гнуть свою линию, досадуя на его отпирательства.

– Например?

– Или, возможно, даже видел кого-то странного?

Последние признаки расслабленности покинули его лицо, и оно как будто вмиг отвердело, надевая на себя маску.

– О чем ты?

– Алекс, ты единственный человек, которому я доверяю. Я не говорила тебе, но в одном из путешествий мы нашли твои часы в туннеле. В их принадлежности сомневаться не пришлось, потому что Макс опознал эту редкую вещь.

Я отчетливо увидела, как нервно дернулся его кадык.

– Возможно.

– Как ты потерял их?

– Подозреваю, при борьбе с нейрофагами. Перед тем, как они обезоружили меня и проанализировали мою ДНК, я здорово сопротивлялся.

– Больше ничего знаменательного тогда не произошло?

– Не припомню, – стоял он на своем, избегая прямого ответа.

Все время поражалась этому качеству в людях. Ну как на четко поставленный вопрос можно изощриться и не ответить?! И не соврать, при этом. Я разочарованно и даже с обидой внимательно посмотрела ему в глаза.