Макс прервал поцелуй, с недовольством оторвавшись от моих губ. Я застонала в знак протеста и открыла глаза.

«Я должна спасти брата, а потом… мы просто сбежим ото всех», – я прижалась лбом к его лбу, посылая мысль и не отводя цепкого взгляда от его мерцающих глаз.

– Давай просто сделаем это, – он опустил веки, прервав зрительный контакт. Я почувствовала легкое дуновение ветра от его мелькнувших черных пушистых ресниц и тут же ощутила, как мне не хватает его согревающего взора аквамаринового цвета. Я хотела бы смотреть вечно в эти глаза, притягивающие меня с неизбежностью, с которой Луна притягивает обращенную к ней сторону Земли, вызывая приливные деформации. Но сейчас я понимала его горечь и уязвимость, потому что отголоски этих чувств отражались и во мне.

Я знала, о чем он думает. Он не надеялся на успешный исход моего замысла. Я ощущала это физически.

– Мы все продумаем, – пообещала я. – Я не смогу потерять тебя снова.

– Ты больше никогда не потеряешь, – сказал Макс тихо.

Я понимала, о чем он. Мы оба ощущали, что наше единство гораздо глубже, чем считали сначала. Я помнила, как биение его сердца в точности повторяло мое. Мы не высказали этого вслух, но, видимо, наша догадка была верна. Мы – один организм. Если нас разделить, случится нечто плохое. Доказательством были мои приступы распада. Если одного из нас не станет, произойдет нечто еще более ужасное. Диссимиляция – так назвал этот процесс Володар Род. Поэтому больше не имело смысла бежать от Макса, пытаясь сделать для него как лучше, безопаснее, оставить его, чтобы не подвергать риску. Он всегда будет в опасности, если со мной что-либо случится. Даже если я буду находиться за много световых лет от него. И наша лучшая модель поведения теперь – держаться вместе.

С моей стороны было эгоистично рисковать жизнью любимого человека ради брата, но это был единственный правильный выход.

Я обняла его и положила голову ему на плечо, слушая ритм родного сердца. Усталость навалилась на меня, заставляя полностью расслабиться в объятиях, дарующих безопасность и спокойствие. Было так приятно – просто сидеть рядом, осознавая близость наших тел. Его рука, обернувшаяся вокруг моего тела, удобно поддерживала мне спину, а губы прислонились к волосам, согревая голову теплым дыханием. Во всем этом сквозил настоящий уют, по силе не сравнимый ни с горящим камином холодной зимой, ни с горячим шоколадом у окна, за которым льет дождь.

– Я люблю тебя, – перед тем, как отяжелели и закрылись мои глаза, я услышала последние слова, которые, возможно, шли от него, а, может, я сама произнесла их. Это было, высказанное вслух, обоюдное ощущение. Никто из нас больше никогда не сможет усомниться друг в друге. Чувство, будто жило между нами, наполняя гармоничными эмоциями, делая сильнее и обещая счастливое будущее. Оно бурлило, смешивая ментальные потоки и объединяя два энергетических русла в одну неделимую сущность.

Я проснулась от острого жжения в руке, открыла глаза и вздрогнула от обрушившихся ощущений. Все тело ломило, что, видимо, и стало причиной пробуждения. Интуиция подсказала, что я прижимаюсь к Максу, а после того, как с усилием смогла повернуть затекшую шею, уверилась, что он все еще спал. В тусклом свете лампы его спокойное, не обремененное заботами, красивое лицо казалось совсем мальчишеским. Он все так же удерживал меня в своих объятиях. Наверное, не ожидал, что сон все-таки настигнет его.

Я разогнала кровь по телу, проталкивая ее в онемевшие участки, чтобы быстрее справиться с раздражающими болевыми ощущениями. Вывернувшись из рук, я аккуратно подтолкнула Макса в плечо, бережно поддерживая его голову, пока она не коснулась подушки. Невнятно поворчав, он повернулся на бок, спиной к стене. Я замерла, с нежностью глядя на него, затем взяла одеяло, скомканное в ногах, и укрыла его. Я прилегла рядом, но, пролежав некоторое время, поняла, что не усну.

Включив экран крипта, я начала изучать интерфейс. Он не сильно отличался от исконного, а самым главным его недостатком было, пожалуй, то, что я не могла подключиться к всемирной сети. Не цеплялась ни Сварга, ни Земля. Я уже настолько привыкла быть постоянно информационно подкованной, благодаря этой функции, что испытала некоторое разочарование.

Я села, осматривая комнату. А ведь до сих пор я не знала, вернулась ли ко мне способность к сингулированию. Я не могла попробовать раньше, не рискуя навлечь на наш след нейрофагов, но теперь у меня был крипт. Взгляд мой задержался на содержимом стола. Там оставалось все то, что мы не смогли уместить в своих желудках. Я решила начать с органики и сдвинуть брокколи, но та преспокойно продолжала вальяжно лежать на месте. Сосредоточившись, я попробовала еще раз. Ничего. Затем я постаралась переместить стакан с водой, но снова все осталось без изменений.

Во мне вспыхнули чувства разочарования, злости и обиды. Теперь, когда так важно быть в форме, чтобы помочь Киану, мое тело и мой разум подводят меня. Сейчас, когда собиралась вместе с любимым человеком в самое пекло к не очень толерантно настроенным сингам и нейрофагам, которые просто натренированы поглощать энергию, не вписывающуюся в рамки, я бессильна, как ребенок. Настоящая обуза для такого предприятия. Слезы ярости застлали мне глаза.

– Что случилось? – рука Макса коснулась моей.

Я обернулась. Я не заметила, как он проснулся, и теперь его лицо было в нескольких сантиметрах от меня. Макс склонил голову набок и с участием смотрел в мои глаза. Мне стало совестно за то, что я своими негативными эмоциями разбудила его. Постоянно упускала из вида и забывала, что мы чувствуем друг друга.

– Прости, что разбудила, – отвернулась я вновь, не желая, чтобы он видел меня в минуту слабости.

Макс отодвинул мои волосы, перекинув их через правое плечо, и я ощутила прикосновение его губ сзади на шее.

– Я понимаю твои эмоции. Я слышу тебя. Но не могу читать твои мысли. И это начинает меня беспокоить, – усмехнулся он, но тут же снова стал серьезным. – Скажи мне, что все в порядке.

– Я ничего не могу сделать.

– Что ты имеешь ввиду?

– У меня нет способностей. Я не могу элементарно сдвинуть стакан.

Макс обнял меня. Его губы находились у самого моего уха.

– Все это не важно.

– Это очень важно. Как мы поможем моему брату, если я сама себе помочь не могу?

– Справлялись и раньше. Ты же не разучилась стрелять? – он помолчал. – Эй, я прикрою тебя.

– Просто я так хорошо стала чувствовать себя с тобой. Будто излечилась от болезни. И признаки распада больше не проявлялись. Я подумала, что теперь все смогу держать под контролем.

Он слез с кровати и встал передо мной.

– Не всегда все бывает так, как мы хотим, милая, – Макс заключил мое лицо в свои ладони.

«Не волнуйся, мы справимся и вытащим твоего брата. А потом просто исчезнем со всех радаров», – пришла ко мне его уверенная мысль, и я была благодарна ему, что он все-таки верит в нас.

– Спасибо.

Мне трудно было понять, что думает Алекс обо всей этой затее. Если раньше между нами и существовали какие-то отголоски связи, сейчас они отсутствовали абсолютно. Кроме того, по его лицу было невозможно прочитать ни одной эмоции, как и по лицу любого синга, а биополе Алекса смотрелось нейтральным. То есть для меня оказалось закрыто. Я подозревала, что навсегда. У меня щемило сердце, болезненно воспринимая его недоверие и сомнения. За последнее время мы стали близкими друзьями, я была посвящена в его секреты, а он очень хорошо знал меня настоящую. Ту самую, отчаянно разбитую и сломанную изнутри, закрытую в раковине, созданной им же брони. А теперь он стоял, обдумывая нашу просьбу, и казался так далек, будто и не было между нами всего того, через что мы прошли за прошедшие месяцы.

Я старалась списать его колебания на присутствие посторонних. Он знал, что они синги. Догадывался, что мятежники. Но было и еще кое-что. То, как я сбежала из лаборатории вопреки его просьбам остаться на месте и ждать помощи от Совета. От Володара. Возможно, он усмотрел в этом предательство.