- Ничего, даже что пропал: не слышал. Наверно свеженькое что-то, а я как раз на рапорте, на планерке по-вашему, не был. Выясню - позвоню.

  - Спасибо, дорогой, жду. Пока.

  Через полчаса он перезвонил.

  - Эмма, ты помнишь, где последний раз были?

  - Конечно, помню.

  - Приезжай прямо сейчас.

  Головянко заволновался. Паша не стал говорить по телефону, значит дело серьез-ное, значит арестован. Сколько он продержится? Нет, его надо убирать немедленно. Но сначала Паша - выяснить, где Луговой содержится, за что взяли? Паше он верил, друг детства, да и денежки чего-то стоили, придется заплатить за информацию.

  К кафе он подъехал быстро, но Паша встретил на улице.

  - Пойдем, Эмма, лучше пройдемся, так надежнее.

  - Пашенька, ты меня пугаешь...

  Они пошли по улице тихим шагом.

  - Эмма, ты понимаешь, что это секретная информация, что...

  - Пашенька, не надо словоблудий, - Головянко вынул из кармана конверт. - Это немного скрасит твою застенчивость.

  Павел сунул конверт в карман.

  - Луговой не пропал, его убили. Ищут не его, Эмма, его убийц или убийцу.

  - Как убили?

  - Как убили? Самолет у вас пытались захватить на аэродроме. Положили двена-дцать солдат и прапорщика. Ну и Луговой под раздачу попал.

  - А самолет?

  - А самолет отбили, в Индии уже пасется. Как и положено, по графику улетел.

  - Кто же это?

  - Кто, кто, если бы знали кто?

  - То-то я смотрю, Синицин мне сегодня очки втирал. Что за гусь то?

  - Из Москвы прилетел, специально по этому поводу.

  - Ну, блин, дела...А производство зачем остановили? Что это поможет убийство раскрыть?

  - Откуда мне знать, Эмма, я человек маленький, скромный...

  - Хорошо, Паша, хорошо. С собой только нет, не вопрос.

  - Генеральный конструктор скоро к вам приедет и еще кто-то, не знаю. Короче, эти самолеты по-другому делать надо. Какие-то изменения в конструкцию внесут. Только после этого производство запустят. С Луговым это никак не связано.

  - Спасибо, Пашенька, спасибо. А то молчат все, я волнуюсь - что там случилось? Не только я - завод весь переживает. Должок за мной, не вопрос.

  Головянко уехал на завод, успокоился, но не совсем. Понятно, почему учет начал-ся, считают остатки. Но, если сведут их, состыкуют с отделом сбыта - все, хана. Эх, раньше бы знать - повременили бы с отправкой самолета в Индию. Материалов на два отпущено, документы в порядке, один истребитель готов. А второй, как отчитываться по второму?

  Головянко вызвал к себе начальника отдела сбыта. Объяснил ситуацию.

  - А что вас беспокоит, Эммануил Федорович? Сделаем, как всегда, только в этот раз внепланово. Отправим несколько машин, взорвем - вот и спишутся материалы. Пусть Луговой все готовит и действует. Самолет не собирали, это любой подтвердит, а материа-лы... ну, что поделаешь - взорваться все может. Все чисто-гладко.

  - Чисто - гладко, - Головянко вздохнул. - Дурак ты, Дворкович, в этот раз не про-катит. Лугового нет, готовить некому. Расследование не он проводить станет, поэтому выявят все. Что-то другое надо придумать.

  - А куда Луговой девался, - удивился Дворкович.

  - Убили его, Борислав Вадимович, убили. Только об этом никому, ни-ни. Фэйсы убийц ищут, всех раком поставят. Про убийство не говорят, якобы его самого ищут. Тоже мне, комбинаторы хреновы. Как, куда материалы спишем?

  Дворкович только охнул и плюхнулся на стул. Осунулся как-то сразу и посерел.

  - А кто, как убили? - Почему-то враз севшим голосом спросил он.

  - Не важно кто и как, с нами это не связано. Думай лучше.

  - Думай... не связано... Что-то я в эти совпадения не верю - убийство и учет сра-зу же. Эти еще два московских гуся считают все дотошно.

  - Каких гуся, о чем ты? - Удивился Головянко.

  - Обыкновенных, из Москвы. Генеральный отправил учет провести.

  - Ты ничего не путаешь, Дворкович, почему Анна ничего не доложила?

  - Я думал вы в курсе. А Анна - ей в туалет сходить некогда, не то, что к вам бе-гать. Пишут, считают, торопятся: хотят за два дня все успеть и обратно в Москву. Гене-ральный отчет ждет. За два дня не успеют, вечеровать собираются.

  - Но, блин, дисциплина, распустил я вас всех. Ладно, иди, думай, а я сам к Анне зайду.

  Дворкович ушел, а Головянко выматерился, оставшись один. "Какой учет, какие учетчики сейчас. Он что не соображает совсем или я чего-то не понимаю, не знаю"? Ди-ректор набрал номер генерального.

  - Александр Викторович, добрый день, Головянко беспокоит.

  - Я же сказал тебе - позвоню. Что за спешка?

  - Все нормально, но учетчиков то зачем отправили?

  - Каких учетчиков?

  - От вас прибыли два сотрудника с заданием провести учет. Как-то не укладыва-ется у меня в голове такое мероприятие.

  - Какие еще учетчики, я никого не отправлял. - Разумнов помедлил немного, сам факт звонка ему не нравился. - Может зам мой отправил, я выясню. Дело в том, что в свя-зи с новыми обстоятельствами самолеты будут модернизированы, и делать вы их начнете уже в новом варианте, этот устарел. Наверно завтра уже у вас генеральный конструктор появится, он мне звонил, просил остановить производство. Им, видите ли, новая идея пришла в голову. Впрочем, он сам все расскажет. А с учетчиками я разберусь, не пережи-вай. Учет и контроль еще никому не мешал. Через несколько дней и сам буду. Все, рабо-тай.

  Разумнов, генеральный директор авиакорпорации, понял, что производство вста-ло и на заводе начался учет. Этот учет сильно беспокоил директора. Но ничего, если за-меститель перебдел и организовал свой учет, то материалы все равно здесь на столе ока-жутся, это не страшно. Чего так испугался директор? По телефону ничего не сказал.

  А Головянко долго размышлял после этого разговора, взвешивал за и против, рас-сматривал варианты. Решил - через три дня вернется Муравьев, заберет у него деньги, в том числе и Лугового, и за границу. Место и документы он заранее подготовил - не най-дут. Хватит трястись здесь по каждому поводу. На душе отлегло, повеселел даже. За три дня ничего выяснить не успеют, а на четвертый его уже в России не будет.

  ХХХII глава

  Синицин не стал вызывать на допрос Лугового в управление. О его аресте знал очень узкий круг лиц и светить его здесь считал нецелесообразным. Притом он очень тон-ко запустил слушок, что Луговой убит, как и весь личный состав караула. Сотрудники свои люди, но чем черт не шутит. Пошел в изолятор ФСБ сам, в камере можно пообщать-ся и там, все-таки, безопаснее. Если произошла утечка, то Лугового попытаются убрать, и убрать быстро.

  - Я полковник Синицин Олег Игоревич, центральный аппарат ФСБ, - представился он, войдя в камеру.

  - А что, местным уже не доверяют, - съехидничал Луговой.

  - Обойдемся без ироний, Лев Аронович. - Синицин достал пачку сигарет и зажи-галку, положил на стол.

  - Почему же, так интересней. А то заскучал я уже, сутки прошли, а еще никто не допрашивал. Готовились? И как?

  - Неплохо, совсем не плохо.

  - Без адвоката пришли, значит, по душам хотите поговорить. Что-то не срастается, полковник?

  - Все срастается, все, Лев Аронович.

  Синицин понимал, что Луговой готовился к разговору, проигрывал варианты, времени было достаточно.

  - Выходит, предложить что-то хотите?

  - Конечно, чистосердечное признание, например.

  Луговой улыбнулся, закурил. А он хорошо держится, подумал Синицин, все-таки наша школа.

  - Мы же не дети, полковник, зачем здесь сценарии кинофильмов?

  - Обойдемся без сценариев, действительно. На вас - солдатские жизни, это вы хо-рошо понимаете. И так же прекрасно понимаете, что наказание будет пожизненным. Но, оказывается, и здесь есть выбор. Не знаю - просчитали вы этот вариант или нет.

  - Позвольте полюбопытствовать, какой?

  Синицин понимал, что за внешней раскованностью Лугового скрывается огром-ная напряженность ума, нервов и даже мышц.