С исчезновением непосредственной угрозы "большевизации" Германии точка зрения США и Англии на будущий мирный договор с Германией стала все больше расходиться с французской. Изменение обстановки особенно ярко сказалось на позиции американских правящих кругов. Среди финансовых заправил США начался серьезный рост "прогерманских" настроений. Для американских монополий Германия, перестав быть конкурентом и "носителем революционной заразы", становилась "интересным" объектом капиталовложений и емким рынком сбыта. Началась соответствующая обработка общественного мнения. Тон американской печати по отношению к Германии резко изменился. Республиканская оппозиция, подхватив лозунг "мягкого отношения" к Германии, усилила атаки на внешнеполитический курс Вильсона. 1 марта лидер республиканской оппозиции сенатор Нокс выступил с исключительно резкой критикой Вильсона за тяжесть требований, предъявленных Германии. За ним выступили и другие сенаторы.

Учитывая изменение ситуации, Вильсон и Хауз переменили фронт, отказав в поддержке французским проектам расчленения Германии.

Первым показателем изменения позиции США и, тем более, Англии (выше уже говорилось, что английские империалисты шли на поддержку французских проектов только под давлении обстоятельств) явилось обострение разногласий, выявившееся в ходе переговоров о продлении перемирия с Германией, истекавшего 17 февраля 1919 года. Каждая из двух предыдущих конференций по продлению перемирия приносила Франции новые успехи за счет Германии. Стремясь продлить эту приятную традицию, представители французского империализма Тардье и Лушер потребовали дальнейшего ухудшения условий перемирия и, в частности, оккупации центра Рурской области — Эссена[142]. Но, неожиданно для представителей Франции, это требование было решительно отвергнуто как американским, так и английским представителями. Более того, вопреки желанию французских правящих кругов перемирие было продлено на неопределенный срок. Тем самым Франция была лишена возможности при каждом новом продлении перемирия выставлять все новые требования[143].

Переговоры по рейнскому вопросу на Парижской (Версальской) конференции (17, 19, 23 и 25 февраля) показали, что Франции, если она желает добиться осуществления своих проектов, предстоит преодолеть упорное и все усиливающееся сопротивление недавних союзников.

"Рейн, — вспоминал впоследствии Ллойд-Джордж, — был задним фоном всех маневров, которые продолжались в течение долгих недель и месяцев. О чем бы ни шла речь… мы знали, что настоящая борьба начнется по вопросу о Рейне. С одной стороны, как много Франция потребует? С другой стороны, как много согласятся уступить союзники? Глухой конфликт по поводу Рейна продолжался в течение всех совещаний, как бы чужд этой проблеме ни был предмет беседы в данный момент"[144].

Естественно, что углубление империалистических разногласий в Париже не могло не отразиться и на позициях различных оккупационных властей союзников в Германии, в частности по отношению к сепаратистам. Американские и английские власти стали в этом вопросе значительно сдержаннее. Французские же власти, наоборот, пытаясь использовать сепаратистское движение в качестве козыря на мирной конференции, все активнее поддерживали сепаратистов, перейдя от скрытого содействия к прямому вмешательству.

Это стало заметным уже в феврале 1919 года. Характер связей Аденауэра и Дортена с французами дает основание предполагать, что уже "съезд нотаблей" 1 февраля 1919 года был созван не без ведома французов. Но если прямых доказательств этого нет, то французская инициатива при созыве заседания пфальцских "нотаблей" уже не вызывает никаких сомнений[145]. С течением времени активность французских властей непрерывно возрастала. В начале апреля уполномоченный французского командующего в средней зоне оккупации генерала Манжена Гастон Милио установил тесные отношения с нассау-рейн-гессенскими сепаратистами, ближайшими сотрудниками Дортена: Клингельшмидтом и Кремером[146]. В то же время к ахенской группе сепаратистов в качестве полуофициального представителя Манжена был придан французский капитан Ростан. Постепенно он стал настоящим "серым кардиналом" всего сепаратистского движения на севере. Именно по его инициативе произошла встреча в помещении "Кёльнише фольксцайтунг"[147].

В середине апреля споры по германскому вопросу на Парижской конференции закончились так называемым "апрельским компромиссом". После длительной закулисной торговли Вильсон 20 апреля дал согласие на длительную оккупацию Рейнской области. 22 апреля к его мнению присоединился и Ллойд-Джордж. Французам не удалось полностью отстоять свои требования, предусматривавшие либо аннексию рейнского левобережья, либо создание буферного Рейнского государства. Однако согласованное решение Совета Четырех все же имело в виду 15-летнюю оккупацию левобережья и трех предмостных укреплений на правом берегу (у Майнца, Кобленца и Кёльна). В нем также говорилось, что в случае любых нарушений условий договора со стороны Германии, а также в случае, если одна из оккупирующих держав сочтет имеющиеся гарантии от германской агрессии недостаточными, постепенная эвакуация оккупированных областей может быть задержана на неопределенный срок. Согласно соглашению, французская зона оккупации оставалась самой большой, французские войска — самыми многочисленными.

Не будучи полностью удовлетворены "апрельским компромиссом", французские шовинистические круги стремились использовать оставшееся до заключения мирного договора время для того, чтобы осуществить на оккупированной территории "политику совершившихся фактов".

19 апреля в интервью представителю "Таймс" маршал Фош решительно заявил: "И теперь, достигнув Рейна, мы должны остаться там. Да будет отныне Рейн западной границей немецкого народа"[148].

В качестве главнокомандующего французскими войсками Фош дал подчиненным ему генералам Манжену и Жерару приказ перейти к прямым действиям — толкнуть сепаратистов на открытое выступление. Основываясь на полученных из Рейнской области многочисленных сообщениях о поддержке сепаратистского движения влиятельными, т. е. буржуазными, кругами, Фош рассчитывал, что подобная акция, поддержанная мощью французских оккупационных войск, будет иметь все шансы на успех.

Французские власти и сепаратисты начали усердно готовиться к путчу.

1 мая войска контрреволюции вошли в Мюнхен. Пала Баварская советская республика — последний оплот революционного движения в Германии. Даже самые трусливые буржуа перестают сомневаться в том, что "непосредственная угроза" социалистического переворота миновала.

Массовый отход от сепаратизма начался теперь уже и в самых "сепаратистских" районах левобережья: Рейн — Гессене и Пфальце. Буржуазная печать, еще недавно терпимо относившаяся к сепаратистам, принимала все более националистическую окраску и стала активно выступать против сепаратистов. Этому способствовал ряд дополнительных обстоятельств.

7 мая Клемансо передал германскому делегату Брокдорф-Ранцау проект мирного договора с Германией. 10 мая условия договора, выработанные в Версале, стали известны всей Германии.

Империалистический, захватнический характер версальских условий был ясен каждому. Но не менее ясным было и то, что Версальский договор носил на себе отпечаток глубоких противоречий между его авторами, что он был непрочным компромиссом, замазывавшим противоположность интересов империалистических держав-победительниц.