Прибытие флота в Кронштадт, введение отряда боевых кораблей в Неву жители Ленинграда заметили сразу же: через наши головы полетели тяжелые «гостинцы» на скопления вражеских войск и техники.

Как известно, морская артиллерия обладает крупными калибрами. От разрыва ее тяжелых снарядов немецкие танки превращались в бесформенные груды металла, а пехотинцы выходили из строя сотнями. Огонь направлялся опытными корректировщиками-моряками прямо с переднего края обороны. Искусство русских артиллеристов, особенно флотских, завоевало мировую известность. Нетрудно представить себе, как неуютно почувствовали себя немецкие фашисты и финские шюцкоровцы под ударами морских батарей.

Ленинградцы уже знали, что пассажирские поезда отправляются из города только с Финляндского вокзала. Что в районах, расположенных ближе к фронту — Московском и Кировском, Володарском (Невском) и Ленинском, строят баррикады. Но на улицах по-прежнему царит образцовый порядок. Каждый занят своим делом. Организованность, готовность встретить неприятеля во всеоружии — отличительная черта городской жизни тех дней.

Такая высокая нравственная атмосфера, проникнутая верой в победу, естественно, получала повседневное отражение в ленинградской печати. У нас в «Смене» это наиболее ярко выразил известный писатель Михаил Зощенко. Свое большое взволнованное письмо он закончил словами: «…Мы должны победить, и мы не сомневаемся в этом. Наша победа принесет счастье не только нам, славянам — русским, украинцам, белорусам, — она принесет счастье многим народам, которых фашизм намерен превратить в своих вечных слуг. Мы победим!»

В том же номере, 30 августа, у нас выступила молодая учительница, политрук Советской Армии Мария Кропачева: «Отважные девушки города Ленина, с винтовкой, с пулеметом, с санитарной сумкой ставшие в ряды бойцов! Фашисты покушаются на ваше человеческое достоинство. Они хотят отнять у вас вашу свободу, ваши права гражданина, право работать, учиться. Они несут вам бесчестье. Смело бейте ненавистных фашистских изуверов. Вдохновляйте на подвиги мужчин. Пока хоть капля крови есть в сердце ленинградца, враг не пройдет!»

Мария Вячеславовна могла говорить так по праву. Она прислала это письмо из госпиталя, где находилась на излечении. Политрук роты народного ополчения отличилась в боях под Гатчиной. Когда убило пулеметчика, Кропачева заняла его место и вела огонь, пока ее не ранило.

Кропачеву хорошо знали комсомольцы, особенно школьники, молодые учителя и пионервожатые школ. Перед войной ленинградцы избрали ее депутатом в Верховный Совет Российской Федерации. Она проявила себя активным общественным деятелем.

Помнится, за год до войны редакция «Комсомольской правды» пригласила группу ленинградских активистов, своих авторов, на совещание собкоров. Среди гостей была М. В. Кропачева. Ее выступление в редакции произвело большое впечатление глубиной и свежестью мысли, принципиальностью и страстностью речи. Я был в составе этой делегации и имел возможность короче познакомиться с Кропачевой. Эта боевая, пламенная пропагандистка коммунистических идеалов оказалась к тому же скромным и обаятельным человеком, умным и приятным собеседником.

Воскресный день. 31 августа. Газета сегодня не выходит. Я решил навестить близких. С утра направился в Педиатрический институт, в клинике которого лежала Валя с новорожденным сыном. Институт расположен на Выборгской стороне, недалеко от нашего дома. Мне разрешили взглянуть на них. Облачили предварительно в белый халат и через приоткрытую в палату дверь я наконец-то увидел своих, помахал им рукой, перекинулся несколькими словами с женой. Чувствует она себя хорошо. Мальчик действительно здоровяк!

Из института я решил пройти на Песочную, чтобы повидать отца, рассказать ему о свидании с его новым внуком и невесткой. Путь неблизкий, трамваем можно было бы проехать быстрее, хоть и сделав большой крюк. Да время ненадежное— объявят воздушную тревогу и все равно придется шагать, предъявляя на каждом перекрестке пропуск. Кстати, так оно и случилось: тревога не заставила себя ждать, и я мысленно порадовался, что не прогадал, выбрав кратчайшую дорогу.

День выдался отличный, солнечный (мы тогда еще не смотрели с тревогой на безоблачное небо). Впервые я шел этим же путем в 1928 году, когда подал заявление о приеме в Политехнический институт. Со мной тогда произошел неожиданный конфуз. Денег с собой оказалось в обрез. П на обратный проезд в трамвае не хватило несколько копеек (в то время плата взималась в зависимости от дальности маршрута). Пришлось от Сердобольской улицы идти пешком.

Тогда было досадно, а теперь я с удовольствием прошелся этим путем. Проспект Карла Маркса (бывший Сампсониевский) и улицы, прилегающие к нему, — рабочий район, оплот большевизма, где в 1917 году после июльской демонстрации скрывался В. И. Ленин. И теперь улица выглядела по-прежнему — деревянные и каменные двух- и трехэтажные дома. Булыжная мостовая. И один за другим заводы — имени Карла Маркса, «Красная заря», имени К. Е. Ворошилова, кондитерская фабрика имени А. П. Микояна, текстильная «Октябрьская». Они и сейчас работали, несмотря на воскресенье.

Совсем в иной мир попал я, перейдя через Гренадерский мост на Петроградскую сторону. Здесь и до войны всегда было безлюдно, тихо. А теперь, когда я направился по набережной реки Карповки вдоль решетки Ботанического сада, тут и вовсе все дышало глубоким покоем. Слева, на том берегу, желтели хозяйственные постройки крупнейшей в городе больницы имени Эрисмана, а справа раскинулось зеленое, вернее золотое царство — коллекции деревьев, собранные нашими замечательными ботаниками Н. П. Вавиловым и В. Л. Комаровым, другими русскими учеными. Какими только красками не отливали кроны могучих дубов, кленов, буков, ясеней, бросавших густую тень на набережную. В свое время я и мои школьные друзья бывали здесь частыми гостями — на экскурсиях, а то и просто так, на прогулках, благо сад находился совсем близко и от школы и от дома.

Надо ли говорить, что Петроградская сторона — самый любимый и дорогой для меня район города. Здесь я вырос, учился в школе. Здесь вступил в комсомол и в партию. Все тут мило сердцу. Каждая улица, почти каждый дом связаны с воспоминаниями детства, отрочества и юности.

Но особенно неравнодушен я к Кировскому проспекту, который пересекает Песочную улицу. Прямой как стрела, он протянулся почти на четыре километра и делит Петроградскую сторону надвое — от Большой Невы до малой Невки, соединяя центральную часть города с «темно-зелеными садами» Каменного и Елагина островов. А какое романтическое имя получил он сразу же после революции — улица Красных Зорь!

Сколько мест на Петроградской стороне связано с именем В. И. Ленина, хранит память о нем! В начале Кировского проспекта, недалеко от моста того же названия, стоит бывший особняк балерины Кшесинской, в котором в 1917 году после Февральской революции разместились Центральный и Петроградский комитеты большевистской партии. Сюда, сразу после возвращения из эмиграции, приехал В. И. Ленин. Отсюда с балкона он много раз выступал перед рабочими. Помню, как моя мать и ее сестра с мужем, Николаем Анисимовичем, отправлялись туда прямо после работы, чтобы послушать Владимира Ильича, и горячо обсуждали потом услышанное. Я, конечно, многого не понимал в их разговорах, но чувствовал, как волнует их го, что узнали они на митинге.

Некоторые из ленинских мест хорошо знакомы мне по детским и более поздним годам. Улица Широкая, носящая ныне имя Ленина, находится рядом с Теряевой, где жила моя тетушка. Тут же Плуталова — где я учился в школе. На Широкой, в квартире Анны Ильиничны Елизаровой, некоторое время в 1917 году жили В. И. Ленин и Н. К. Крупская. Каждый день ходили они пешком до особняка Кшесинской. А вечером возвращались тем же путем домой.

На улице Милосердия (теперь набережная Карповки), где 10(23) октября состоялось историческое заседание ЦК РСДРП (б) с участием Владимира Ильича, принявшее резолюцию о вооруженном восстании, находился детский сад, куда в то самое время каждый день водили меня мама или тетя.