Близость «Стройного» к неприятельским позициям определяли его роль и значение и обороне города: могучие орудия, особенно главного калибра, настигали врага далеко вокруг. Но, с другой стороны, он был тоже уязвим. Вражеские самолеты пикировали на корабль, пытаясь вывести его из строя. Приходилось маневрировать, отстреливаться из зениток. Враги пускались на коварные ловушки — отправляли вниз но течению мины. Только бдительность молодого манера старшего лейтенанта Чебана и краснофлотца Щедрина спасла однажды эсминец от верной гибели. Они заметили в плывущем мусоре мину и обезвредили ее.
Серьезную опасность представляла для корабля и вражеская артиллерия. 16 сентября, после того как неприятельские орудия пристрелялись, «Стройный» был перебазирован на десять километров вниз по течению и занимал теперь позицию напротив устья р. Ижоры. Но и здесь он методически обстреливал передний край противника и скопления войск в его тылах. Корректировщики безвылазно сидели на передовой и оттуда по полевому телефону направляли огонь орудий.
Только что «Стройный» накрыл огнем мотоколонну и батарею противника в районе Красного Бора, за что получил телеграмму за подписью Г. К. Жукова и А. А. Жданова с благодарностью за отличную стрельбу. А тремя днями раньше, 28 сентября, Вс. Вишневский и Н. Михайловский писали в «Правде»:
«В одну из темных ночей немцы решили форсировать реку. Они подтянули войска и приступили к наведению переправ. Наши разведчики донесли командованию. По боевой тревоге — все на местах. Вспыхивают сигналы. Приводятся в действие артиллерийские механизмы. Капитан-лейтенант Гордеев и старший лейтенант Голенчин быстро произвели расчеты. Удар потрясает корпус корабля. Из дул вырвалось пламя.
— За Ленинград! Залп!
Снова артиллерийский рев. Переправы подняты на воздух. На берегу трупы, перевернутые вверх колесами артиллерийские орудия…»
Боевые успехи «Стройного» и послужили поводом для знакомства с экипажем корабля. Несколько дней назад секретари горкома комсомола В. Н. Иванов и И. С. Бучурин побывали на кораблях Невского отряда и порекомендовали нам рассказать о моряках. В «разведку» на Неву отправились Василиса, художник П. Белоусов и фотокорреспондент Н. Ананьев. В результате возникло предложение дать полосу, в которой главное место отвести экипажу «Стройного». Теперь на корабль собрался и я, чтобы решить вопросы, появившиеся в ходе подготовки материалов.
Такова цель моей поездки. Но кроме того, я с нетерпением жду встречи с командиром корабля и со всей командой. О них много интересного рассказывали товарищи. А пока мы с моим провожатым следуем вдоль гранитных набережных красавицы Невы. Много пришлось мне впоследствии поездить по белому свету, и нигде не встречал я такого удивительно гармоничного сочетании современного крупного города и могучей полноводной реки.
Превосходно сказал Илья Эренбург: «Как великолепна Нева в Ленинграде… Вдумавшись, понимаешь, откуда эта красота — не только от воды, но и от камня, не только от природы, но и от человека».
Но вот наш катер проходит под сводами Литейного моста. Слева видны разрушения. Следы бомбежек подобны ранам на здоровом теле. На них больно смотреть. Минуем Большой Охтинский, Володарский мосты.
Прижимаемся к правому берегу. Проходим мимо кораблей. Вот они, ставшие легендарными, — канонерские лодки «Красное знамя». «Ока», «Сестрорецк», эскадренный миноносец «Строгий», торпедные катера. Мы почти бесшумно следуем вдоль грозного строя. Матрос сигналит флажками. Нам отвечают.
А вот и «Стройный». Пришвартовываемся. Я поднимаюсь на борт. Меня уже ждут командир корабля Л. Н. Гордеев и комиссар П. В. Востриков, совсем еще молодые товарищи, недавно вышедшие из комсомольского возраста. Это помогает нам быстро найти общий язык. Они с нескрываемой гордостью показывают мне корабль, знакомят с ведущими специалистами, наиболее отличившимися матросами. Подробно рассказывают об истории судна, его ходовых и боевых качествах. Чувствуется, что оба влюблены в свой корабль, относятся ко всему, что с ним связано, ревниво, требовательно. Малейший промах расценивается здесь как ЧП, мельчайшая пылинка — как грязное пятно, немыслимое на боевом корабле.
«Стройный» действительно выглядит красавцем, вполне оправдывая свое имя. Только весной прошлого года он спущен со стапелей завода имени А. А. Жданова (бывшая Путиловская судоверфь). Был в числе кораблей, сооружение которых находилось под шефским контролем комсомола. Год тому назад мне довелось принимать участие в работе общезаводской конференции. Тогда в отчетном докладе комитета и в выступлениях молодых ждановцев много раз упоминался корабль. Обсуждали, как быстрее завершить работы на нем.
К началу военных действий общая готовность «Стройного» составляла лишь 55 процентов: предстояло достроить жилые помещения для команды и смонтировать вооружение. Ждановцы взяли обязательство сдать корабль, чтобы он смог как можно скорее принять участие в обороне города. В начале августа судно прошло швартовые испытания, 20-го отбуксировано вверх по Неве, а 30-го первые его снаряды обрушились на гитлеровцев под Колпином.
Накануне первого боя состоялся митинг экипажа. Всем памятна речь командира корабля, коммуниста А. Н. Гордеева:
— Родина доверила нам ответственный участок сражения за Ленинград. По носу корабля — Ивановские пороги. За кормой — семь ленинградских мостов, которые для нас никто не разведет. А на горизонте — наш славный город Ленина, многомиллионное население которого ждет нашей защиты. Отступать некуда! Будем драться до последнего снаряда, до последнего человека!
Алексей Никитич рассказывает, как напряженно прошел сентябрь. За месяц было проведено 262 боевых стрельбы, 226 — главным калибром. Били днем и ночью. Особенно тревожно было, когда гитлеровцы пытались форсировать Неву. Сейчас стало потише. Приказано экономить боеприпасы. Стреляют только по распоряжению из штаба, когда необходимо подавить батареи противника. Свободное время заполнено учебой и тренировками. Ведутся достроечные работы.
Чем пристальнее присматриваюсь я к своему собеседнику, тем больше он мне по душе. Это высокий человек, с крупными мужественными чертами лица, с резкими движениями, энергичной речью. Любит пошутить сам и хорошо воспринимает дружескую шутку. На командирском мостике это волевой, не терпящий заминки руководитель. Властно и спокойно звучит его команда. Экипаж, выполняя ее, действует как четко отработанный механизм. Каждый знает «свой маневр», каждый готов мгновенно выполнить приказ командира. Я заметил, как уважительно относятся к нему члены экипажа корабля.
После этой встречи мы подружились с Алексеем Никитичем и сохраняем дружбу до сих пор. Он для меня всегда был и остается олицетворением лучших качеств русского, советского моряка, так хорошо описанных Новиковым-Прибоем и Леонидом Соболевым. Человек высокой культуры, строгий^не только к подчиненным, но и к самому себе, всегда бодрый и подтянутый, даже если нездоров или его мучит личная невзгода. Скромный во всем, что касается его самого, и отзывчивый к людям.
То, что новейший корабль был доверен совсем еще молодому офицеру, говорит о том, что его способности штурмана и командира уже в то время были оценены должным образом. Забегая вперед, скажу: в 1942 году он был направлен на учебу в Военно-морскую академию, досрочно, с отличием закончил ее. Участвовал в проводке советских судов с английским конвоем в Заполярье. После войны четыре года служил на Балтике флагштурманом флота и, наконец, командовал крейсером на Черном море.
В день, когда завязалась наша дружба, мы с Алексеем Никитичем не только хорошо поработали над его статьей, но и вдоволь наговорились о положении в Ленинграде и в стране. Причем всегда приходили к общему мнению. Удивляться этому вряд ли следует: оба были одних лет, оба, как и все молодые коммунисты, безгранично верили в мудрость старшего поколения большевиков-ленинцев, в его способность справиться с любыми трудностями, в том числе и с военными. И никакие временные неудачи не могли пошатнуть этого доверия.