Ну, хорошо. Уже давно нет инквизиции, погребального костра и нет буллы об отречении от церкви сторонников новых и смелых идей. Если когда-то церковь защищала бастионы своего богословия, то теперь наука, свободная от страхов, могла бы стать открытой к увеличению знаний с помощью новых теорий и гипотез, не тормозить революционные идеи.

Я не думаю о тех чудаках, которые каждый год изобретают вечный двигатель. Я имею в виду тех, кто смог бы подтвердить свои новые теории вескими доказательствами и фактическими данными.

Но: выразители научных взглядов ложатся костьми, если НОВОЕ может разрушить их здание, собранное из готовых деталей. Вот почему сегодня всё гораздо ужаснее, чем тогда, когда был всего лишь костёр, быстро успокаивающий нарушителей спокойствия истеблишмента. Некоторые из достойных уважения умных людей, кормящихся от никогда не иссякающей груди альма-матер, нарастили жир, выставляя его против неугодного человека, как пухлый панцирь. Между собой они друг друга недолюбливают, а внешне — быть «всегда вместе»! это их максима — возвели высокий забор вокруг заповедника, кажущийся им почему-то «священным». Существуют методы от деликатных до агрессивных и даже, в зависимости от случая, применяются сильные аллопатические дозы. Это называется соразмерностью средств. С помощью убийственных фраз, как американцы называют грубый аргумент, самых назойливых клиентов прихлопывают, как мух-жигалок.

Ко всему я относился бы с пониманием, даже к пожилым людям с косметически ухоженным тщеславием, если бы это оберегаемое ими тщеславие не тормозило прогресс. Невозможно представить себе степень опустошения человека, сдающего крепость своих утверждений, добытых в поте лица.

Убийственные фразы.

Поверхностных «аргументов» много. Прежде, чем их осмыслят, они сильно запутают простодушных:

«Эта теория, несомненно, слишком мало опирается на классическую!» Это фраза — пример отличного стремления произвести впечатление и, зачастую, надёжно действует.

«Эта теория слишком радикальна и разрушает основу научного знания» — убийственная фраза, не имеющая себе равных по своему устрашающему воздействию.

«Так как не привлекались университеты!» — ещё один в своей простоте захватывающий «аргумент» с поразительным эффектом.

«Ерунда! Другие уже попробовали это!» — был ли успех, или по какой-то причине без успеха, это остаётся секретом метателей фраз.

«В этом мы не видим никакого смысла!» — эффектно, потому что здесь превосходно обыграно слепое следование привычному мышлению.

«Уже давно доказано как раз обратное!» — возможно, но, может быть, с устаревшими знаниями?

«Религия запрещает это признавать!» — невероятно, но этот «аргумент» всё ещё жив.

«Всё-таки это не доказано!» — «Quod erat demonstrandum», что и требовалось доказать, сказал Евклид около 300 г. до Рождества Христова.

Учёные Хранители Грааля завещают передавать от поколения к поколению уважение... и потрясающие, автоматически непрерывные общественные отношения. Бдительные журналисты, постоянно следящие за политикой, готовы, под общим наркозом, принять этот пиар, тем самым оставаясь слепыми и глухими к реальному прогрессу. В этом типе пиара я вижу самое величайшее и самое замечательное достижение жителей башни из слоновой кости, самоизолировавшихся от действительности.

Вернёмся к исследованию неопровержимых ошибок науки!

Неопровержимые факты.

Отто фон Герике.

Вплоть до семнадцатого века преобладало следующее научное представление о horror vacui (страх перед безвоздушным пространством): природа, как говорили, не допускает и не имеет никакого безвоздушного пространства, ибо она заполнила бы его всей своей силой в соответствии с волей бога.

Отто фон Герике

Когда в такую жёстко фиксированную теорию посторонний человек вносит путаницу, то получает молниеносное обвинение в том, что он сумасшедший. Так случилось с государственным деятелем, физиком Отто фон Герике (1602–1686), членом муниципалитета в своём родном городе Гамбурге, а затем бургомистром Магдебурга.

Герике не испугался религиозного предупреждения о horror vacui. Он мастерил, экспериментировал... и изобрёл воздушный насос: создал вакуум. В рейхстаге Регенсбурга в 1654 году он продемонстрировал, что в вакууме не слышен звон колокольчика, и что свечи, как и другие виды открытого огня, там сразу же гаснут. Его «магдебургские полушария» стали знаменитыми: из двух идеально подогнанных медных полушарий диаметром четыре метра он выкачивал воздух своим воздушным насосом. После этого восемь сильных лошадей не могли разделить эти половинки. Когда бургомистр открыл клапан на шаре то, вполне естественно, через него воздух с шипением заполнил вакуум. Полушария разделились.

Что теперь? Весь мир знал от учёных, что вакуума не может быть, а теперь бургомистр Герике продемонстрировал на глазах у всех, что вакуум есть, и что сам воздух имеет огромное давление. Учёные использовали древний, но хорошо проверенный способ, чтобы опозорить человека: то, что он показал, сказали они, случайность.

Герике на этом не остановился. «Своим» вакуумом он опроверг научное мнение о том, что свет не может распространяться в вакууме, а также доказал, что звук в вакууме поглощается.

Только когда действительно поразительные факты его открытия стали неоспоримыми, оппоненты бодро возглавили эту физическую революцию, став её провозвестниками. В университетах по этому поводу были написаны умные сочинения, но про авторское право, про Отто фон Герике забыли. Нельзя сказать, что это хорошая манера.

Рейс звонил без резонанса.

Иоганн Филипп Рейс

6 октября 1861 года торговец, а затем частный учитель Иоганн Филипп Рейс (1834 - 1874) на собрании Физического общества во Франкфурте и в 1864 году на собрании естествоиспытателей в Гессене представил первый телефон. Хотя передача связной речи была ещё неудовлетворительной, но демонстрируя возможности изобретённой им системы, он мог представить фактические доказательства. Это уже проходили. Рейс не вошёл в резонанс с учёными.

Когда в 1872 году Карл Крамарш опубликовал в Мюнхене «Историю техники», в ней не было ни имени Рейса, ни термина «телефон», придуманного им. Изобретение было уже настолько основательно забыто, что о нём даже не упоминалось. Возможно, имя Рейса не вошло бы в книгу «Великие изобретатели», если бы Александр Грэхем Белл (1847-1922) не использовал в 1872 году идею телефона для себя, усовершенствовав аппарат Рейса. Тогда вдруг вспомнили о самоучке из гессенской деревни. Два года спустя Рейс умер в полной нищете. Фактические доказательства, которые он представил, ничем не помогли ему.

Имея долю всего в несколько копеек с каждого телефона, он, вероятно, стал бы одним из самых богатых людей всех времён.

Смелый доктор Майер.

Роберт Майер

То, что «Закон сохранения энергии» в 1845 году бесспорно доказал и описал корабельный врач доктор Роберт Майер (1814 - 1878), привело учёных в бешенство. Как мог этот посторонний человек, без соответствующего образования, не уполномоченный кафедрой, через головы учёных, заметить в Батавии (Джакарта, прим.) и сформулировать принцип вечной добродетели?

Когда доктор Майер лечил заболевших матросов экипажа судна, используя распространённое в то время обыкновенное кровопускание, ему бросилась в глаза разница в цвете между венозной (на родине от тёмного синего цвета) и артериальной (светло-красной) кровью. У прибывших в тропики европейцев эта разница была меньше, чем у жителей умеренных европейских широт. Майер не был удовлетворён этим наблюдением. Он спрашивал: почему? И пришёл к выводу, что существует связь между теплом и работой: в тропиках организму требуется сжигать меньше вещества для поддержания температуры тела, расходуется меньше кислорода, что придаёт крови ярко-красный цвет. Что происходит, рассуждал дальше Майер, когда работа переходит в тепло? Если работа преобразуется в тепло, то тепло должно преобразоваться в работу. После долгих экспериментов, которые он проводил в задней комнате аптеки своего отца в Хайльбронне, было совершено научное открытие тысячелетия.

Если бы это сопровождалось справедливыми, законными обстоятельствами, можно было бы предположить, что Закон сохранения энергии Майера был бы принят с энтузиазмом. Ни в коем случае! Я не стану здесь рассказывать о страданиях корабельного доктора, речь лишь о том, что учёные, вплоть до Юстуса фон Либиха, который переиздал статью Майера в своей газете «Анналы химии», хладнокровно восприняли идеи Майера. Своими продолжительными нападками и издевательствами они довели его до отчаяния. У Майера признали энцефалит (воспаление головного мозга), а затем с помощью интриг даже поместили в сумасшедший дом с подозрением на манию величия. Цель была достигнута: к Закону сохранения энергии Майера можно относиться, как к фантазии сумасшедшего.

После такого «успеха», о котором немецкая наука молчала в течение почти десяти лет, когда о Майере даже сообщалось, как об умершем в сумасшедшем доме, это научное открытие вряд ли было бы связано с его именем. Но английский физик Джон Тиндаль (1820 - 1893) выступил в 1852 году перед сиятельствами на собрании Королевского общества безоговорочным защитником Майера, и добился признания права первенства на Закон о сохранении энергии за посторонним для науки человеком. И тогда достойные и безупречные люди науки, такие как Герман фон Гельмгольц (1821-1894), Рудольф Клаузиус (1822 1888) и другие корифеи, стали оспаривать приоритет Майера на его открытие и разорили его частную практику в Хайльбронне: кому хочется лечиться у сумасшедшего?