— В роли начальника могут выступать либо чёрный мужчина, либо женщина. Ещё лучше — чернокожая женщина.

— Белый мужчина начальник встречается только в старых лентах, снятых не позднее восьмидесятых годов прошлого века.

— Та же беда с парой главных героев. Ими не могут быть двое белых мужчин. Один должен быть негром или женщиной. Даже если это две белые женщины, то одна всё равно должна иметь какие-нибудь испанские корни и быть брюнеткой. Кроме того один из напарников всегда педантичный до упёртости слуга закона, в то время, как второй — всего лишь консультант, безбашенный анархист. Однако именно он и раскрывает все дела.

— А ещё у обоих главных героев должно быть тяжёлое детство. Например, сиротство после гибели родителей, или жестокий отец, либо отец и вовсе преступник. В общем всё что угодно, лишь бы было воспоминаниями о чём выдавить слезу из напарника и зрителя в промежутках между расследованиями.

— Вот так тяп-ляп, — подытожил грек, — и готов новый детективный сериал.

— Куда же смотрят голливудские музы? — возмутился писатель.

— А в Голливуде нет муз, — развела руками девушка, — музы призваны вдохновлять творцов. А вдохновение и, как ты выразился, халтура и близко не стояли.

В это время на дороге начало что-то меняться. Смолкли сирены, погасли мигалки и толстые полицейские с трудом втиснулись в свои машины. Вернулись по машинам начальники. Главные герои, захватив по пути, ожидающих их младших сотрудников и экспертов, скрылись в огромных чёрных фургонах. Трупы встали, отряхнулись и присоединились к статистам. Те, в свою очередь, выстроились в колоны позади автомобилей и фургонов. Ещё мгновение, и вся дорога пришла в движение.

— Концерт окончен! — провозгласил Муз и зааплодировал.

Ошарашенный Валера никак не мог оторвать взгляд от марширующего в общем строю, только что ожившего, покойника.

— Какой ты всё-таки впечатлительный, — помогая подняться Козорезову, с улыбкой посетовала Муза. — Это же не живые люди, а только образы.

— Он же писатель! — подняв вверх указательный палец правой руки, изрёк грек, — А для этой породы образы зачастую кажутся более реальными, чем люди.

Он приподнялся на цыпочки и, вытянув шею, некоторое время всматривался в ту сторону, откуда нескончаемым потоком всё шли и ехали полицейские и преступники, жертвы и эксперты-криминалисты.

— Вот же, Аид их подери, плодовитые сборщики, — проворчал Муз недовольно, — и в каждом варианте серий по двести! Да мы здесь можем неделю проторчать, пока они все пройдут. А нам бы поторопиться не мешало.

— Может, подождём, пока они остановятся снова? — предложил, пришедший в себя после зрелища оживающих трупов Валера.

— Они могут больше и не остановиться. Я вообще удивлён, с чего это они решили перед нами сцену разыграть. А мы и рты разинули, вместо того, чтобы моментом воспользоваться и на ту сторону перейти.

— Плотно идут, — отметила девушка.

Козорезов некоторое время рассматривал движение на дороге. Может это и были только образы, но бесплотными они отнюдь не выглядели. Правда, о физических свойствах этого мира он по-прежнему знал весьма не много.

— Может нам пройти прямо сквозь них? — даже он сам не услышал уверенности в собственном голосе.

К его удивлению, его спутники неожиданно заинтересовались предложением, и некоторое время его увлечённо обсуждали. Но по прошествии нескольких минут пришли к общему выводу. Если кто и способен пройти, то только сам писатель, ибо он этому миру телесно не принадлежит. А вот абстракциям, коими являлись обе музы, через образы не протолкнуться. А так как продолжать путь в одиночку Валере бессмысленно, надо придумать что-то ещё.

Стали думать, продолжая наблюдать за шествием.

— Ковбой, ты заметил, — внезапно воскликнула девушка, — между отдельными вариантами есть вполне приличный зазор!

— Заметил, — поморщился грек, — но учитывая ширину дороги, проскочить всё равно не успеем даже на скорости.

— А и не надо на скорости, — на лету уловив мысль Музы, произнёс Козорезов. — Подстроимся под их скорость, внедримся в этот промежуток и, шагая вместе с ними вперёд, одновременно станем потихоньку продвигаться поперёк.

И девушка, и грек одновременно воззрились на своего автора. Только в глазах первой светилось восхищение, взгляд второго выражал удивление.

На всякий случай Муз ещё раз внимательно присмотрелся к продвижению когорт образов по дороге, оценивая возможность предложенного манёвра. Судя по плотно сжатым губам и насупленным бровям, он был явно не доволен, что столь удачная мысль не посетила его первым. А вот чего он не заметил, так это того, как внимательно в этот момент игру чувств на его лице рассматривает Муза.

Но в следующее мгновение он снова овладел контролем над своей мимикой. Физиономия его разгладилась, грозная складка между бровей над переносицей исчезла. И вот уже губы его растянулись в широкой улыбке, а в глазах появился озорной блеск.

— А что! Хорошая идея! Должно получиться! — он подмигнул девушке. — Видала, какого автора ты покинула. Умён, находчив, Изобретателен!

— Я его не покидала, — медленно выговаривая слова, произнесла она, всё ещё под впечатлением, от явившегося ей на лице Муза минутой ранее.

По виду весьма довольный больше самим собой, нежели своим симбионтом, грек подошёл к Козорезову и хлопнул его по плечу. От хлопка над обоими взвилось и зависло облачко песчаной пыли.

— Молодец, Валера! Хорошо мыслишь, писатель.

Валера, смущённый похвалой, посмотрел на девушку. Её одобрение доставило бы ему, признаться, гораздо больше удовольствие. Но Муза, глубоко задумавшись, никак не отреагировала на этот призыв.

— Ладно, — произнёс слегка расстроенный невниманием с её стороны Козорезов, — чего стоим-то? Давайте уже действовать. То сами подгоняете, то тормозите.

Не тратя более время на разговоры, все трое направились к дороге, до которой было не далее двух десятков метров. При этом грек с подозрением наблюдал за Музой, двигавшейся, будто во сне.

Приблизившись вплотную так, что идущие мимо образы едва не касались их плечами, остановились. Невзирая на фактическое отсутствие расстояния, бодро шагающие к одним им ведомой цели, абсолютно никакого внимания не обращали на трёх путешественников. Их толи игнорировали, толи просто не видели.

— Короче, так. Моя идея — мне первым и пробовать, — заявил Валера. — Тем более, если верить вам, мне там в любом случае ничего не угрожает.

Ответом ему было молчание. Грек, очевидно, уже всё сказал, и теперь его больше интересовала ушедшая в себя Муза. Девушка, и впрямь, где-то витала. И было не понятно, как в таком состоянии она собирается проделать весьма не простой трюк, дабы перебраться на противоположную сторону дороги.

— А ну вас!

Тряхнув головой, дабы взбодриться, Козорезов зашагал по обочине, стараясь подстроиться к скоростному режиму колонны. Это ему удалось довольно быстро. Тогда он намеренно слегка сбавил темп, и теперь он постоянно оглядывался через левое плечо, выискивая глазами тот самый зазор между отдельными вариантами спешащего куда-то сюжета.

Едва поравнявшись с таким зазором, он снова прибавил шаг, и некоторое время шёл рядом. Решив, наконец, что полностью свыкся с общим темпом, Валера начал постепенно смещаться влево. Получаться стало не сразу. При первом смещении он слишком ускорился и едва не налетел на спины впереди идущих. При втором, соответственно переборщив с притормаживанием, чуть не попал под ноги следующих позади. К счастью, зазор оказался достаточно широк, чтобы ошибки не стали роковыми.

А дальше стало легче. Приноровившись, Валера так ускорил своё поперечное перемещение, что остальной путь преодолел за время более короткое, чем потратил на синхронизацию шага и первые два смещения.

Наконец, оказавшись на противоположной стороне дороги и отдышавшись, он обнаружил, что его спутники всё это время сопровождали его по обочине, внимательно наблюдая (в основном грек) за его манёврами. Козорезов призывно помахал им рукой, и выразительно постучал по левому запястью, намекая на время, которое не ждёт.