Ответа не последовало. Из комнаты, слегка поблескивая в темноте, на меня смотрели ее глаза. Я спустился с веранды и по узкой тропинке пошел на улицу.
На противоположной стороне тихо жужжал мотор машины с зажженными подфарниками. На тысячах улиц у тысяч автомобилей тихо жужжат моторы.
Я сел в «крайслер» и завел двигатель.
25
Вэстмор-стрит — улица, протянувшаяся с севера на юг на окраине города. Я поехал на север. На первом же перекрестке машина запрыгала на рельсах заброшенной городской железной дороги, и я въехал в квартал, заваленный металлоломом. За деревянными заборами, словно на полях современных сражений, в самых Нелепых положениях лежали искореженные кузова старых автомобилей. В свете луны видны были груды заржавленных запчастей вышиной с дом, между ними — проходы.
В зеркале заднего вида появились автомобильные фары. Они увеличивались. Я нажал на газ, достал из кармана ключи и открыл перчаточный ящик. Вынул оттуда револьвер калибра 38 и положил на сиденье рядом с собой.
За свалкой металлолома начался кирпичный завод. Вдалеке торчала бездействующая труба печи для обжига. Черные груды кирпича, низкое деревянное здание с вывеской, ни движения, ни огней.
Машина, шедшая за мной, приближалась. В ночи зазвучал тихий вой надсевшей сирены. Звук этот разнесся к востоку, вдоль заброшенного поля для гольфа, и к западу, над кирпичным заводом. Я прибавил газу, но это уже не помогало. Машина нагоняла меня, и внезапно вся дорога озарилась красным светом сигнального фонаря.
Машина поравнялась со мной и стала перерезать мне путь. Я резко затормозил, пропустив полицейскую машину вперед, и задним ходом сделал разворот, сэкономив на этом с полдюйма. Рванул машину в противоположную сторону. Позади я слышал глухой лязг сцепления и бешеный рев мотора; красный свет фонаря осветил огромную территорию кирпичного завода.
Но мой маневр оказался бесполезным. Полицейский автомобиль снова сидел у меня на хвосте и неумолимо приближался. У меня уже и в мыслях не было оторваться. Я хотел только выбраться назад, туда, где стоят дома и ходят люди, чтобы можно было хоть что-то увидеть, а может быть, и запомнить.
Но и это мне не удалось. Полицейская машина опять поравнялась с моей, и резкий голос прокричал:
— Тормози, а то продырявим!
Я съехал на обочину и затормозил. Положил револьвер обратно в перчаточный ящик и захлопнул крышку. Полицейский автомобиль затормозил у самого левого крыла моей машины. Из него с шумом вывалился толстый мужчина.
— Ты что, полицейскую сирену никогда не слышал? Вылазь из машины!
Я вылез из машины и встал рядом с ней в луче лунного света. Толстяк держал в руке револьвер.
— Дай-ка сюда свои права! — острым как лезвие лопаты голосом рявкнул он.
Я достал права и протянул ему. Их взял второй полицейский, который вылез из-за руля машины и тоже подошел ко мне. Посветил фонариком и прочел.
— Фамилия Марло, — сказал он. — Черт, да этот парень, оказывается, сыщик. Нет, Коуни, ты только подумай.
— Всего-то-навсего? — удивился Коуни. — Думаю, эта штука не понадобится. — Он убрал револьвер в кобуру и застегнул клапан. — Я с ним своими маленькими ручками справлюсь, — сказал он. — И думать нечего, справлюсь.
Второй полицейский сказал:
— Гнал под пятьдесят пять. Не удивлюсь, если пьяный.
— Нюхни-ка этого ублюдка, — сказал Коуни.
Второй полицейский шагнул вперед с ироничной ухмылкой.
— Не изволите ли дыхнуть, сыщик?
Я дыхнул.
— Ну что же, — рассудительно сказал полицейский, — он, конечно, не шатается. Это надо признать.
— Что-то холодновато сегодня, — . сказал Коуни. — Офицер Доббс, угости мальчика глоточком.
— Отличная мысль, — подхватил Доббс.
Он пошел к машине, достал из нее бутылку в полпинты. Поднял в руке. Бутылка была наполнена на треть.
— Тут и пить-то особо нечего, — сказал он и протянул бутылку мне. — Твое здоровье, парень.
— Что-то не хочется, — сказал я.
— Ну, не надо упрямиться, — заржал Коуни. — А то мы подумаем, что ты захотел поиметь на своем брюхе отпечатки наших подошв.
Я взял бутылку, отвинтил колпачок и понюхал. Жидкость в бутылке пахла почти как виски. Но только почти.
— Нельзя же все время проделывать один и тот же трюк, — сказал я.
— Сейчас восемь двадцать семь, — сказал Коуни. — Офицер Доббс, запиши время.
Доббс пошел к машине и сунулся внутрь, чтобы сделать запись в своем рапорте. Я поднял бутылку и спросил, обращаясь к Коуни:
— Вы настаиваете на том, чтобы я выпил?
— Ага. А то я попрыгаю на твоем брюхе.
Я опрокинул бутылку и набрал виски в рот, не проглатывая. Тут же Коуни сделал резкий выпад и ударил меня кулаком в живот. Я выплюнул виски и, задыхаясь, согнулся. Бутылка упала.
Я наклонился за ней и увидел толстое колено Коуни, устремленное мне в лицо. Я отпрянул в сторону, выпрямился и со всей силы ударил полицейского в переносицу. Дико взвыв, левой рукой он зажал нос, а правой схватился за кобуру. Сбоку, размахивая опущенной вниз рукой, ко мне бросился Доббс. Удар дубинкой пришелся точно в левое колено, нога онемела, и я тяжело опустился на землю, скрежеща зубами и отплевываясь виски.
Коуни отнял руку от залитого кровью лица.
— Господи, — закричал он хриплым отвратительным голосом. — Кровь, моя кровь.
Издав дикий рев, он нацелился ногой в мою голову. Я сумел увернуться, и нога попала в плечо. Но все равно удар вышел чувствительный.
Доббс бросился между нами со словами:
— Ладно, хватит, Чарли. Не стоит осложнять.
Коуни сделал три шаркающих шага назад и, не отрывая руку от лица, сел на подножку полицейской машины. Нащупал в кармане носовой платок и стал прикладывать его к переносице.
— Погоди минутку, — бормотал он. — Только одну минутку, приятель. Одну маленькую минутку.
— Успокойся, — сказал Доббс. — Хватит с него. Все идет как надо.
Он медленно опустил дубинку к ноге. Коуни поднялся с подножки и, пошатываясь, двинулся вперед. Доббс положил ему руку на грудь и мягко остановил. Коуни попытался оттолкнуть его руку.
— Он мне кровью заплатит, — прокаркал он. — Пусть он мне кровью заплатит.
— Ничего не поделаешь, — резко сказал Доббс. — Успокойся. Все, что мы хотели, мы получили.
Коуни повернулся и тяжелой походкой ушел за машину. Прислонился к ней, продолжая бормотать что-то сквозь носовой платок. Доббс сказал мне:
— Поднимайся, дружочек.
Я поднялся, потирая колено. Нерв в ноге дергался, как разъяренная обезьяна.
— Садись в машину, — велел мне Доббс. — В нашу.
Я залез в полицейский автомобиль.
— А тот драндулет ты поведешь, Чарли, — сказал Доббс.
— Я ему все его чертовы крылья покорежу, — прорычал Коуни.
Доббс поднял с земли бутылку, швырнул ее за забор и сел в машину рядом со мной. Нажал на стартер.
— Это тебе зачтется, — сказал он. — Не надо было его бить.
— А почему бы и нет? — спросил я.
— Он парень, в общем-то, неплохой, — сказал Доббс. — Немного шумливый только.
— И простой, — сказал я. — Совершенно простой.
— Только ты ему об этом не говори, — предупредил Доббс. — А то обидится.
Коуни захлопнул дверь «крайслера» и завел мотор, так скрежеща коробкой передач, будто хотел сорвать ее. Доббс осторожно развернулся, и мы поехали на север мимо кирпичного завода.
— Наша новая тюрьма тебе понравится, — заметил он.
— И какое будет обвинение?
С минуту Доббс раздумывал, мягко ведя машину и поглядывая в зеркало, не отстает ли Коуни.
— Превышение скорости, — сказал он. — Сопротивление при задержании. ВНТ. ВНТ — это на полицейском жаргоне означает «вождение в нетрезвом состоянии».
— А как насчет ударов в живот и по плечу, принуждения пить под угрозой нанесения телесных повреждений, запугивания револьвером и нанесения удара дубинкой безоружному? Из этого как, ничего не удастся состряпать?
— А, про это забудь, — устало сказал Доббс. — По-твоему, я считаю все это в порядке вещей?