— Он тебе не понадобится, — сказал я. — Кингсли мужчина крупный и сильный, но отнюдь не бандит.

Что-то пробубнив, Дегармо сунул револьвер под мышку. Больше мы не разговаривали. Говорить было не о чем. Мы петляли вдоль отвесных обрывов, огороженных белым парапетом, а в некоторых местах — столбиками из полевых булыжников с тяжелыми металлическими цепями. Мимо высоких дубов взбирались на высоты, на которых дубы уже не такие высокие, а сосны становятся все выше и выше. Доехали, наконец, до дамбы на озере Пьюма.

Я остановил машину, а часовой, взяв свое оружие наперевес, шагнул к окну.

— Прежде чем въедете на дамбу, закройте, пожалуйста, все окна в машине.

Я повернулся назад, чтобы поднять стекло на задней двери со своей стороны. Дегармо достал свой жетон.

— Об этом и думать забудь, приятель. Я полицейский, — сказал он с присущим ему тактом.

Часовой посмотрел на него непроницаемым, ничего не выражающим взглядом.

— Закройте, пожалуйста, все окна, — повторил он прежним тоном.

— Да брось ты, — сказал Дегармо. — Брось ты, солдатенок.

— Это приказ, — сказал часовой. Мышцы на его челюстях едва заметно напряглись. Тусклые серые глаза впились в Дегармо. — И не я его написал, мистер. Поднимите стекла.

— А если я прикажу тебе в озеро прыгнуть? — ухмыльнулся Дегармо.

— Я так и сделаю, — ответил часовой. — Я очень робкий. — Рукой в кожаной перчатке он похлопал по своей винтовке.

Дегармо повернулся и поднял стекло со своей стороны. Мы въехали на дамбу. Посередине стоял другой часовой, и еще один — в конце. Первый, похоже, подал им какой-то сигнал. Нас они провожали без дружелюбия, тяжелыми, пристальными взглядами.

Мы поехали дальше — мимо нагромождений гранитных глыб, мимо диких лугов, на которых паслись коровы. Те же, что и вчера, безвкусные брюки, короткие шорты, аляповатые косынки, тот же легкий ветерок, золотистое солнце и ясное голубое небо, тот же аромат сосновых игл, та же прохладная ясность горного лета. Казалось, то, что было вчера, произошло словно сто лет назад, закристаллизовалось во времени, словно муха в янтаре.

Я свернул на дорогу к Малому Оленьему озеру и поехал мимо огромных скал и маленьких пенящихся водопадов. Ворота во владение Кингсли были открыты, и на дороге стояла машина Паттона. В машине никого не было. Та же картонка на стекле гласила: «Оставим Джима Паттона констеблем. Он слишком стар, чтобы ходить на работу».

Рядом с машиной Паттона, но носом в другую сторону, стоял небольшой помятый автомобиль-купе. Из него торчал шлем охотника на львов. Я поставил машину рядом с автомобилем Паттона, запер ее и вышел. Из двухместки вышел Энди и встал, одеревенело глядя на нас.

— Это лейтенант Дегармо из полиции Бэй-сити, — представил я.

— Джим как раз на том склоне. Ждет вас. Он даже не завтракал, — сказал Энди.

Мы пошли по дороге, ведущей к озеру, а Энди залез в свою машину. За поворотом показалось крошечное голубое озеро. Коттедж Кингсли на том берегу казался необитаемым.

— Вот это озеро, — сказал я.

— Дегармо посмотрел на озеро молча. Только тяжело, как от озноба, дернул плечом.

— Пошли брать этого мерзавца, — только и сказал он.

Мы пошли дальше, и из-за скалы нам навстречу вышел Паттон. На нем был неизменный стетсон, штаны цвета хаки и рубашка, застегнутая до самой его толстой шеи. Луч звезды на левой стороне его груди был по-прежнему погнут. Челюсти медленно двигались.

— Рад снова с вами увидеться, — сказал он, глядя не на меня, а на Дегармо.

Он протянул руку и пожал жесткую ладонь Дегармо.

— Когда мы виделись с вами в первый раз, лейтенант, вы, помнится, носили другую фамилию. Это, я полагаю, для секретности. Кажется, я обошелся с вами не очень вежливо. Мои извинения. Теперь-то я вроде вспомнил, что у вас было за фото.

Дегармо кивнул, но ничего не сказал.

— Наверное, подчинись я тогда правилам и сделай все, как положено, можно было бы избежать кучи хлопот, — сказал Паттон. — Человеческую жизнь, наверное, можно было сохранить. Мне как-то от этого не по себе, но, с другой стороны, не тот я человек, которому слишком долго бывает не по себе. Может, присядем здесь? И расскажите, что нам предстоит делать.

— Вчера ночью в Бэй-сити была убита жена Кингсли, — сказал Дегармо. — По этому поводу мне надо с ним побеседовать.

— То есть, вы хотите сказать, что подозреваете его? — спросил Паттон.

— И еще как, — хмыкнул Дегармо.

Паттон потер затылок и посмотрел вдоль озера.

— Он еще не выходил из коттеджа. Спит, наверное. Сегодня с утра пораньше я тут покрутился. Там играло радио и были слышны звуки, которые бывают, когда кто-то развлекается бутылочкой и стаканом. Внутрь я не заходил. Все правильно?

— Сейчас мы туда войдем, — сказал Дегармо.

— У вас есть оружие, лейтенант?

Дегармо похлопал у себя под левой рукой. Паттон посмотрел на меня — я отрицательно покачал головой.

— Кингсли тоже может быть вооружен, — предупредил Паттон. Очень бы мне не хотелось бессмысленной стрельбы, лейтенант. Если завяжется перестрелка, мне это будет вовсе некстати. Тут у нас в горах такое не принято. А вы производите впечатление парня, который не очень-то раздумывает, прежде чем выхватить револьвер.

— Да, реакция у меня хорошая, если вы это имеете в виду, — сказал Дегармо. — Но поговорить с этим человеком я должен.

Паттон посмотрел на Дегармо, на меня, снова на Дегармо и сплюнул вбок табачную жвачку.

— Я знаю слишком мало, чтобы иметь повод заходить к нему, — упрямо сказал он.

Тогда мы сели на землю и рассказали ему всю историю, в подробностях. Паттон слушал молча, не моргнув глазом. Когда мы закончили, сказал мне:

— Смотрю я, как-то ты странно работаешь на клиентов. Сдается, ребята, что вы ошибаетесь. Ну пойдем, поглядим. Я войду первым на тот случай, если у Кингсли есть оружие и нервишки расшалятся. Живот-то у меня большой. Мишень будет хорошая.

Мы поднялись с земли и пошли в обход озера. Когда дошли до маленького причала, я сказал:

— Вскрытие уже сделали, шериф?

Паттон кивнул.

— Она и впрямь утонула. Говорят, что причина смерти сомнений не вызывает. Ножом ее не пырнули, не застрелили, голову не проламывали, в общем, ничего такого не было. На теле остались следы, но их слишком много, чтобы они что-то значили. С таким трупом не так-то легко работать.

Дегармо выглядел злым и бледным.

— Видимо, не следовало мне говорить об этом, лейтенант, — мягко добавил Паттон. — Тяжело это, конечно. Сдается, вы очень близко знали эту леди.

— Пошли сделаем то, что надо сделать, — ответил Дегармо.

Мы двинулись вдоль озера и подошли к коттеджу Кингсли.

Поднялись по массивным ступеням. Паттон тихо прошел через веранду к двери. Дернул дверную решетку. Она не была на засове. Он открыл ее и тронул дверь. Тоже не заперта. Паттон не стал открывать дверь, а только держал руку на ручке, а Дегармо взялся за решетку и широко распахнул ее. Паттон открыл дверь, и мы вошли в комнату.

Дерек Кингсли лежал с закрытыми глазами, откинувшись в глубоком кресле рядом с погасшим камином. На столике перед ним стоял пустой стакан и почти пустая бутылка виски. В комнате стоял запах перегара. Пепельница рядом с бутылкой завалена сигаретными окурками. Поверх окурков валялись две смятые пачки от сигарет.

Все окна в комнате закрыты. Слишком жарко и душно. На Кингсли был свитер, лицо было красное и опухшее. Он храпел, руки безжизненно свисали с подлокотников, кончики пальцев доставали до пола.

Паттон подошел, остановился в нескольких футах от Кингсли и, прежде чем что-то сказать, довольно долго смотрел на него.

— Мистер Кингсли, — наконец произнес он спокойным ровным голосом, — мы пришли побеседовать с вами.

Кингсли вздрогнул, раскрыл глаза и несколько секунд поводил ими, не поворачивая головы. Посмотрел на Паттона, на Дегармо и лишь потом на меня. Взгляд был тяжелый, но глаза ярко блестели. Он медленно выпрямился в кресле и потер лицо руками.