Толпа рабочих беспокойно колыхалась, и, когда Крюгер снова повторил вопрос, его люди разбились на маленькие группы и начали шептаться. Наконец, один из рабочих спросил Крюгера, готов ли он с глазу на глаз поговорить с их представителями. Крюгер, которому это предложение показалось забавным, сразу же согласился. Тогда от толпы заключенных отделились четыре человека, которые вместе со своим шефом отправились к домику, где размещалась охрана. Лидер делегации начал свою речь очень официально:

— Заключенные блоков № 18 и № 19 благодарят вас за хорошее обращение и просят официально рассмотреть их жалобу.

— Что случилось? Вас плохо кормят? Или выдают недостаточно сигарет?

— Нет, господин, здесь речь идет о личной проблеме.

— Что произошло? Кто-то слишком громко храпит во сне?

— Все обстоит гораздо хуже, господин. Речь идет о нанесении публичного оскорбления нашей чести и достоинству.

Крюгер, с трудом удерживаясь от смеха, спросил:

— Какое еще публичное оскорбление?

— Нас заставляют работать с отъявленным преступником, господин. Мы все уважаемые люди, которые были арестованы по расовым и политическим причинам, но никто из нас никогда не совершал преступлений. Мы не можем работать с этим уголовником.

Крюгер бросил быстрый взгляд на остальных членов делегации заключенных и понял, что и они искренне разделяют эту точку зрения. Нужно было срочно искать какое-то решение.

— Господа! — торжественно начал он. — Я благодарю вас за высказанную вами точку зрения и уважаю ее. Но войдите и в мое положение. Как и вам, мне отдают приказы, которые я сегодня не мог бы выполнить, не имея в своем распоряжении Смолянова.

— Отправьте его куда-нибудь в другое место, — предложил кто-то, — мы не можем с ним работать.

И тут у Крюгера, который поначалу был поставлен в тупик, возникла мысль.

— Я думаю, мы могли бы это устроить. Подождите, пожалуйста, минуту.

Он вышел наружу, подозвал Смолянова и спросил, как у того дела.

— Скверно, — пожаловался цыган, — лучше верните меня в тюрьму. Там, по крайней мере, у меня были друзья. А этот сброд… Они ждут от тебя официального представления с визитными карточками, чертовы упертые буржуа. Они считают себя равными всемогущему Богу. А ведь если вы захотите, то завтра вся эта толпа отправится в газовую камеру. И у них еще хватает совести смотреть на меня свысока.

— А если вам предоставят отдельную комнату, будет ли вам лучше?

— Камера-одиночка, карцер, отдельное помещение — все лучше, чем находиться рядом с ними.

Крюгер отпустил Смолянова, отдал приказы охране, затем, вернувшись к делегации, обратился к ней:

— Мы нашли решение. Смоляное больше не будет доставлять вам беспокойство своим присутствием.

Лица членов делегации осветились радостью.

— Поскольку его работа требует особой сосредоточенности, у него будет свое собственное помещение.

Тут же посыпались протесты:

— Вы держите у себя в любимчиках простого уголовника.

Крюгер улыбнулся.

— Господа, — напомнил он, — ведь это вы просили меня избавить вас от этого человека. Теперь вы получили то, чего так хотели, и не говорите мне теперь, что вам не нравится мое решение.

А потом, мгновенно изменив выражение лица на строго официальное, Крюгер добавил:

— И это приказ!

Вскоре после торжественного вечера члены комиссии попытались подробно поговорить с Маркони, но тот был неуловим, как ртуть. Сначала он заявил, что может общаться только на итальянском языке. Переводчик, который тут же был предоставлен, оказался в полном тупике из-за технического жаргона, которым пользовался Маркони. Тогда члены комиссии попытались сменить тактику. Как скоро Маркони сможет устроить новое испытание, которое пройдет в их присутствии? Маркони отвечал:

— Ваше предложение для меня честь, но, к сожалению, пока я не могу назвать точную дату.

— Почему?

— Время проведения нового испытания будет зависеть от вас.

— Но мы готовы приступить к работе в любое время.

— Однако новое оборудование, которое я заказал, опираясь на новые данные, появившиеся в ходе первого испытания, все еще устанавливается. И еще мне потребуется золото и платина. Как скоро закончится установка, зависит от того, когда вы все это предоставите.

Коротко посовещавшись, немецкие эксперты предъявили ультиматум:

— Мы отказываемся что-либо обсуждать с вами впредь до тех пор, пока собственными глазами не увидим вашу лабораторию.

В ответ Маркони, сделав безнадежный жест, заявил:

— Нет ничего, чего бы я желал больше, но, к сожалению, моя лаборатория сейчас перестраивается. Дайте мне немного времени, и я покажу ее вам.

Эксперты разошлись, а Маркони с Нериной начали срочно связываться с поставщиками аппаратуры.

Работая в одиночку, предоставленный сам себе, Смоляное сумел быстро изготовить клише для стодолларовых банкнотов. Крюгер проверил их и не нашел изъянов. После этого было отпечатано некоторое количество пробных купюр, которые отправили к специалистам банковского дела. Через несколько дней все они вернулись обратно. Результаты внушали надежды.

— Плохое качество бумаги и в то же время прекрасное качество гравировки и печати. И все же пока даже дилетант может определить, что купюры являются подделкой.

Пока Смолянов продолжал работу над клише, Крюгер решил сосредоточить усилия на изготовлении качественной бумаги.

Наконец настал день, когда Маркони решил показать свою лабораторию специалистам из Германии. Они встретились на той же роскошной вилле, где немецких ученых угостили прохладительными напитками, а потом повели в подвал. Там они обнаружили большое количество аппаратуры, собранной вместе, как им казалось, без всякой системы, хаотично. Один профессор сказал другому:

— Это похоже на лабораторию физики в технической школе.

В одно из помещений, располагавшееся за толстой металлической дверью, вход был запрещен. Сначала вежливо, а потом все более настойчиво члены комиссии стали интересоваться, что находится за дверью.

— Там располагается моя энергетическая установка, — пояснил Маркони.

Можно ли ее увидеть? Нет, нельзя. Начался спор, в котором ученые-эксперты сумели одержать верх или почти одержать верх над Маркони, который был в явном меньшинстве. Он заявил, что покажет немцам некоторые детали своей силовой установки. Таинственным тоном он добавил:

— Господа, эта тема является настолько серьезной, что как ученый я должен потребовать от вас, тоже ученых, подписку о неразглашении тайны.

Крайне заинтригованные немцы тут же согласились. Тогда Маркони открыл источник своих знаний:

— Многие годы я работал над преобразованием атомного ядра.

Все напряженно прислушивались, а Маркони таинственным тоном продолжал:

— И я полагаю, что мне удалось добиться существенных результатов в этом направлении работы.

Члены комиссии, затаив дыхание, ждали, что же их коллега скажет дальше.

— Подрыв хранилищ с боеприпасами противника является лишь побочным продуктом моих исследований в области атомного ядра. — Широким жестом Маркони указал на маленькую стеклянную бутылочку. — И здесь у меня доказательство, господа.

Внимательные взгляды впились в маленькую емкость, изнутри она была покрыта какой-то субстанцией ржаво-коричневого цвета.

— Здесь находится углерод, полученный моим методом из атмосферного водорода и кислорода.

Ученые, которые до этого завороженно наблюдали за всеми этими манипуляциями, неожиданно все как один потеряли интерес к дальнейшему осмотру лаборатории. Хозяин вновь предложил гостям напитки, но те отказались под предлогом плотного рабочего графика. Маркони спросил:

— А как насчет поставок ценных металлов, о которых я просил?

— Напишите запрос, и вы получите официальный ответ из Германии.

— А большие испытания в присутствии фюрера, которые мы с дуче так хотели бы организовать?