— На колонах с моей стороны есть пазы. Передатчики там. Если вы заходите связаться со мной, просто расслабьтесь и мысленно сконцентрируйтесь на передатчике, его лучше всего в этот момент держать в руках. И если я буду свободен, то обязательно попытаюсь наладить контакт. Но так как ваши ментальные силы пока еще в состояние, так сказать, зарождения, то общаться у нас получится, преимущественно, только во сне.

Это были три прозрачных капли. Стекло или другой похожий материал. Игорь передал устройства Маше и Виктору, а одно положил себе в карман.

— Нет. Не все, — существо неожиданно продолжило. — Вы, в принципе, можете ничего не делать. А если захотите, то можете попытаться запустить машину. Вы можете попытаться привлечь власти, но я не думаю, что они вам поверят. Да и привлекать их, я бы вам не советовал. Ведь если машины попадут не в те руки, то случиться может всякое. Нельзя, что бы на данном этапе вашего развития этой технологией владело какое-то конкретное лицо или группа лиц. Это путь спасения всей цивилизации. А если же вы откажитесь, то мир не погибнет завтра, вы спокойно состаритесь, воспитаете детей и внуков, а они своих. Вы не застанете тот ужас, что предрек вам я. Теперь все. Идите. Вам надо хорошенько отдохнуть и многое обдумать.

— Это точно, — подумать и в правду было над чем. Игорь достал из кармана каплю-передатчик и еще раз внимательно посмотрел на нее, но ничего особенного в ней не увидел. Абсолютно прозрачная и, как показалось парню, неприятно холодная, как скользкий слизняк, неожиданно попавший на руку. — Кстати, как нам лучше отсюда выбраться?

— Это просто. Пойдете тем же путем, что и пришли, но метрах в двадцати перед заполненным водой туннелем будет лестница с левой стороны. Не пропустите, она будет на уровне ваших голов. За ней заслонка на технический уровень канализации, там будет туннель к колодцу, — заметив, как Маша вся содрогнулась, вспомнив их поход по предыдущему колодцу, фигура поспешила их успокоить. — Не беспокойтесь, там сухо. И там будет еще одна лестница к выходу в город.

— А может у вас есть чем посветить? — Игорь достал свой сотовый, который все еще не работал, и безрезультатно нажал на кнопки.

Светящаяся фигура приблизилась к Игорю, и чуть склонилась над ним, вроде бы как рассматривая немудреное устройство в его руке.

— Положи его на левую колонну.

Игорь вышел к центру зала и сделал то, что сказало существо. Сотовый ожил. Виктор, было, тоже решил подойти, он даже уже достал из кармана Машин смартфон, который залило водой, но замер, едва начав движение, и, так не проронив и слова, убрал мобильник обратно.

— А теперь поторопитесь выбраться от сюда. Проход скоро осыплется.

Еще мгновение синеву зала озаряло яркое сияние фигуры, а потом она отступила назад и, постепенно становясь тусклее, исчезла вовсе. Мерцание зала тоже стало угасать, погружая молодых людей во мрак отчего-то сразу похолодевшего помещения. Больше здесь делать было нечего. Игорь включил сотовый и они по очереди друг за другом покинули зал, в котором стали свидетелями прошлого и возможными участниками глобального будущего.

Наступало утро. Рассветное зарево только-только начало пробиваться над крышами домов. Крышка люка лежала на тротуаре и Виктор, выбравшийся последним, старался вернуть ее на место. Игорь с Машей сидели на асфальте рядом и просто молчали. На востоке, окрасив небо розово-красным цветом, всходило солнце.

О вчерашней грозе напоминало все вокруг: сломанные деревья, валяющиеся где попало, оборванные и болтающиеся в беспорядке линии электропередачи и еще какие-то провода, ворохи разбросанной листвы с мусором вперемежку, лужи на дороге и болотистая грязь на земле. Вывески, сорванные с рекламных столбов и магазинов, висели непонятно как. Редкие, припаркованные возле дороги машины зияли выбитыми окнами и помятыми крышами. Видимо ночью еще и град прошел. Но небо, с каждой минутой становившееся все светлее и ярче, было чистым. Ни одного облачка, тем более тучи не виднелось на нем. Непогода ушла, отпуская город из своих смертельных объятий и давая ему возможность зализать свои раны.

— Нам теперь надо спасти мир? — Маша выглядела очень уставшей.

Некоторое время назад она рыдала, оплакивая весь мир и себя в частности. Потом она чуть ли не воссияла, узнав, что не все потерянно. Теперь же ей владело чувство долга наряду с неподъемной тяжестью ответственности.

— Не сейчас, — Виктор наконец-то справился с чугунной крышкой люка и присел рядом.

Ободранные, грязные с головы до ног и измотанные бессонной ночью молодые люди, молча, сидели на асфальте. Апатия, охватившая их в зале, постепенно отступала подобно этой ночи, которая не смела противиться неотступно приближающемуся дню. И теперь каждый из них прекрасно понимал: чтобы они ни предприняли, о чем бы ни подумали, с этого дня любое их действие или бездействие так или иначе будет неотвратимо влиять на будущее, их собственное и будущее всей цивилизации. Они будут оценивать свои поступки лишь по одной шкале: струсил или нет. И отказаться вот прямо сейчас было бы проще, не нужно было бы потом корить себя, мол, впутался, начал, а теперь на попятную. Но получить эти знания, стать допущенными к сокровенному, и даже не попытаться что-нибудь предпринять, до конца своих дней нести в себя эту ношу, обрекая своих потомков, пусть и в пятидесятом поколении на верную гибель, с этим жить было бы невозможно.

Город просыпался. Вышли на улицы первые прохожие, спешащие через лужи с мусором и поваленные деревья по своим делам, не терпящим отлагательства или отсрочки. Их взгляды с любопытством блуждали по сторонам, рассматривая погромы оставленные грозой, потом они останавливались на троице, неподвижно сидящей на асфальте и наблюдающей за восходом солнца. Но мгновением позже взгляды соскальзывали с измотанных и изодранных людей, не находя в них ничего не соответствующего окружающему их хаосу, мало ли кто и как провел эту ночь, в новостных лентах вообще пишут, что вчера произошла крупнейшая авария в метро чуть ли не с сотнями погибших и пострадавших. А это так, всего три человека мирно сидящих и думающих о чем-то о своем. Ну и что, что грязные и ободранные, за то живые.

Не надеясь добраться до дома пешком, Игорь напросился на хвост к Виктору и Маше, у которых нашлось несколько измочаленных сотенных купюр на такси. Затем, обменявшись контактами и договорившись созвониться через несколько дней, молодые люди расстались, обрекая себя на мысли о будущем и неотвратимые муки за еще не сделанный выбор. Но это все потом, позже. Сейчас же, сил и желания что-то решать, просто не было.

— Алексей Михайлович. Разрешите.

— Разрешаю.

Руководитель следственного управления по Северо-Восточному административному округу города Москвы, генерал-майор юстиции Терешкин Алексей Михайлович сидел в своем кабинете с раскрытыми настежь окнами. Причем находился он не у себя в кресле, а занимал одно из мест, предназначенных для визитеров.

Жара стояла ужасная, складывалось ощущение, что находишься не в кабинете, а в удушающей раскаленным влажным воздухом бане. После вчерашней грозы весь город парил. Солнце выжигало влагу с затопленных улиц, которая испаряясь, поднималась к небу прозрачным невесомым маревом, заставляя объекты приобретать призрачную подвижность. Дышать было невозможно, не было даже слабенького ветерка, способного разорвать ту духоту, что сковала город, ветерка, который выдохся весь вчера и растворился вместе с грозой.

Алексей Михайлович сложил руки в замок и в раздумье смотрел на недвижимые верхушки тополей, торчащих за окном. Взгляд его серых глаз был собранным, немного печальным и очень уставшим. Только он вчера собрался лечь спать, как раздался ряд звонков, несколько из управления, затем начальник МЧС по их округу, а к моменту, когда телефон высветил звонок от руководителя следственного отдела по расследованию преступлений на метрополитене, Алексей Михайлович уже спускался из квартиры к ожидавшей у входа служебной машине.