Начальник управления еще что-то говорил, кричал, местами вставляя нецензурные выражения, а Леонид Васильевич злой, даже не на начальника, а в целом на несправедливость жизни по отношению к нему, мысленно прощался с еще не занимаемой, но уже обещанной ему должностью. Хотя и знал, что Алексей Михайлович покричит, покричит и успокоится, сменив гнев на милость. Не погонит его с работы, как обещает, а наоборот, будет отстаивать его правоту перед всеми. Но страх за звездочки и должность все равно был. Ведь если это дело так и заглохнет, то, увы, снять с должности могут и самого генерал-майора. А если его снимут, то и Леонид Васильевич долго не прослужить, попрут за не компетентность и халатность при выполнении должностных обязанностей.

— Ну, есть что ответить? — Алексей Михайлович, наоравшись и немного остыв, хмуро смотрел на полковника. — Понимаешь к чему все идет?

— Так точно, генерал-майор, — тихо и медленно ответил Леонид Васильевич.

— Да ни хрена ты не понимаешь! — опять взорвался руководитель управления. Затем опустил глаза вниз, явно что-то обдумывая, а потом вновь посмотрел на подчиненного. — Значит так, — строгим и жестким голосом продолжил он. — От расследования я тебя отстраняю, приказ будет от завтрашнего числа.

Леонид Васильевич сглотнул образовавшийся в горле горький комок. А в голове заметалась страшная мысль, пугающая своей возможной реальностью. «Неужели и в самом деле погонят?».

Руководитель управления, заметив страх в глазах полковника, зло улыбнулся.

— Боишься, что погоны снимут? — спросил он полковника, и в своей манере, не дожидаясь ответа, продолжил. — Правильно, бойся! Только не меня. Я тебя, можно сказать, и отстраняю лишь с целью выгородить, чтобы репутация твоя не замаралась. Бояться ты должен других. Тех, кто и меня снять может, — потом помолчал мгновение. — Ладно, это все лирическое отступление, — генерал-майор мотнул головой и нервно дернул щекой. — Ты сейчас напишешь заявление с просьбой предоставления тебе отгула по семейным обстоятельствам на сегодняшнее число. Сам же поедешь в больничку по этому адресу, к хирургу, — генерал-майор кинул через весь стол маленькую белую визитку с золотым оттеском. — Фамилия, имя и телефон там указанны. Он в курсе и ждет тебя. Болеешь некоторое время. Какое? Я тебе после скажу. Потом переведем в нашу больничку. Да, хотя доктор сам разберется. А мы в это время тут твоего зама во все дыры и позасовываем вместо тебя. Понял?

— Чего уж тут непонятного, — Леонид Васильевич не испытывал ни какого восторга от того, что замом будут прикрывать его жопу, которую он, не жалея, рвал уже какую неделю, пытаясь связать воедино все нити этого расследования. Но получалось так, что концы лишь запутывались, а он затягивал их все сильнее и сильнее, образовав в итоге неровный клубок, состоящий из предположений и ошибок. — Деваться некуда. Виноват.

— Виноват, — брезгливо повторил генерал-майор. — Ну, раз виноват, то тогда встал, собрал вещи, и чтобы я тебя не видел и не слышал, пока сам не позову.

— Так точно! — вяло и еще более расстроено отозвался полковник. Встал из-за стола и направился к выходу.

— Алексей Михайлович, — остановился в дверях совсем поникший Леонид Васильевич.

— Что еще? — генерал-майор недовольно посмотрел на полковника.

— Вы помните? Завтра у Лизы день рождения. Мы вас с Лидией Петровной ждем к шести.

— Ты что смеешься надо мной что ли? — руководитель управления, прищурясь, посмотрел на подчиненного. — Я дату дня рождения своей дочки никогда не забываю. Уже месяц как подарок куплен. Будем, конечно. Кстати, раз напомнил про завтра, — генерал-майор полез в ящик стола, прошуршал там бумагами и вытащил вырванный из блокнота листок. — Теща твоя, жена моя просила вот это шампанское на стол поставить. Я думал сам куплю, но ты же все равно сейчас освободишься. Так что поищи, не поленись. Но с начала к врачу.

Леонид Васильевич быстрым шагом прошел через весь кабинет, забрал протянутый ему листок и опять направился к выходу.

— Лизе привет передавай от меня и от мамы. Завтра будем.

Закрывая разговор, руководитель управления мотнул рукой в прощальном жесте, склонил голову над столом и начал медленно массировать себе виски указательными пальцами, пытаясь унять подступившую к нему мигрень, которая в последнее время стремилась стать в один ряд с язвой и возможным инфарктом.

Леонид Васильевич вышел из кабинета начальника и очень влиятельного родственника в одном лице. В приемной написал необходимое заявление на отгул, а сам направился к себе, собирать вещи. Отдыхать ему, точнее болеть, как он предполагал, придется долго, поэтому и личные вещи с рабочего места стоило забрать. Притом не было в его душе уверенности, что сюда вообще придется возвращаться, ведь дело не закрыто, и закрывать будет не он.

Отстранение это, конечно, плохо. Да что там говорить, это ужасно. Но большую обиду, чем за потерю возможности карьерного роста, Леонид Васильевич испытывал за потраченное время, которое он убил на это расследование. За то, что у него даже и не появилось возможности приблизиться к раскрытию произошедшей катастрофы. Конечно, были кое-какие зацепки, от которых не стоило открещиваться, не раскрутив их пополной. И парень этот, исчезнувший на Сухаревской, рано или поздно найдется. Не мог же он, в самом деле, провалиться под землю. И Мосэнерговцы с Метрополитеновцами, так или иначе, выкатят какую-нибудь спорную информацию. Просочится что-нибудь нехорошее и из их ведомств. Но больше всего, отчего-то, Леонида Васильевича интересовала причина, по которой было совершено нападение на отделение милиции. Зачем кто-то подставился, чтобы вытащить из изолятора воришек. Ведь если хорошенько разобраться в этом вопросе, то одним из вариантов решения становилась версия причастия этих воришек к произошедшему на станции.

Леонид Васильевич перебирал эти мысли в голове, складывая их и так и этак. И пока приходил к выводу, что ехать нужно в то отделение, из которого сбежали задержанные. Шампанское теще это дело, конечно, нужное, хоть и редкое и к тому же достаточно дорогое. Но, коли завтра выходной, то и заняться спиртным можно завтра, а сейчас, пользуясь последним служебным днем, нужно попытаться хоть как-нибудь распутать этот клубок противоречий и заблуждений, или соорудить, пускай одну, но зато рабочую версию произошедшего.

Врач, которого порекомендовал Алексей Михайлович, как оказалось, является заведующим хирургического отделения в их ведомственной поликлинике. А по адресу, куда поехал полковник, располагалась частная клиника, в которой этот доктор был и не доктором вовсе, и даже не заведующим какого-либо отделения. Он руководил клиникой. И, как понимал Леонид Васильевич, руководил на незаконных основаниях. Но, вспоминая, какие общие знакомые их познакомили, Леонид Васильевич лишь смущено улыбнулся. И у самого рыльце в пушку было. Чего уж тут непонятного. Как, где и кто получает разрешения и поручительства. Верно весь генеральский состав у этого доктора лечится. И именно лечится, а не состоит по предписанию на учете. Полковник вновь улыбнулся.

Как и говорил тесть, доктору ничего не пришлось объяснять, он был в курсе дела. Поэтому, когда Леонид Васильевич зашел к нему, на столе у врача уже лежал больничный лист на полковника с вписанной датой начала болезни и пустой графой даты окончания недуга. А какой, собственно говоря, у него недуг, доктор так толком и не объяснил. Мол, что-то в локте: боли, рези и так далее и тому подобное. Рассказал о симптомах и намеченном курсе лечения. Лечения соответственно не в этой клинике, а в их официальном медучреждении, за которым и были закреплены все сотрудники их управления.

Черный Лэнд Ровер Леонида Васильевича несся по МКАДу, плавно лавируя между неспешными и такими же, как и у него, шальными автомобилями. Мысли сплетались в голове полковника, то составляя в вполне себе логичные выводы, то заводя в такие тупики, что приходилось откатываться к самому началу размышления.