Двери подошедшего поезда раскрылись, и парень двинулся к сидениями напротив, запихнув сумку с бомбой себе под ноги. Четыре черных также заняли свои места подле Егора.

«Ну, Антон. Ну, сука. Дай бог выбраться, прибью. Вундеркинд хренов. Но сначала надо выбраться».

Поезд остановился второй раз, люди в черном направились к выходу. Егор поднялся следом, понимая, что и его станция здесь.

«Лишь бы не конечная».

Двери вагона хлопнули за спиной, и поезд, набирая скорость, понесся дальше, увозя в одном из своих вагонов страшный груз.

Егор огляделся по сторонам. В захлестывавших его страхе и злобе, он только сейчас посмотрел на станцию, куда прибыл. Сухаревская. А люди в черном, видимо, считая, что Егор исполнил свою миссию, и следить за ним больше не нужно, направились к выходу в город. Один из них уже что-то говорил по телефону.

«Отсчитываетесь, твари. Отчитывайтесь, клейма не сотрете».

То же пологая, что его роль окончена, и надеясь, что с родными теперь ничего не случится, Егор направился к выходу, в след за своими недавними преследователями. Как вдруг вновь запиликал его сотовый. На этот раз это был не Антон. Играя какую-то спокойно мелодию, телефон высвечивал четыре родных, а сейчас, отчего-то кажущиеся страшными буквы «Мама».

Погружаясь в оцепенение и проникая в этот кусок пластика и микросхем всем своим существом, Егор нажал кнопку приема вызова и приложил телефон к уху, боясь того, что ему скажут. Отчего-то он догадывался, что там далеко, в магазине, у телефона, который принадлежит его маме, сейчас не она. И он был прав.

— Егор, — голос был мужской и отчасти знакомый. — Егор, это Михаил, охранник из магазина.

— Да, — парень смотрел вслед удаляющимся черным спинам.

— Твоя мама, Егор, ее забрала скорая. Один покупатель напал на нее, и выстрелил ей в …

— Твари, — тихо выдохнул парень. Выдохнул так, что внутри не осталось ни капельки кислорода, только обожженное им железо и отравляющий душу яд бешенства.

Парень больше не слушал и не слышал голоса, звонившего ему охранника. Его сотовый выпал на облицованный гранитными плитами пол, а сам он несся к уже скрывающимся черным спинам.

— Суки! Стоять! — взорвался он, догоняя первого из них.

Люди в черном среагировал не сразу. Ближнего Егор вырубил, не сбавляя хода, одним ударом в основание черепа, от чего тот неправдоподобно сильно запрокинул назад свою голову, а позвонки в его шеи разошлись между собой так далеко, что сами разорвали те связи, которые могли удержать жизнь в человеке. Тело кулем повалилось на пол.

— Стоять! — орал Егор, не замечая, что от взыгравшего в нем бешенства, капилляры в его глазах полопались, окрасив белок парня в огненно красный цвет, а из носа двумя струйками бежит отравленная ненавистью кровь. — Стоять! — парень смахнул кровь рукой, размазав ее по лицу, от чего его вид стал еще более ужасным.

Оставшиеся трое в черном уже оборачивались. Парень бросился ко второму, не чувствуя боли в кисти, вывернутой от первого удара, он смял выставленные вперед руки второго человека. Схватил его за лицо одной рукой, впиваясь пальцами одновременно в глаз, рот и ухо. А второй, выбитой рукой, в остервенении с трех ударов впечатал ему нос в череп. Еще одно безжизненное тело упало на пол, а Егор уже несся к третьему противнику.

Тут сзади что-то бабахнуло. Раздался грохот и вспышка. Затем еще одна. Егор как раз сцепился со следующим человеком в черном, когда очередная яркая вспышка, сопровождающаяся оглушительным громом, и нестерпимая боль в спине толкнули парня на противника. Выброшенный взрывной волной вперед Егор успел схватить стоящего перед ним человека за ворот олимпийки. Падая и заглушая свою боль криком попавшего ему в руки человека, Егор вцепился ему зубами в шею, одним рывком выдирая мясо. Выплюнул изо рта соленый кусок и вцепился вновь, заполняя себя его кровью.

Новая вспышка за спиной и воспламеняющий жар с оглушительным грохотом заставили сознание парня угаснуть. Но не сразу. Он все еще шептал заполненным своей и чужой кровью ртом слова проклятья, все еще сжимал в руках обмякшее тело противника, которому от взрыва, прогремевшего сзади, изорвало каким-то осколком лицо так, что Егор видел белую кость его черепа.

— Суки, убью, твари.

Сознание заволокло красным туманом. Отключаясь, Егор перевернулся на спину, и увидел сквозь пыль и всполохи над лестницей пять каких-то непонятных ни то шпилей, ни то палаток, вигвамов. Но что конкретно ему привиделось, Егор не распознал.

— Антон — тварь. Убью, — Прохрипел в последний раз Егор и отключился.

На этот раз руководитель следственного управления по Северо-Восточному административному округу города Москвы, генерал-майор юстиции Терешкин Алексей Михайлович восседал во главе стола, на своем рабочем месте. А Леонид Васильевич, вновь зарывшийся в кипе бумаг, сидел напротив него, не смея даже дышать. Нет, конечно же, он дышал, только делал это так медленно и незаметно, что, казалось, будто он и неживой вовсе, а лишь восковая копия самого себя, и то, какая-то бледная, не реалистичная.

— Что значит «сбежали»?! — Алексей Михайлович багровый от злости, не моргая, смотрел на Леонида Васильевича, от чего полковник чувствовал себя очень неуютно.

— Было совершенно нападение на отделение. Так, что…

— Кого? Кого нападение?! — не давая возможности подчиненному договорить, перебил генерал-майор. — Кто напал на отделение?

— Алексей Михайлович, — Леонид Васильевич, понимая, что вся ситуация с этим нападением отдает идиотизмом, старался говорить более убедительно. — Вооруженное нападение было совершено неизвестным человеком, который под видом разносчик пиццы усыпил бдительность дежурного и, приблизившись к нему почти что вплотную, отключил его электрошокером, затем открыл камеры изолятора и освободил задержанных.

— Какой к черту разносчик пиццы? У них, что там только жрать все горазды?

— Не могу знать, генерал-майор.

Начальник управления грохнул по столу кулаком так, что столешница, подпрыгнув, чуть сместилась со своего прежнего места.

— Ты хоть что-нибудь знаешь, вообще?! — Алексей Михайлович был уже пунцовый. Порывался несколько раз вскочить из-за стола, но, начав движение, тут же возвращался обратно на свое место. — Ты кто? — пауза. — Полковник?

Леонид Васильевич неуверенно кивнул, хотя он действительно был в этом звании.

— Да хрен ты угадал! — брызжа слюной, протянул начальник управления. — Ты у меня в лейтенанты пойдешь. А потом в сержанты и в рядовые. А из оперов я тебя выгоню сегодня же. Будешь улицы патрулировать. Разносчиков пиццы ловить и всех людей в лицо запоминать, что бы как компьютер знал, кто и где живет. Понял?

Леонид Васильевич чувствовал, как по вытянутой струной спине стекает капелька пота, а самого вместо приписанной уставом служебной покорности перед вышестоящим начальством, захлестывает обида и злость.

В самом деле, в чем его вина? В том, что поезд в метро беспричинно сошел с рельс, унеся жизни десятков человек и покалечив сотни. Или в том, что в отделении, куда временно были доставлены дебоширы, которые, как выяснилось, перед крушением ограбили магазин, царит полный беспорядок, а отделение и не отделение вовсе, а проходной двор, в прямом смысле слова. Или в том, что парень, который за секунды до крушения поезда, оказывает сопротивление патрулю обреченной станции и, предугадывая самое безопасное место на ней, бесследно исчезает, и его не могут до сих пор не то что найти, опознать не могут.

Так в чем вина-то? Может быть в том, что, выполняя служебные обязанности, он уже неделю не ночует дома, сажая себе здоровье отвратительной столовской кормежкой и постоянными стрессами, отдавая себя полностью этому расследованию, которое само себя заводит в тупик и топит, топит в затхлом, гнилом болоте.

Вина. Полковник медленно выдохнул застрявший в легких воздух и покорно собрался принять неизбежное. Его вина в том, что он попал в эту сложную ситуацию ответственным лицом. Что он куратор и контролер всего следственного процесса. А так как процесс не просто застыл на месте, а погружается с каждым днем все глубже в вязкое болото и рискует застрять там навечно, то кто-то должен принять на себя ответственность за это и пойти на дно вместе с этим процессом, как капитан терпящего бедствие корабля. И звездопад с его плеч, обещанный генерал-майором — это реально возможное последствие безалаберно проведенной работы, в которой не дорабатывают и косячат все подряд на каждом уровне.