Затем, окончив историю, экскурсовод направился к ступенчатому спуску рядом с обрывом горы, который вел в небольшое помещение внизу, вырубленное, как и все здесь вокруг, в цельном камне: один вход и три окна, неровные, холодные стены.

— Говорят, что именно в этой темнице и держали Василия Борисовича Шереметева, во время его плена.

— Какая же это темница? — один из туристов, не удержавшись от возможности вставить свой комментарий, нагло смотрел на экскурсовода. — Здесь, даже вполне себе светло. И вид из окон хороший.

Экскурсовод остановился у одного из окон, и, задумчиво вглядываясь в склон соседней горы, находившейся напротив Чуфут-Кале, медленно и как-то грустно ответил.

— Да. Сейчас светло, — он сделал паузу, направился к выходу и, когда собирался уже было выйти наружу, закончил. — А представьте, что два из этих окон заложены наглухо, а третье затянуто, какой-нибудь тряпицей или бычьим пузырем. И вы в течение двадцати лет можете смотреть лишь на этот хороший вид из окна, — он снова сделал паузу. — Темница. Чистой воды, темница. На этом экскурсия окончена, — он взглянул на часы. — Сейчас свободное время. Пофотографируйтесь, погуляйте, и через полчаса встречаемся у входа в город.

Экскурсовод вышел из помещения первым, оставить туристов предоставленными самим себе. Защелкали спуски фотоаппаратов, засверкали вспышки. Некоторые туристы, пытаясь изобразить лишь им понятные образы, корячились возле стен, чуть ли не лезли на них. Другая же часть, придавая себе задумчивый вид, позировала возле окон, усаживаясь на их широкие подоконники и вглядываясь в непривычные и тем чарующие для многих пейзажи.

Леонид Васильевич и сам не удержался от соблазна выглянуть в одно из окон, через которое, вполне вероятно, некогда смотрел и Шереметев.

Экскурсовод был прав, темница, не зависимо даже от того есть тут свет или нет. Окна выходили на обрыв. Сбежать отсюда можно было лишь на тот свет, причем с экспресс доставкой. А пейзаж? Да. Пейзаж, конечно, поражал не затертый глаз. Но, Леонид Васильевич даже поморщился, представив себе, что двадцать лет подряд можно смотреть лишь на это: ущелье с тоненьким ручейком на дне, обрыв внизу, склон соседней горы, поросший скудной растительностью и небольшой участок ровной местности, еле проглядывающийся справа. Свобода, которая всегда под боком, и всегда непреодолимо далека.

Леонид Васильевич выглянул еще чуть подальше, пытаясь увидеть немного больше, как вдруг услышал слева от окон чей-то голос. Ни сзади, ни рядом, именно слева. Слова долетали со стороны обрыва, снаружи, там, где не должно и не могло никого быть в принципе. Он замер, прислушиваясь. Ну да, не показалось. Мужской голос, сбиваясь через слово на мат, уговаривал кого-то спускаться вниз.

— Скалолазы что ли? — подумал Леонид Васильевич.

А за тем, услышал женский. Даже девичий голос.

— Да хоть бы веревку какую дали, я же сорвусь отсюда.

— Ань, здесь не так высоко, как тебе кажется, спускайся.

— Давай я ее все же веревкой обвяжу, — это к разговору добавился еще один мужской голос.

Леонид Васильевич не видел говоривших, но чувство тревоги, возникшее не известно по какой причине, заставило его быстро покинуть темницу Шереметева и выбраться на поверхность. Лиза, находившаяся все еще внутри, лишь недоуменно проводила взглядом спину своего мужа.

Нечто подобное Леонид Васильевич и собирался увидеть. Невдалеке, на склоне, сидели парень и девушка. И что показалось Леониду Васильевичу странным с первого же взгляда брошенного на них, так это их форма одежды. В отличие от потных, вонючих, полуобнаженных туристов, забравшихся на гору вместе с ним и Лизой, эти двое были одеты в теплые спортивные костюмы, кроссовки и зачем-то были опоясаны обыкновенными монтажными поясами, вместо специализированных страховок скалолазов.

«Горе-скалолазы. Расшибутся же».

Леонид Васильевич придал своей внешности серьезный вид, какой он умел делать, общаясь с подчиненными и коллегами, и от которого у многих путались слова даже не то что на языке, а еще глубоко в голове, лишь в процессе формирования, и двинулся к сидящей на краю паре.

Видимо, подходя к скалолазам, Леонид Васильевич сильно расшаркался, и пара, перестав общаться с кем-то внизу, повернула головы на подходившего к ним человека. Девушка, выкрещенная в блондинку, отчего-то показалась Леониду Васильевичу очень знакомой, но в голове промелькнула лишь одна мысль, что брюнеткой ей бы было быть лучше. А вот парня он раньше точно не видел. Но скошенные заостренные черты лица и бегающий, но при этом цепкий взгляд, не понравились Леониду Васильевичу сразу.

«Да какие же вы скалолазы?» — подумал полковник юстиции. — «Гопник и крашеная курица, с отчего-то знакомым лицом».

Видимо он дольше положенного рассматривал их.

— Дять, тебе чего? — парень цокнул языком, вынуждая подошедшего к ним человека либо что-нибудь ответить, либо идти дальше.

— Да вот не пойму, — Леонид Васильевич сделал пару шагов к обрыву, при этом, не приближаясь к паре и держась от них чуть правее.

— Так многие живут, — перебил его парень. — Не понимают ни черта и лезут, куда их не просят.

Это был вызов. Парень смотрел на Леонида Васильевича с нескрываемой неприязнью, мол, иди-ка ты дядя куда шел или куда не шел, но все равно иди.

Леонид Васильевич мало что понимал в правилах и законах скалолазания, но прекрасно разбирался в юридических вопросах. А, исходя из этих знаний, всегда выходило следующее: чтобы что-то и где-то сделать, надо было иметь на это разрешение и документально оформленное право.

— Кто разрешил вам заниматься горным туризмом здесь? Где ваш инструктор? — Леонид Васильевич строго смотрел на сидящих слева от него парня и девушку. Смотрел взглядом полковника, перечить которому и в чьих словах сомневаться просто не положено. Но…

— Дять, шел бы ты со своими разрешениями, пока не проводили. Адрес-то, поди, знаешь? — парень поднялся на ноги и ответил Леониду Васильевичу взглядом, не менее тяжелым и таким же твердым.

— С кем вы там трепитесь? — раздалось снизу. — Долго нам вас ждать еще?

— Да тут фраерок один права хочет покачать, — парень сплюнул в направлении Леонида Васильевича.

— Ты в обезьяннике местном давно не был? — полковник юстиции завел правую руку за спину, делая вид, что у него там что-то есть и он это собирается вытащить. — Хочешь отдохнуть там?

Слова и действия Леонида Васильевича не произвели на гопника никакого эффекта.

— Эй, Монь, — бросил он за край. — Да тут не фраерок, тут мусорок, походу.

«Моня». Зацепились за сознание еврейское имя. «Моня. Моня. Соломон».

Леонид Васильевич замер, испытывая странное ощущение не то дежавю, не то невнятного воспоминания. И в то мгновение, пока он смотрел на молодых людей, выковыривая срывающуюся в бездну образов ниточку своей памяти, над обрывом показалась голова еще одного парня. Сбитый на лоб кепель, абсолютно не подходящий к спортивному костюму и золотой зуб, блестящий из-под полуприкрытых, замерших в напряжении губ.

В голове у Леонида Васильевича взорвалась бомба, но не разметавшая ворох мыслей и образов, а на оборот, собравшая все части разрозненного воедино.

«Девушка Анна, которой не идет быть блондинкой, парень Моня с золотым зубом».

Наверное, лицо Леонида Васильевича выдало его кратковременное замешательство с последующим прозрением. Глаза его расширились, и не то в улыбке, не то в оскале забегали то с одного парня на девушку, то на другого парня.

— Вы! — только и произнес он и очень пожалел, что за спиной, где его рука шарила по пустому поясу, и в правду ничего не было.

Видимо, высунувшийся парень в кепке понял полковника сразу. Он метнулся наверх и бросился на Леонида Васильевича, как кошка, зажимая ему рот рукой, а сам тем временем, шипел подоспевшему парню.

— Миха вниз его, к Бесу. Этот мусор нас узнал.

От неожиданности и стремительности происходящего Леонид Васильевич не смог ни устоять на ногах, ни серьезно сопротивляться. Его быстро скрутили и, подтолкнув к обрыву, сбросили вниз. И этот секундный полет был для полковника юстиции подобен погружению в ледяную воду, он думал, что ему конец, расшибется в лепешку, переломает себе все конечности пока докатиться до тоненького ручейка на дне ущелья. Но резкая боль в боку, заставившая его открыть глаза, дала ему надежду на жизнь.