Защелкали спуски фотоаппаратов. Но, что можно было сфотографировать на таком расстоянии, да еще без должной фокусировки, стоило лишь догадываться. Профессиональной техники здесь ни у кого не было.

Трал прошел мимо, увлекая за собой свою свиту, и люди расселись по местам, еще некоторое время увлечено обсуждая увиденное.

— Прикольно! — Антон все еще оборачивался назад, пытаясь увидеть, уже далекий трал.

— Что? — нехотя спросил Егор.

— Да вот трал этот с дельфинами и чайками.

— А что прикольного? Ну, трал, чайки, дельфины?

Антон непроизвольно напрягся. Вообще поведение друга его начинало раздражать. Придирчивость, злоба во взгляде, немногословность и постоянная брезгливость в этих кратких словах. Но доктор сказал, что поведение может быть временами неадекватное. Поэтому Антон лишь судорожно сглотнул. Медленно вдохнул и выдохнул свежий, наполненный солью и влагой воздух, придавил всплывающую из глубины души злобу, но придавил не полностью, позволив ей немножко высунуться из-под груза самообладания, и раздраженно продолжил.

— Да просто прикольно, Егор! Море — прикольно! Прогулка эта — тоже прикольно! Трал с сетью — прикольно! Чайки и дельфины! Особенно дельфины — прикольно! Потому что в Москве, нет дельфинов, Егор! Их нет нигде кроме, как на море. И в некоторых случаях в каких-то дельфинариях и цирках. Прикольно, что плывешь в километре от суши и видишь, то, что дома можешь увидеть лишь по телевизору. Вот это, по-моему, прикольно! Ты не согласен?

Егор, не разжимая губ, усмехнулся. Он, только что думавший, что рядом с ним сидит монстр, не знающий ни жалости, ни сострадания, весьма удивился такой сентиментальности парня в отношении дельфинов и телевизора.

— Ладно, — согласился Егор. — Пусть будет — прикольно. Может даже смешно. Что рыбы и птицы…

— Дельфины не рыбы, — перебил его Антон. — Дельфины — млекопитающие.

— Да хрен с ними с твоими дельфинами, будь они хоть рыбами, хоть млекопитающими, да хоть пташками небесными. Похер на них! — неожиданно взорвался Егор. — Ты говоришь прикольно? Но я не вижу ничего прикольного в том, что эти твои млекопитающие и птицы стали постояльцами свалки человеческих отходов! Бомжами, подбирающими и доедающими, то, что вываливается через слишком большие ячейки человеческих сетей! То, что валится из уже обожравшихся, но не сбавляющие темпов жора ртов! Или то, что мы уже не можем съесть, и выкидываем за ненадобностью. Неприкольно! Антон! Не-при-коль-но!

Антон от такого напора даже чуть подался назад. Слишком уж громкой и эмоциональной получилась речь у его товарища. Да и Егор, отчего-то вспыливший, неожиданно налился красным, уголки губ его начали судорожно подрагивать. Он, как видел Антон, уже не злился, он был в ярости, вскипел буквально на пустом месте.

Люди, сидящие рядом с парнями, с любопытством стали поглядывать на них. А Антон, видя, что его товарищ обращает на эти взгляды внимание, заметил и то, что Егору под ними становилось не комфортно, будто они раздражали его еще больше, будто каждый взгляд обжигал его, заставляя дергаться, в попытке уклониться и увернуться.

— Егор, ты конечно утрируешь, — решил сбавить напряжение и перевести тему разговора Антон. — Но в принципе же, это нормально, так жить и питаться. Разве нет? Люди и сами так живут. Давно так живут. Кто может, ест сыто, кто сидит рядом ест вдоволь. А те, кто ниже и еще ниже, само собой не доедают. Но не доедают, лишь потому, что сами решили, что этого им достаточно. Их устраивает жить и ждать подачки, устраивает ни за что не отвечать. Устраивать материть и тут же благодарить того, кто сидит выше.

— Люди по сущности своей — твари, лишь и могущие жрать и гадить. Загаживающие все. Не обращающие внимания на мир вокруг.

— В этом некого винить кроме нас самих, что и сами мы и весь мир кормимся с помойки. Но вообще я не про это сказать-то хотел. Ты знаешь, я, даже увидев сытого и довольного дельфина на помойке, удивлюсь и скажу прикольно, потому что я его вживую и могу увидеть только там. Вот поэтому прикольно. А засроность мира? — Антон улыбнулся. — Ну, пойдем в Гринпис. Будем спасать животных и природу вокруг.

— А на людей похер? — не смог не спросить Егор.

— Да людям самим на себя похер, — шутливо и беззлобно ответил Антон. — Живут, жрут и дохнут, как хотят. Как там говориться: спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— И поэтому они должны были умереть?!

Сказанная фраза и ярость в глазах Егора заставили Антона замереть в непонимании и страхе. Парень физически ощущал готовность товарища броситься на него. И не мог понять, за что и на что такая реакция. Он заметил, что и люди, сидящие вокруг, смотрел на них теперь не с интересом, а с осторожностью.

— Ты вообще, о чем сейчас? — осторожно спросил Антон, делая вид, что не замечает состояния Егора.

— О жизни! — выкрикнул ему в лицо Егор. — О всех их жизнях! — он обвел рукой сидящих вокруг пассажиров. Люди неодобрительно загалдели, стали искать глазами службу безопасности, которой почему-то не было видно. — Или может их тоже всех туда?! А?! — он с силой ударил кулаком по ладони. — Всех разом! И нет! — брызнул слюной Егор.

— Егор, ты чего.? Успокойся, — примирительно затараторил Антон, пугаясь за друга, и понимая, что его куда-то понесло. — Ты может это, водички? — протянул он пластиковую бутыль.

— Да иди ты на хер со своей водичкой! — Егор выбил баклажку из протянутой руки, и та пару раз кувыркнувшись воздухе, рухнула за борт. — Здесь ее и так до хера, воды твоей!

— Да успокойся же ты. Успокойся. Ты чего так из-за дельфинов что ли? Тогда ты прав — не прикольно. Я согласен, — Антон был готов пойти на попятную во всем, лишь бы утихомирить разошедшегося не на шутку друга, пока охрана и в самом деле не подошла. Но та уже показалась со стороны носа катамарана.

— Да пошел ты! — прошипел сквозь зубы Егор, замечая охрану судна и сжимая руками боковую рукоять сиденья, а сам представлял, что на ее месте шея Антона, хлипкая и мягкая. — Успокойся! Я успокоюсь! — он с ненавистью и яростью посмотрел в глаза парню, мотнул головой, как будто сбрасывая что-то у себя с шеи. — Попозже успокоюсь! Вместе упокоимся! — закончил он и отвернулся от товарища, тяжело дыша и не сводя взгляда с танцующих на солнце волн.

— Хорошо. Егор. Все будет хорошо, — не зная, что отвечать и что делать, проговорил Антон.

— Да пошел ты! — еще раз тихо прошипел Егор.

— Молодые люди. У вас все в порядке? — вот и доблестная охрана.

Антон перевел взгляд с них на Егора, который никак не отреагировал на заданный вопрос. Вновь посмотрел на представителей службы безопасности, улыбнулся, развел руками и ответил.

— Да все в норме. Так разошлись немного во мнении, — он еще раз улыбнулся, хотя сам никак не понимал всего того, что здесь произошло.

— Еще раз поднимите шум, высадим в ближайшем порту.

Антон с пониманием кивнул, а про себя молился, чтобы его заведенный товарищ не ответил им ничего колкого. Егор молчал, не оборачиваясь и все еще тяжело дыша. Охрана постояла еще секунду и, не найдя к чему придраться, пошла прочь, оставляя незащищенных граждан рядом с парой неадекватных по их мнению парней.

Люди вокруг все шушукались и огладывались на товарищей. Но продолжения не было. В итоге все успокоились и принялись за дальнейшее созерцание красот и красоток в бикини, уставших сидеть на местах и начавших прохаживаться от одного борта к другому, позируя друг другу на камеры и сотовые. Инцидент же, похоже, остался для всех лишь еще одним интересным представлением, спектаклем, одной из множества уже случившихся и еще множества предстоящих сцен, свидетелями которых они могут стать: море, горы, дельфины и тралы, скандалы и ссоры. Что там еще приготовила им их морская прогулка?

До Феодосии добрались молча. Пересели с желтого катамарана на облупившийся голубой теплоход, и двинулись дальше, наблюдая за пейзажами крымского полуострова. Но любоваться ими уже не приходилось. Даже не из-за каменистого, обделенного растительностью берега возле Судака, а просто из-за произошедшего инцидента, после которого ни один из парней так и не решился начать разговор. Егор, молча, скрежетал зубами, а Антон не знал с какого бока подойти к товарищу и клял себя вообще за инициативу взять друга с собой на отдых.