Вот гости бокалы за пару подняли, и поцеловались жених с невестою.

А орчиху не по-шуточному заколбасило. Коленки затряслись, пальцы в кулачищи сжались. Р-р-р-разорву ведьму проклятую. Но промолчала, дальше стала смотреть. Как первый танец танцевали, как друг дружкой любовались. Осерчала совсем, хотела птицу заставить прекратить, но внезапно встал женишок да к двери один направился, вышел в темный коридор, окошко распахнул… И лицо его так близехонько показалось. Вот вроде тут – а за туманом прячется:

– Вы не бойтесь за меня, – сказал. – Я вот скоро освобожусь и к вам, родные мои, вернусь. Береги, Валари, сестру мою – Маргаритку. Береги, не бросай. О нашей дружбе и симпатии не забывай.

Бумс, и пропало изображение.

– Куда? – заорала орчиха. – Где продолжение? Почему дальше не показывает?

– Белобока вам что, оператор по найму? И так, считайте, одолжение сделала, записывала все на супер-камень, – она по-птичьи романтично завела глаза. – Если бы не Аркашенька, не потащилась бы я в такую даль. Да еще в деревню человеческую. Не на ту напали… – надулась сорока, забалаболила по-своему. Птичьего языка никто из присутствующих не знал, так что на свой счет не принимали.

– Да ладно тебе, Белобока, – встрял внезапно дом. – Не видишь, орк с дороги, еле ноги волочет после работы трудной да подвига ратного. Часок поспамши всего. Залетай в гости, обмоем темному лесу кости. Угощаем тебя обедом праздничным.

– И то ладно, – Белобока с березы взлетела, смеясь, закружила над Валари. – А гном-то, а гном… По дороге бежит, пузырь здоровенный тащит… Наверное, поливать тебя будет из него… Ой, на версту не подойдешь потом. Ой, не могу!

Валари в ответ промолчать решила и мыться направилась, на пороге бани затребовав от Маргаритки чистую рубаху, коли такую сыщут, штаны хоть какие и ножницы в предбаннике положить, и еще – снадобье гномичье. Сорока вроде утверждала, что Кроха к сюда торопится.

– Готово уже все, – заулыбалась девчонка, ясные глазки сощуривши. – Кроха был так уж любезен, что тебе в подарочек обновку послал. Ты мойся и к столу приходи, стынет же все.

«А ведь не такая она и бесполезная», – орчиха макушку смачно почесала да и нырнула внутрь. Ага, рубашка вышитая красными цветочками, штаны хорошие, шерстяные в полоску, кафтан синий – потертый, немодный, но зато целый. И ножнички лежат. Распрекрасно.

Стала раздеваться, как в дверь постучали. Рука гнома внутрь просунулась с зельем спасительным. Помахала им из стороны в сторону, с намеком. Цапнула орчиха, гавкнула, чтобы не мешали, пошла под парком думку думать, что это лорд сказать посланием странным хотел.

Долго голову ломала, на себя злилась. Коли бы для Маргаритки писал, не упомянул бы, что послание для Валари. А значит нахальный мальчишка просто уверен, что орчиха не ушла. Не, каков? Почему это они ждать его должны? Почему она его ждать должна?

Отрезала волосы жесткие на головушке. Мыльной пеною обмазываться начала, голову да тело зельем натирать… Воши в обморок сразу попадали и приказали долго жить. Аромат хвойный по баньке разнесся приятственный.

Ух, вылила на себя горячей воды. Ух – ледяной. Полотенцем махровым обтерлась, лепестки роз из памяти выкинула и обедать отправилась. Потому как сперва обед да разговор дружеский, а потом – работа срочная.

Здесь ее уже ждала вся честна компания. Маргаритка сразу борщ из печи на стол выставила, разливать по тарелкам начала. Насыпала сороке зерна отборного да воды студеной, остальным, даже духу дома, вина налила. И откуда чего девка берет? Может, у нее запасы тайные?

В общем, сидят ладком, разговаривают… Кроха все про гномов интересуется, дом – про столичную жизнь. А Маргаритка на Валари посматривает, помалкивает, помаленьку с ложечки хлебает, слезу из глазок старательно не пускает. Видимо, тоже за Арка волнуется. Этим-то что, вольные казаки, а девчонка – одна на свете. И нет у нее защитника, окромя брата.

Помотала орчиха головой, вспоминая, что она наемник, а не какой-то там благотворитель. Потом сама своей мысли смутилась, хлебнула вина большим глотком, глаза от сестрицы лордовой отвела на дырявый пол. Дом отремонтировать треба. Присмотреть! Или нет… Или в путь отправиться?..

– Валари, – тихий голосок Маргаритки был просительным и жалким, ручонками тонкими потянулась она к орчихе, ладошкой к руке прикоснулась, – не уходи… Пож-ж-жалуйста! Нельзя тебе на темную сторону… Нельзя…

Кроха с сорокой разом замолчали и тоже так странно на Валари уставились – как ближайшие родственнички.

– Да, нечего тебе тама по весям мотаться, – заявил гном авторитетно. – Осень скоро, зима будет суровая. А у меня и урожай, и деньжат накоплено. Разве ж я друзей не выручу? – хитро так сказал, словно тайну какую знал.

– Вот-вот, – поддакнул дом. – И меня починить треба. Что же я, хуже остальных? Мы тебе пригодимся. И еще – эколоХия у нас чистая…

– Пригодятся-пригодятся, коли не убоятся, – протараторила сорока важно, – да к тебе примажутся!

– Цццццццц, – цыкнул гном, отвешивая Белобоке щелчок по носу. – Пусть Валари решает без твоих советов.

Орчиха опешила, ложка у нее перед ртом так полная и осталась. И тут ее со страшной силой затошнило.

6

Виданное ли дело, чтобы орка тошнило? У них животы луженные – с грязи жратву поднимают да по голодухе лопают. И здоровье отменное сызмальства. Валари, может, и не болела никогда, а тут такое недоразумение с нею приключилось. Вот тебе и эколоХия во всей красе вырисовывается! Сперва головокружения, а тепереча и тошнота, как гадюка поганая, подкралась да цапнула. Ну, кто никогда не страдал приступами изжоги, нас, страдальцев, сразу понимать ничинает и жалеть. Неприятное это дело – несварение.

– Мне выйти надо, – сдавленно Валари промычала, на улицу выбежала, над кустом склонилась, и давай все из желудка выгонять – весь вкусный ужин и все пирожки. В глазах потемнело даже.

Смеркалось. Кузнечики голосили, солнышко на небе последние лучики разбросало, облака расцветило радужно, но когда организм не в порядке, то тут уж не до романтики. Заохала Валари, на ступеньку присела, а Кроха тут как тут – выскочил да дверь за собой захлопнул. На разговоры его, подлеца, тянет. Мало того, что пристроился знатно да свое дело среди людишек открыл, так еще и в друзья навязывается.

-Я тебе, Валари, не советчик, но ведь кости точно показали, что тебе судьбою положено. Тут уж никуда не убежишь… Тут бы тебе и затаиться, и переждать… Чего ты рвешься, как поджваренная лошака, всем услужить? Тебе, можно сказать, удача привалила. А ты так разбрасываешься…

– Нотации приперся читать, как мне жить. – губы испачканные орчиха вытерла, поднялась во весь рост и над гномом рыжим нависла. А тот лицо вверх поднял, не испугался, только носом крючковатым начал водить из стороны в сторону.

– И буду! Что ты видела хорошего? Войнушки да хмельные пирушки? Деньжищи пропивала, по кабакам шатаючись… Тут тебе и дом, и хозяйство, и безмятежный отдых. Куда ты попрешься в таком состоянии?

– В каком таком состоянии? Да, отравилась, так это проходит, а работать разнорабочим и девчонке трафить я не собираюсь!

– Слушай, – гном яростно удержал желавшую раскрыться дверь, за которой что-то орала Белобока. – Ты ведь беременная!

На последнем слове глаза у Валари на лоб полезли. А челюсть сама до груди отвисла.

– Чего?!!!

– Не чего, а что… Дурня ты стоеросовая! – Кроха весь так и напыжился, изобразил из себя гнома-воителя, только ростом, да и силушкой не удался. – Давеча я тебе что говорил? Забыла! Кости мне верно сказали – беременная ты! Не от кого-нибудь, а от самого… Тьфу-ты-ну-ты! От мальчишки этого заговоренного…

– Чего?!!!! – пуще прежнего разгневалась орчиха да как поддаст гному под тощий зад. – Думаешь, я себя не помню? Думаешь, со всякими встречными-поперечными по травушке-муравушке катаюсь. Ах ты, сморчок недоделанный! Ах ты, вонючка из-под Зеленого Городища! – стала Валари за гномом убегающим по двору гоняться, а дом, что делал вид, будто в разговоре не участвует, хохотать и приговаривать: