– Ты точно не знаешь, что я сделаю в следующую секунду? – тихо спросил я, немного подавшись туловищем к девушке. Она помотала головой. – Точно-точно? – еще тише уточнил я. Катя покраснела.

– Слушай, а где твоя подруга? Э-э-э, Маша! – вдруг спросил я, первое, что пришло в голову, так резво, что даже подпрыгнул на диване. Катя ошеломленно смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Мне вдруг стало очень любопытно, куда же действительно подевалась эта ее подруга с предлинным носом и языком?

– Ну, – начала Катя, сморщив лобик и слегка вытянув вперед губы, – Маша, наверное, дома. Или со своими друзьями гуляет. Она найдет, чем заняться. А почему ты спросил? – распахнула свои по-детски наивные глаза девушка.

– Не знаю. Вдруг вспомнилась.

С этими словами я притянул Катю к себе и поцеловал. Когда она расслабилась и подалась навстречу мне, я решил задать еще один вопрос.

– А она не лесбиянка, случайно?

Катя ошарашено смотрела на меня несколько секунд.

– Кто?

– Подруга твоя.

Катя кашлянула. В это время воцарившую тишину заполняла группа «Пропаганда» с песней «Quanto costa».

– Я вообще-то не имею права распространятся про ее личную жизнь, да и не хочу, но тебе могу сказать. Как она говорит, ей нравятся как парни, так и девушки. Она бисексуалка. Как-то она мне рассказывала, что с одной девушкой у нее были непродолжительные отношения, пару недель. И все, потом эти отношения прекратились, не знаю только, по чьей вине.

Так вот оно что! Этим можно объяснить Сурвино поведение тогда, на озере. И я решил уточнить.

– А к тебе она не пристает?

– Ты что?! – воскликнула Катя. – Мы же подруги! Нет-нет!

– Да?! – удивленно и озадаченно протянул я.

– Она просто любит меня как подругу и всегда защищает, если что.

– Понятно.

Я отпил вино. Зазвучали первые аккорды «Nothing Else Matters».

– Обожаю эту песню, – тихо сказал я и глаза мои загорелись. – Давай потанцуем, – предложил я Кате.

– Давай, – улыбнулась она мне. Я взял из ее руки бокал с вином и поставил на табуретку, притянул к себе, обнял за талию и мы принялись кружится по комнате, стараясь ни на что не наткнуться в моей маленькой двенадцатиквадратной комнатке.

– А ты помнишь свой первый танец с девушкой? – вдруг сбила меня с моих пошлых мыслей от непосредственной близости женского тела Катя.

– Конечно, вот именно сейчас он и происходит!

– Я серьезно! – легонько толкнула она меня в плечо.

– Это было, – поднапряг я свою память, – на школьной дискотеке в Новый год, классе в восьмом. Смешно вспомнить, но меня пригласила девочка, даже и не девочка, а девушка, из десятого класса. Как раз диджей поставил какую-то медленную песню. Просто подошла ко мне, взяла за руку и повела на танцплощадку, в центре которой елка стояла. А я тогда и не танцевал вовсе на дискотеках, просто приходил с парнями музыку послушать, водку попить в полутемном зале, чтоб учительница не запалила, да поглазеть на девчонок. Я тогда смутился сильно, но не отказывать же девушке! А она была такая пробивная и красивая, вокруг нее всегда пацаны кружили. Я даже и не понял, почему она меня выбрала. Это спустя несколько месяцев она мне рассказала, что в тот раз она со своим парнем поругалась и поспорила с ним, что пойдет без него на танец. Таким образом, я оказался предметом мести!

– Да уж! А у меня знаешь, как было? – доверительно начала Катя. – С Игорьком. Меня тогда подружки вытащили первый раз в клуб на дискотеку. Я на первом курсе училась. Для меня было дико видеть столько народу в прокуренном зале, столько пьяных парней и девчонок! В общем, диджей объявил медленный танец. И к нашему столику, где мы сидели с подружками, подошли сразу два парня и оба пригласили меня. Я из вежливости отказала обоим. А на следующий танец один из них снова подошел ко мне. Это оказался Игорек. Вот с этого первого в моей жизни танца и начались мои отношения с ним. Если честно, то…

Меня вдруг кольнула ревность. Я поднял указательный палец и прижал к мягким губам Кати, не дав ей договорить.

– Не вспоминай. Я не хочу слышать о твоем с ним прошлом. Мне это причиняет боль, – прошептал я укоризненно в маленькой ушко.

И припал к губам девушки. Ее уста оказались сладкими, с привкусом терпкого вина. Я жадно принялся ее целовать, в то же время изо всех сил старался не быть напористым. Я плавно ласкал ее спину, гладил по волосам, а она отвечала мне тем же.

– Ты такая страстная! – шепотом воскликнул я. И продолжил ее целовать. Мой разум начал постепенно отключаться и я стал медленно придвигаться к дивану. Почувствовав ногой его край, я аккуратно уложил Катю. Она, к моему удивлению, даже не выразила ни малейшего протеста.

После секса мы лежали на диване, обнимаясь. Я ни с того, ни с сего начал думать, будто не смог удовлетворить Катю. Мне казалось, что она не получила оргазма и поэтому я сам не смог разрядиться. А прямо спросить об этом у меня язык не поворачивался и вот из-за этого я и терзался. Захотелось выпить. Я привстал на локте, налил вино в бокал, спросил у Кати, будет ли она, но девушка только отрицательно помотала головой, тогда я один выпил до дна. Потом откинулся на подушку. Интересно, о чем думала Катя во время секса? Может, о том, что я сильно пыхтел? Или что долго растягивал процесс? Или что не разговаривал с ней? Черт возьми, что за мысли лезут в голову?! Захотелось покурить.

– Эдик, – позвала тихо Катя. Я внимательно и напряженно посмотрел на нее, ожидая, что она сейчас скажет свое веское слово и развенчает мои волнения. – Помнишь, ты говорил, что у тебя девушка есть? Просто мне сейчас очень неудобно. Я даже, – она откашлялась, – не смогла полностью расслабиться, – Катя вскинула бровки домиком и жалобно посмотрела на меня, ожидая ответа. Так я и думал, что ей что-то мешает! Значит, не удовлетворил!

– Прости, исправлюсь, – пробормотал я.

– Так все-таки, ты еще с той девушкой? – все так же жалобно смотрела на меня Катя во все глаза. – Извини, – она резко соскочила с дивана, – мне нужно идти! Я просто думала, что ты только со мной! Вот я дура, – затараторила в волнении девушка.

– Да нет, что ты себе уже придумала! – рассмеялся я и схватил тонкую руку, притянул Катю к себе. – Я уже с ней расстался. На второй день после приезда. Ты подумала, что я дурю тебе голову? – она кивнула. Я прижал ее к своей груди. – Милая моя, конечно же, нет! Я не обманывал и никогда не обману тебя! – поклялся я.

Вечеринка в «Семь гномов» только что закончилась и только несколько человек находились в кабинете директора. Был предрассветный час.

За прямоугольным столом на черных стульях расположились: Николай Анатольевич, директор гей-клуба «Семь гномов», который сидел, сложив руки на столе в замок и шевелил пальцами; его верный помощник Сэм, расположившийся полубоком и подпирающий подбородок кулаком, последний час безрезультатно пытающийся дозвониться Дики; Борисов, артист и певец, откинувшийся на спинку стула и сложивший руки на груди; парень с внешностью, очень напоминающей Мумий Тролля и напустивший на себя скучающий и отсутствующий вид. Чуть поодаль, возле двери, сидел нахохлившийся охранник, он страдал от жары, потому как ни при каких обстоятельствах не снимал своего строгого черного костюма, под которым он носил бронежилет и пистолет.

На столе стояла бутылка виски и четыре стакана. Тут же в ведерке со льдом стояла открытая бутылка с шампанским.

– Хороший у тебя кабинет, Мыкола, – улыбаясь, сказал Борисов для оживления обстановки. Все пятеро были уже в курсе смерти девушки. И каждый в глубине души считал себя повинным в этом.

Лексус недовольно посмотрел на артиста, ни к месту напомнившему его украинское имя, затем снова окунулся в поток мыслей. Он корил себя, что в угоду Борисову разрешил у себя в клубе употребление кокаина, ведь он был противником наркотиков. Когда-то он был так сильно увлечен Борисовым, что вчера, созвонившись с ним с утра и услышав его мягкий голос, в его груди с новой силой всколыхнулась вся гамма эмоций, испытываемая им в давние времена к артисту. И он просто не мог отказать ему привести с собой этого наркоторговца, почти мальчишку, этого протеже, хотя знал, что ничем хорошим это не закончится и что он подставляет под удар и своих парней и свой клуб. И сейчас он сидел весь в раздумьях о будущем, сжимая пальцы в замок до побеления костяшек.