– Ага, давайте, давайте! – поторопил Юрий.

– До свидания, Калипсо, удачи вам, – сказал Нацхи.

– Да, удача мне пригодится. Я жду не дождусь, когда же он вернется…

Все трое покинули гостеприимный дом и повернули к деревне Туманное.

– Стойте-ка, Нацхи! – вдруг заговорил Юрий.

– Что за фамильярности с Ханом? – возмутилась Хелен, приостановив коня.

– Я вернусь, пороюсь в его вещах, – продолжал ксэ, не обращая на это внимания, – думаю, найду много интересного…

Нацхи взглянул на Хелен, ожидая ее реакции.

– Ну, иди, поройся… – пробормотала она, и добавила про себя: «…Как бомж на помойке!»

Най усмехнулся и одобрительно кивнул.

– Только без следов, разумеется.

– Обижаете! – не без самолюбия воскликнул вор и резко развернул коня.

Он объехал деревню и зашел к дому Калипсо из противоположных ворот, так, чтобы из окон кухни его не было видно. Оставив коня, Юрий принял облик маленькой ящерки и пополз по стене дома к окну одной из комнат второго этажа. Он только заглянул туда и сразу понял, что это далеко не комната Тимура – в глаза сразу бросалась детская колыбель. Юрий дополз до второго окна. Комната мало чем отличалась от сотни таких же в общаге Тапочкино. Он забрался туда, проделав в стекле небольшую дырочку чакрой Огня. Там он принял обличие человека и подошел к столу, на котором без всякой маскировки лежал лист бумаги с указанием действий войск повстанцев. Конечно, Юрий прихватил его и принялся рыться в ящиках стола. То есть, естественно, не «рыться» а аккуратно перебирать содержащиеся там бумаги, не то, что всякие дилетанты – обворошат всю комнату и ничего толком не найдут в этом диком хаосе. Однако, ничего, кроме кипы чистой бумаги ему наблюдать не пришлось, и он предпочел больше не испытывать судьбу и слинять по-быстрому.

***

Но ты от злобы устал и от страха продрог,

Я тебе преподам твой последний урок.

Я никогда не любил убивать, но иначе не мог.

Я никогда не любил ворожить,

Я никогда не любил воскресать,

Я никогда не любил убивать,

Я никогда не любил,

Но иначе не мог...

(Канцлер Ги, «Тень на стене»)

Воспоминания Макса: Мощный поток энергии… Яркая вспышка… Я словно сплю... Я во ТЬМЕ… Я не чувствую ничего... Я просто иду, не зная, куда и зачем… Мне кажется, что прошла уже целая вечность... Пока, наконец, я не вижу свет... Это кажется лишь маленькой точкой, но это СВЕТ, и ему я рад больше, чем заблудившийся в пустыне – воде... Тысячи душ пытаются приблизиться к свету и снова жить... Но они не могут… А я могу! Я бегу к манящей цели, но вдруг останавливаюсь, потому что вспоминаю, что мне нужен ОН… Я пробиваюсь сквозь толпу молящих о свободе душ, пока не заметил его… Я дал ему руку, он жадно за нее ухватился…

Когда Макс с душой Тимура выбрался с восьмого Уровня, на Земле было уже раннее утро. И Даша уже тихонько сопела в комнатенке Игоря, а Юрий всего несколько часов назад уплетал блинчики Калипсо. Только двум братьям не было дела до всего этого. Они и думать не могли об этом. Ни о чем другом они тоже думать не могли. Опершись на противоположные стенки адского лифта, они доехали до первого Уровня и пошли наверх.

– Спасибо… брат… Я стал сильным, – только сейчас заговорил Макс.

Тимур свел посмотрел на него, но продолжал молчать.

– Подожди, – продолжил Макс, остановившись, – я сделаю тебя Шеганом. Ведь ничего не будет с тобой?

Тот покорно подошел, ожидая вспышки внутренней силы, которая должна будет помочь хоть как-то держаться, потому что дальше терпеть это мучительное состояние было невозможно. И Макс впустил в душу мощную Тьму, которая сейчас была спасительной, словно морфий для изнемогающего от боли. Теперь Тимур чувствовал себя чуть увереннее и даже мог бы предположить, что месяц-другой еще сможет существовать.

– Ты вернешься к ней?

Тимур кивнул. Макс без всяких рассуждений пошел в Кошкино. Тимур последовал за ним, словно это он провожал брата к дому любимой девушки. Солнце плавно выползало из-за горизонта и растекалось по небу светлым золотом. Деревня встретила их немым оцепенением. Казалось, пространство замерло. До самой двери теплого дома они дошли вместе. Тимур задержался у порога, впиваясь в Макса взглядом.

– Что?.. Что ты так смотришь на меня? Я ухожу. А ты остаешься.

– И куда?

– А не твое дело! – вдруг ответил Макс, – Нравится? Оставаться нравится?! – ощущалась нарастающая истерия.

– Все еще не угомонился? Тебе мало мести? – сказав это, он тихо вошел внутрь.

Он не ждал ответа. Зачем слушать это снова? Их обоих свела с ума эта история. Тимур подошел к дивану сбоку, склонился над рыжей девушкой и прошептал:

– Калипсо...

Она тут же очнулась, мгновение восхищенно смотрела в его глаза, а потом запустила в волосы руки и поцеловала. От его губ по телу Калипсо разбежался неприятный холод, но она не обращала на это внимания. Он вернулся! Живой? Он оторвался от нее и распрямился. Калипсо села, не отрывая от него глаз, и подвинулась в сторону. Он сел рядом, мутно смотря в пол, на лице не было и намека на улыбку. От него исходил леденящий мрак. На восьмом Уровне души замерзают от этой Тьмы, угнетающей все тепло.

– Тимур... – наконец смогла проговорить Калипсо что-то внятное. Единственная мысль среди затуманенного восторгом разума.

Она стала целовать шею, добралась до губ и впилась в них, обхватив голову руками, снова спустилась по подбородку вниз. Он слегка отстранил ее, чтобы прийти в себя. Ее кожа обжигала.

– Что такое?! – взволнованно спросила она.

– Подожди...

– Ты... Ты... Жив? – затаив дыхание, проговорила Калипсо.

– Нет, – так же бесчувственно ответил он.

– Тогда... Что?!

Он помолчал. Ему не хотелось произносить ни слова, вызывал отвращение сам процесс разговора. Мысли ползли медленно и часто путались.

– В общем-то жив, – наконец вымолвил он, – только нет светлого начала.

– То есть... Это как? То есть, ты...

– Шеган, – закончил Тимур.

– Ну, так ты... ты... – Калипсо тоже не могла собрать свои мысли, – ты можешь быть тут, на Земле?

– Да.

– А ты будешь блинчики? – все больше радовалась она.

– Давай потом, – ответил он и медленно откинулся на спинку дивана.

– Значит будешь! Если тебе лень, я могу сама пихать блинчик в сметану и засовывать тебе в рот.

Он постарался улыбнуться.

– Точно!.. Ты хочешь со сгущенкой!

– Перестань, – ласково прошептал Тимур.

– Вообще не хочешь? – огорчилась девушка.

К ее губам тут же потянулись его холодные губы. Она смущенно поморгала, но, все-таки, подалась к нему. Прижалась и крепко обняла. Вдруг она резко отпрянула и протараторила:

– Сиди тут, закрой глаза!

Калипсо унеслась наверх и, спускаясь по лестнице, проконтролировала:

– Не открывай!

А он и не хотел открывать… Наконец он почувствовал, что диван прогнулся и услышал ее шепот:

– Можешь открыть.

На руках Калипсо держала сверток с новорожденным младенцем. Мать нежно прижимала его к себе и с радостью глядела на Тимура. Мальчик тоже смотрел на него своими чистыми ярко-зелеными, как у Калипсо, глазами. К Тимуру потянулись розовенькие ручки сына. Он прислонился щекой к его маленькой ладошке, тяжело опустив веки. Ласс непонимающе глядел на него, а Калипсо, избавившись от инстинктивного страха, снова пустила на лицо радостную улыбку.

– Его зовут Ласс… – проговорила она, – Ласс Лучихин.

Тимур отстранился и напрягся. Ласс на всякий случай отдернул ручку назад. В глазах отца мелькнула тень испуга. Калипсо прислонилась к его плечу.