К счастью, та, кто сидел за столом в Отделе Регистрации, не особо была подвержена их действиям. Одна из двух сестёр-близняшек, маммолоидов, произошедших от собаки породы «длинношёрстный колли». Они обе были не намного моложе Фара, стройные, с пышными рыже-белыми гривами волос, улыбчивые. Обе мечтали о работе в столице и с приезжим офицером держались всегда подчёркнуто вежливо, видимо рассчитывая в будущем на хорошие рекомендации. Вот и сейчас та, что сидела за столом, мило улыбнулась, увидев Ящера.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Никак сдавать дело?

— Вас не обманешь, мадмуазель лейтенант, — улыбнулся Фар в ответ, положив на стол микродиск. — Называть вас «товарищ», у меня не поворачивается язык. А почему не с сестрой на улице? Зачем прятать вашу красоту в пыли тёмного кабинета?

— Да вот так, попросили подменить…

— Это вы аккуратнее, я вот так однажды подменился. Накопаете что-нибудь на сестру, не дай Бог.

— Не замечала в вас склонность к черному юмору, — снова улыбнулась она, отправляя дело в архив.

— Это из-за моей зелёной морды. Он навевает всем тоску. Даже дела подсовывают неинтересные. Хотя в этом было кое-что примечательное…

— И что же?

— Сам взломщик. Инструменты у него — хрень, да и навыки тоже. И сам он при виде меня испугался и чуть ли не исповедоваться начал. Так что укажи там, что достаточной мерой пресечения будет занос в базу данных. А вот внешность его интересная. Мутант-пёс, да ещё с генетической аномалией. У него из шеи выросла вторая маленькая голова, которая смотрит, скулит и пускает слюни…

— Как у Орфа? — осведомилась девушка.

— А это кто такой?

— Орф. Двухголовый пёс из древнегреческих мифов. Сторожил коров великана Гериона, когда их пришёл Геракл похищать.

— Вы мне напомнили одного знакомого. Он про древнегреческие мифы вам многое бы мог рассказать. Жаль, теперь он сам присоединился к древним грекам. Или египтянам…

— А вы знали Себека? Тут с утра такая суета из-за них с Министром поднялась…

— Вот суеты-то я как раз и не заметил, когда заходил, — ёрничал Фар.

— С утра вместо большого развода были экстренные совещания. Несколько начальников отделов требовали немедленно открыть дело об убийствах, сотрудники оказались под подозрением, в том числе новый начальник Отдела Обеспечения…

«Вот чёртовы взяточники!» — думал Ящер, пока милая собачка извергала из себя поток сплетен. — «Почувствовали, что им могут подпалить шерсть на заднице! Или чешую, или что у них там…»

— Вот это дело, так дело, — сказал он вслух. — И кто его возглавил?

— Сделали сводную группу. Старший Камолин.

— Я так и представляю довольное рыло его барана!

— А он Дерджерри не взял. Вместо него Лизесс из Отдела Координации.

— Краснопёрка? Ихтиоид? — это было удивительно. При всей неприязни Арафаилова к американцу, тот явно был лучшим оперативником, чем молодая рыбка, всю службу смотрящая своими большими глазами на голографический монитор. — У неё же в кабинете кулер размером с дельфинарий! Она где-нибудь от жары сдохнет, её бомжи солью посыплют и с пивом съедят!

— Зато она хороший аналитик, — ответила лейтенант сквозь сдавленный смех. — Уж явно лучше бельчихи!

— Почему бельчиха хреново работает — это не секрет. У неё на столе скоро будет стоять прейскурант интим услуг.

— Ну, у каждого свой способ делать карьеру…

— А вам не кажется, что способ дурацкий?

— Мне? — задумалась собачка. — Я полностью с вами согласна. Это способ недостойный офицера.

Когда Фар выходил из кабинета, ему в ухо шептал какой-то мерзкий внутренний голосок, чем-то похожий на Шута. «Зачем ты это ляпнул, дурак? Они молодые, красивые и очень хотят в столицу? Очень хотят. Очень в столицу…» Через долю секунды голосок захрипел, задушенный хладнокровием рептилии и благородством сотрудника Союзной Службы Безопасности.

Просторный подвал освещался парой висящих на проводах лампочек. В центре застыли в боевой стойке два раздетых по пояс человека в чёрных штанах и берцах, держа в руках двуручные топоры. Лица скрывали обтягивающие колпаки с прорезями для глаз, у одного красного, у другого жёлтого цвета. Первый боец был обвязан широким, так же красным, поясом. Один его конец, с изображением серого топора, свободно свисал вдоль ноги. Его рельефная мускулатура напряглась, он сделал взмах топором. Оппонент приготовился обороняться, но боец неуклюже подался вперёд, топор с железным лязгом ударился в бетонный пол и отскочил. Жёлтый поднял топор над собой, руки с татуировками в виде перчаток палача сжали древко. Лезвие просвистело слишком далеко от противника, а инерция удара чуть было не свалила нападавшего с ног. Битва продолжилась, но все последующие движения были такими же корявыми. Воины сражались с грацией, присущей беременным коровам. Подвал оглашали грозные крики и лязг металла.

Валет, в своей вечной тёмной футболке с картами стоял у старого железного шкафа и смотрел на это похабное зрелище. Глядеть в другую сторону было ещё противнее. На железной кровати, прикованный к ней цепью, спал маленький человечишка в тёмно-зелёных лохмотьях. Шум сражения совсем ему не мешал, лишь изредка он издавал противный хрюкающий звук и переворачивался на другой бок. «Лучше бы дали топор мне, я бы вогнал его в шею этого чёрта» — подумал мошенник. Палачи пригласили его в бригаду за его чудесную колоду, способную открывать любые двери и вскрывать любые счета, но потом они взяли и этого психического урода. У Валета не осталось выбора. Эдбергу он крепко насолил, свалить из города не мог — не было ни кредита в кармане. А Шут божился, что не смешивает интересы личные и работы. «Теперь мне за тебя не заплатят, так что я всегда готов сломать тебе…, ой, протянуть тебе руку помощи!», или: «Кто прошлое помянет тому… Как это?.. Что я там сделал с этим твоим Ромой? А! Глаз вон!». После каждой своей тупой шутки он мерзко ржал, а Валет ничего не мог сделать. Он однажды попробовал с ним драться, это плохо кончилось. Так что приходилось терпеть и ждать. Ждать когда опасения Шута сбудутся, и он проснётся этим, мать его в печень, Солнечным Клоуном. Если это произойдёт раз, он найдёт причину разбить ему рыло, а если станет происходить регулярно… Тут, собственно, и Палачи ему помогут от него избавиться.

В подвале была странная дверь, ведущая в какой-то туннель. Из-за неё периодически доносились глухие звуки ударов и треск ломающегося дерева. Затем оттуда раздался чудовищный грохот, от которого закачались лампочки. Бойцы на миг остановились, но продолжили свою тренировку, Шут проснулся и ошалевшими глазами начал озираться по сторонам. «Где я? Кто вы такие все?» — испуганно забормотал он. Сердце Валета забилось чаще. Неужели? Он начал подходить ближе, сжимая кулаки, но остановился, как будто натолкнувшись на бетонную стену. За неумелой попыткой изобразить страх прятался взгляд убийцы, колючий как терновник. Шут заметил следы угасающей надежды в глазах Валета и начал тихонько ржать. Постепенно противное хихиканье переросло в не менее противный гомерический хохот, сопровождаемый брызгами слюны и давлением соплями. Валет бросил ему ключ от замочка на цепи и снова встал возле колонны.

После очередной неудачной атаки, боец в красном колпаке взревел и отбросил свой топор в угол, кулак, покрытый татуировкой в виде перчатки, ударил в ржавый железный шкаф. Из двери в коридор вышел огромный тёмно-розовый канцероид. На хитиновой броне, покрывающей, как и у всех ракообразных, всё тело, переливался тусклый рисунок коричневых разводов. Он прикрыл дверь одной из своих дополнительных рук, пара которых росла чуть ниже основных. Изменённая при ускоренной эволюции генетика сделала это существо прямоходящим, присущий его виду хвостовой отдел был очень коротким, число конечностей сократилось до четырёх рук и пары ног. Покрытая панцирем голова без шеи, казалось, не имела глаз. Очень тяжело было рассмотреть пару чёрных шариков где-то у спины. На правой руке не было пальцев, она заканчивалась огромной вытянутой клешнёй. Подвижный верхний палец занимал лишь четверть её длины. В тишине, которой сменилась эта какофония лязга и грохота, гулко отдавались тяжёлые шаги мутанта. Он подошел к замершему в тёмном углу роботу БАС-31 и постучал клешнёй по головной его части, декорированной в виде крокодильей головы. Зал огласил гул металла. Выключенный механизм стоял, практически оседая на пол, железные львиные лапы болтались на вытянувшихся пневмотрубках.