При сильном желании, через двадцать — тридцать дней он сможет дотащить её до воды в одиночку. Скорее всего…. Сашка несколько раз тяжело вздохнул, опустился на колени, чтобы более тщательно проверить состояние днища шлюпки.

Лодка требовала основательного ремонта.

Вывод был малоутешительным, зато честным.

Часть досок в днище и бортах требовалось заменить, внешняя поверхность бортов нуждалась в хорошем осмолении; отдельной проблемой была мачта — её у шлюпки попросту не было.

— Ну, что? Сначала будем конопатить и смолить? — сам у себя поинтересовался Заречнев, направляясь к бивуаку пиратов, где он заметил средних размеров котелок из металла неизвестного происхождения.

Разумно предположив, что в деревьях Шапки Мономаха могут быть вещества, которые при необходимости могут заменить ему состав, известный на Земле, как смола, Сашка добрых два дня скакал по острову, делая надрезы на стволах и буквально на ощупь проверяя, какого рода сок выделяется из разных видов пальм.

Ни одна из добытых жидкостей Сашкиным требованиям не отвечала.

"Второгодник" впал в уныние, правда, ненадолго — его мозг, вне зависимости от его настроения продолжал искать решения возникшей проблемы.

Через какое-то время Сашка вспомнил, что в самый первый день, когда он путешествовал по Шапке Мономаха на одной ноге, без костылей и протеза его рука прилипла к какому-то кустарнику, за который он ухватился, пытаясь удержаться от падения в грязь.

Удержаться всё равно не удалось, но какое-то липкое вещество на ладони осталось.

Заречнев немедленно вернулся в ту часть острова, где он учился ходить на одной ноге, нашел нужный куст.

Сделать на нем какие-либо надрезы оказалось невозможно — диаметр ветвей был очень небольшим. Сашка помыслил и решил нарубить веток, забить ветками котелок, котелок подогреть над костром, чтобы попытаться вытопить из них смолу, если таковая в них имеется….

Решение, к некоторому удивлению Александра, оказалось верным.

Из небольшого пучка веток вытопилось небольшое же количество черной и вязкой жидкости. Жидкость эта быстро затвердела на воздухе, что привело землянина в полный восторг — смола, если её удастся добыть таким образом, не будет плавиться под лучами Галама и, значит, не будет вытекать из щелей шлюпки.

Следующие семь дней Сашка, с перерывами на рыбалку и приготовление пищи занимался подготовкой к конопатке и ремонтом шлюпки.

Из просохших стволов "скелета" своего первого жилища он выстругал тройку вполне приличных досок; заменил ими самые гнилые куски бортов и дна лодки, затем начал конопатить шлюпку, используя кору местного дерева, чем-то похожего на мочало. Дело продвигалось медленно, так как вместо молотка Сашке приходилось использовать камень; однако за неделю поставленную задачу ему решить удалось.

Еще неделя ушла выплавку смолы и заливку ею всех стыков шлюпки.

За две последние недели новая Сашкина нога визуально практически полностью восстановила свою длину, однако когда Александр попытался наступить на неё, он почувствовал, что до "стандарта" ей не хватает еще как минимум пары сантиметров.

Еще раз всё взвесив, "второгодник" вновь отложил на неопределенное время испытания трофейного плавсредства, а чтобы время не тянулось, как залежавшиеся конфеты ириски — между зубов, занялся изготовление мачты и весел….

…Откушенная "таменьем" нога доросла до своей первоначальной длины примерно на двадцать первый день после того, как ушли в мир иной пираты — "излеченцы".

Перед тем, как окончательно избавиться от протеза и костылей, Сашка в очередной раз долго и с большим сомнением рассматривал то, что выросло у него на месте его "родной" конечности.

Длина и форма, в общем-то, соответствовали первоначальному образцу. Но вот что касалось диаметра….

Новая стопа и особенно — голень были тоньше, чем на правой ноге.

Значительно тоньше.

Умом Сашка понимал, что в принципе, так оно и должно было бы быть, но его глаза….. Они отказывались смотреть на тонкую кость и тонкое сухожилие, обтянутые розовато-коричневой кожицей, на ступню, где вместо твердой, как наждак, подошвы, наличествовала "кожа младенца" — тонкая и чувствительная.

Однако выбора у "второгодника" уже не было.

Заречнев избавился от протеза, долго маялся перед тем, как сделать по песку свой первый шаг на "новой" ноге, наконец, решился.

Он сделал один шаг, другой…. Неловко завалился на бок, поджав под себя левую ногу. Боль в ступне была адская. Сашке на мгновение показалось, что он ступил на раскаленную плиту, усеянную мелкими и очень острыми камешками.

Его "нормальная" подошва легко переносила жжение раскаленного пляжа, зато "кожа младенца"….. Она противилась любому прикосновению к совершенно безобидному на первый взгляд пляжу.

Александр собрал волю в кулак, попытался продолжить "хождение по мукам"; не смог.

Эксперименты по восстановлению утраченных двигательных навыков пришлось перенести на вечер.

В свой первый "поход" Заречнев прошел примерно сто метров, или около того.

Утром он прошагал еще сотню метров, вечером — уже две.

Всю последнюю перед отплытием с острова неделю Сашка усиленно упражнялся: утром и вечером — в ходьбе на своих двоих, днем — на опостылевшем протезе.

Наконец, настал "час икс", назначенный самим же землянином — время покидать Шапку Мономаха.

Заречнев в последний раз проверил нож, зажигалку, погрузил в шлюпку гарпун, пучок вяленой рыбы, запас воды, натянул на мачту косой парус, которой он смастерил из куска полотна, оставленного ему в качестве средства защиты от ветра и дождя, уперся спиной в корму лодки, сильными толчками двигая её к воде….

Примерно через полчаса, мокрый от пота, уставший до дрожи в коленях, он почувствовал, что песок под ногами стал мокрым, а шлюпка продвигается вперед, не встречая сопротивления.

Сашка перебрался вперед, вставил весла в уключины, сел на среднюю скамью….

Шапка Мономаха очень медленно отдалялась от него, практически не меняясь в размерах. Прошло около двух часов после окончания его робинзонады, когда его шлюпку, наконец, догнал легкий ветерок. Александр заметно обрадовался, поставил парус, закрепил гафель, пересел на корму….

Какого-то определенного плана действий у него не было.

Была задача — убраться с острова за три — четыре дня до появления на нем корсаров, то есть не попасться им на глаза. А если морские разбойники затеют погоню, правильно определив, что от острова отчалила шлюпка не далее, как три дня назад, у них не должно быть информации, чтобы понять, куда именно она ушла.

Через пару часов ветерок превратился в хороший попутный ветер, волнение на море усилилось, с каждой минутой унося лодку всё дальше и дальше от "медицинского" острова корсаров.

К закату Галама макушка Шапки Мономаха окончательно скрылась за выпуклым голубым горбом моря. Заречнев, опасаясь напороться в темноте на что-нибудь опасное, приспустил парус, поужинал — пожевал кусок завяленной рыбы, запил свою скудную снедь водой.

Ночь прошла спокойно.

Ветер затих после полуночи; Сашка вновь подтянул парус. Звездное небо над его головой "сказало" ему о том, что ветер — западный, стало быть, его шлюпка движется на восток. Подумав, Александр принял решение двигаться этим курсом и впредь, пока в поле его зрения не появится какой-нибудь остров, или не встретиться корабль, который сможет принять его на борт.

Под утро он задремал.

Ему вновь снились Ар" рахх, Маяла, Дита, Стант, Евгений — Дягилев, и… Джаддафф, молча и пристально рассматривающий его из-под своих черных и лохматых "брежневских" бровей.

В "вещие" сны Сашка верить перестал давно, хотя когда-то, очень давно, на другой планете, они дали ему немало пищи для размышлений.

Рассвет застал Заречнева "на ногах", точнее — на "боевом посту", у румпеля. Ветер исправно тянул шлюпку "второгодника" навстречу восходящему Галаму, кушать Александру почему-то не хотелось…. Делать было нечего.