Фили, ободренный этими мыслями, шагнул за порог, вступая в темную прихожую. Вокруг было тихо, и сердце мальчика от страха сильно билось в груди. Он сделал пару шагов, и мерзкий скрип половицы справа от него заставил Фили подскочить от страха.

— Так-так, — сказал негромко мужской голос. — К нам явился воришка?

Фили в ужасе застыл, повернувшись на голос. Что-то щёлкнуло, и через миг загорелась свеча, разгоняя мрак прихожей, и мальчик оказался лицом лицу с высоким, старым мужчиной из людей.

Что держал в руке арбалет.

— И как тебя зовут, маленький вор? — спросил старик, хмуро разглядывая мальчика.

— Фили… — прошептал мальчик, заикаясь. — Я не вор! Я не хотел!

— А что ты хотел? — спросил старик, хмурясь.

— Я… я хотел… мне сказали найти и украсть, а я не хочу! Я… я… хочу…

— Что ты хочешь? — вновь холодно спросил старик.

И тут мальчик не выдержал. К горлу подступил комок слез, и ему было так страшно и жутко! Что хозяин дома ему не поверит! И… и…

— Я хочу назад! К господину Торину… и… и… — мальчик всхлипнул, из глаз потекли слезы, и он, не выдержав, сел на корточки на пол и разревелся. — Они меня не били… я назад хочу!

Старик опустил арбалет. Он растерянно смотрел на маленького, тихо и горько плачущего мальчика у его ног. Слишком маленького для человеческого ребенка. Нет, этот ребенок ничего ему не сделал и оказался здесь не по своей воле. Но благодаря кому он оказался здесь?

— Как ты оказался здесь? — негромко спросил старик, опустившись рядом с мальчиком и ободряюще погладил светлые пшеничные волосы.

— Госпа-а-дин Арес… — выговорил сквозь слезы ребенок.

Глаза мужчины зло сверкнули.

— Арес! Дунадан! Вот оно что…

— Господин Мирион! Что случилось?! — раздался испуганный женский голос.

Наверху лестницы стояла немолодая, пышная женщина с чепцом на голове, в белой до пола ночной рубашке и с зажженой свечой в руках.

— Тиш, возьмите мальчика! — велел старик, вставая и подхватывая арбалет. — Успокойте его, напоите молоком с медом! У нас гости… И не выходите из дома!

Старик быстрым шагом покинул дом, захлопнув за собой двери. А женщина, охая и причитая, поспешно спустилась вниз и подхватила Фили на руки.

— Ох, ты ж, что делается-то! Ой, беда-беда! А ты у нас кто? Рубашонка грязная, щеки грязные! Ах, ты поросенок! Да откуда ты взялся-то, камушек ты горный? Ну-ну, сырость развел! Чего боишься? Никто тебя не съест! Ну-ка пойдем! Ох ты ж, ночка-то вышла!

И женщина понесла Фили внутрь дома. И мальчик, растерянный и напуганный, и опомниться не успел, как женщина, по доброму воркуя над ним, принесла его в кухню дома.

— Ну-ка, давай-ка! Умоемся, ручонки с мылом вымоем! Вот уж, видно ребенка без мамкиного пригляда! И что ты один? Где ж это видано, чтобы ребятёнок гор да один был? Украли небось… ну, да ничего! Мастер Мирион быстро с твоими свяжется, опомниться не успеешь, а уж дома-то будешь! — приговаривала по-доброму женщина, ласково по голове гладя мальчонку. Поставила на табурет у умывальника да сноровисто умыла, полотенцем утерла. — А славный ты какой! Ишь ты, львенок золотистый! Да голубоглазый! Ишь ты, красавец! Ой, а енто што?!

Женщина по имени Тиш развернула к себе мальчика спиной, приподняла рубашонку…

— Маленький, да кто ж тебя бил-то так? — ахнула она. — А худенький какой, тоненький… ой, дитятко ты бедное! Давай-ка, пока мастер Мирион не пришел, ты у меня покушаешь, молочка попьешь…

Женщина все говорила да говорила, да по головке Фили гладила, да жалела и охала постоянно. И Фили заробел вдруг. Никогда и никто над ним так не квохтал, не жалел. Госпожа Дис доброй была да ласковой, но уж такой говорливой, суетливой не была. Хоть добра была, да более сдержанной, спокойной всегда была и немного… строгой. Господин Торин был серьезен, строг, но тоже добр. Но вот, чтобы каждую чуть ли не секунду к нему притрагивались да жалели… вот Фили и заробел, притих, и даже словечко не мог в ответ выдавить. Да женщине-служанке Тиш и не требовалось этого. Доброй она была.

Квохча над ребенком, Тиш с беспокойством поглядывала на окно, прислушивалась. Оно-то понятно, что господин Мирион сейчас разбудил спящих в пристройке служивых, да подозвал к себе самого ручного льва… а дальше что будет? Ох, беды бы не было!

Время текло и текло, Фили допивал молоко, когда грохнула дверь и послышались шаги.

— Тиш! — послышался голос господина Мириона. — Где ты?

— Мы здесь, господин Мирион! — тут же откликнулась Тиш. — На кухне!

Хозяин дома вошел на кухню, и служанка Тиш ойкнула, всплеснула руками, и бросилась к нему.

— Господин Мирион! О, Эру! Вы ранены!

Мужчина отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи.

— Не кричи, царапина! Лучше пожалей того, кто со своими подельниками ныне получил от меня горячих! Сбежали, мерзавцы, но одного мой арбалет все же подарком наградил! Дадут валар, к утру перед ними точно предстанет! Да и других мои парни потрепали! Будут знать. Ну, а тут тихо все было?

— Да, господин! — закивала Тиш, приглядевшись к ране на руке хозяина и порадовавшись про себя за него. В ее-то годы новый дом к услужению искать! А при господине Мирионе она как почти хозяйка в доме… все на ней держится! Тут она вспомнила про мальчика и давай жаловаться да охать — что ребенок больно худенький, спинка вся в рубцах, да и на руках… видать били по куда попадут да чем под руку попадется. Новых синяков да рубцов нет, а все ж видно, у мерзавцев жил, дитёнок гор!

— Тиш, да какой он гном? Где ты гномов светловолосых видала?

— Дак ведь… господин Мирион! — захлопала глазами Тиш. — Так по виду ж… да кто же, если не гномик?

— По виду… — протянул мужчина и, помрачнев, посмотрел на Фили, тихонько сидевшего на лавке у стены кухни.

Фили испуганно встретился с ним взглядом и поспешно спрыгнул на пол, поклонился мужчине.

— Простите… — прошептал он, не подымая головы. Переступил с ножки на ножку и прошептал: — Вы теперь мой новый хозяин?

Тиш схватилась за сердце, а старик замер, странно смотря на мальчика перед ним.

— Молчи, Тиш… помолчи, — глухо сказал он.

Мирион медленно подошел к Фили, присел перед ним на корточки и, взяв мальчика за подбородок, заставил поднять голову. Старик несколько мгновений всматривался в него, а потом его взгляд скользнул вниз, и мужчина застыл, неверяще смотря на запястье левой руки ребенка.

— Не может быть… — прошептал он.

Мирион стремительно встал и бросился прочь из кухни, резко бросив своей кухарке и служанке:

— Позаботится о нем! Спать уложи!

Тиш растерянно проводила его взглядом. На господине Мирионе лица не было, будто призрака увидел! Глянула растерянно на ребенка… что в нем такого? Голубоглазый, волосы светлые… как у роханцев.

И охнула от догадки.

— Эру милостивый! — прошептала она. — Неужто?

… Бывший капитан стражи Гондора при дворе Наместника метался в своей комнате, не в силах совладать с собой. А потом резко встал, поднял руку и оголил левое запястье. На него упал лунный свет из окна, явив взгляду родовое пятно в форме серпа… из поколения в поколение… все обоерукие… и дочь, сбежавшая с гномом…

… Удушливый, горький дым бьется в ноздри, и, как не сдерживай дыхание, закрывая лицо ладошками, все одно — вдыхаешь дым. И грудь разрывает от едкого дыма внутри легких, и кашель дерет горло.

— Мама!.. Отец! — отчаянно зовет она, распахивая дверь своей спаленки.

Коридор норы полон дыма, и деревянные панели, коими отделаны стены, тлетворно тлеют, а по верху видны пляшущие огненные змеи.

— Мама! — девушка в ужасе застывает, потрясенно оглядывая коридор. — Папа…

Ее зов прерван очередным приступом кашля. Кружится голова, и каждый удар ее сердца отдается в висках. Дым от тлеющих панелей густой пеленой обволакивает, дезориентируя, и сквозь него Бианка с трудом различает языки пламени в глубине норы. Кашляя, она движется по коридору к спальне родителей. Но сил нет, и вскоре она падает на колени, задыхаясь и почти теряя сознание. И страх все сильнее охватывает ее…