Торин разжал пальцы, и мертвец упал на лежанку.

Торин стоял и смотрел на него. Человек был мертв. Мертв окончательно, и душу гнома переполняло неверие в последние слова дунадана.

На смертном одре не лгут.

— Не может быть…

"Торин, откуда нам знать правда это или нет? Да и что изменит ночь? Давай завтра, вместе, отправимся туда с этим хоббитом. Ничего с мальчишкой за ночь не будет!"

Торин скрипнул зубами, и все внутри выкрутила железная рука.

Предательство…

"Зачем тебе нужен этот щенок?" — вновь раздался в голове голос "друга".

— "Крысы порождают крысят…"

Торин вышел на крыльцо, слепо глянул на топтавшегося у крыльца Бофура и внутри лопнула невидимая пружина.

— Ублюдок!! — взревел он, в бешенстве рубанув мечом по иссохшей перекладине крыльца.

Хоббит перепугано шарахнулся и сел в пыль у ступеней, круглыми глазами смотря на озверевшего гнома.

…Фили била дрожь от холода и страха.

Сильный ветер гнул высокие деревья, темными громадинами нависшие над ним. Сильные струи дождя били по плечам, стекали по лицу перепуганного мальчика.

В дали, в вышине, прогремел гром, и ослепительная молния ударила в дерево в десятке шагов от ребенка. Дерево вспыхнуло кровавым огнем.

— Сэр!! Пожалуйста!!! Очнитесь!! — закричал Фили, и по щекам мальчика, потекли слезы, смешиваясь с текущеми по лицу каплям дождя. — Прошу вас, не умирайте!

Мальчик вцепился пальчиками в меховой воротник куртки лежащего без движения гнома.

— Пожалуйста… — всхлипывая, выговорил Фили.

В лицо колко лезли ветви поваленного дерева, под которым без сознания лежал могучий гном, которого еще днем Фили страшился до дрожи в коленках.

Всхлипывая, сглатывая слезы, Фили стал обламывать ветки, а над головой гудел черный лес, сгибаемый ветром, по плечам и спине барабанили ледяные струи дождя… вновь прогремел гром и ярко сверкнула молния. Так, что Фили на миг ослеп.

Мальчик схватился за глаза, протер их грязными кулачками… поднял глаза и замер, не в силах пошевелиться…

В трех шагах стоял громадный волк…

Зверь ощерил клыки и зарычал.

— Мама….

— Хр-р-ррр!! — зарычал волк.

Фили, не помня себя, рванулся и выхватил из ножен небольшой кинжал, что висел на цепи на груди бесчувственного гнома.

— Не подходи!! — закричал он, вскакивая на ноги, дрожащими руками держа перед собой кинжал…

— Не подходи!! — закричал мальчик, отчаянно держа перед собой небольшой кинжал.

Ужас перехватывал горло, сердце колотилось в груди так сильно, что Фили буквально слышал каждый удар его. Огромный, матерый зверь был прямо перед ним… а позади лежал без сознания, придавленный поваленным грозой, деревом гном. И мальчик отчетливо-остро, со всей ужасающей ясностью осознавал — это конец…

Вновь ночь пронзила ослепительная вспышка молнии, и рычащий волк метнулся в прыжке, скаля клыки…

Фили неосознанно — в жалкой попытке защититься — поднял кинжал, и туша зверя врезалась прямо на него. Мальчик упал в грязь под тяжестью туши. Клыки волка щелкнули, прокусывая плечо, и вскрик ребенка пронзил воздух.

— Фили!! — послышался в отдалении крик, но сознание мальчика уплыло в тьму небытия…

Копыта пони, несущегося во весь опор по воле всадника, резко ударили в вязкую серую грязь, и Торин соскочил с седла, бросившись к туше волка. Не помня себя — неужели… поздно?! — Торин схватил зверя и отбросил в сторону.

— О, Махал… Фили, — выговорил он, опускаясь на колени перед лежащим перед ним телом ребенка.

Безвольная, неподвижная, фигурка, белое как снег личико и мокрые пряди волос цвета переспелой пшеницы… дрогнувшая, широкая ладонь опустилась и провела по волосам в неуклюжей ласке. Торин с болью смотрел на ребенка перед собой, забывая дышать. Дрожащими руками он бережно поднял ребенка и почувствовал, как слабо бьется сердечко в хрупком детском тельце.

Жив… он жив!

— Благодарю, Всеотец! — выдохнул он хвалу Махалу.

Облегчение затопило сердце мужчины. Много боли и смертей повидал Торин, но смерть и этого ребенка легла бы непосильной тяжестью на его душу. Фили был ранен — рубашонка была разодрана клыками зверя и кровь текла, пропитывая ткань, из раны. Он был весь промокший и в грязи — как бы грязь не попала в рану. Его срочно надо было в тепло, и ему нужен был лекарь.

Торин не стал останавливать кровь, только завернул мальчика в свою поспешно снятую куртку. Он вскочил в седло, бережно прижимая к себе драгоценную ношу, и бросил взгляд на лежащего без движения товарища. В этот миг Двалин будто почувствовал его и распахнул мутные глаза, но уже через секунду вновь потерял сознание.

Торин сжал зубы и развернул коня к городу.

Он вернется за ним. Как бы зол он ни был, но и бросить его здесь было бы слишком. Он позаботится о мальчике и вернется за Двалином. Не помрет. А потом, когда он придет в себя, Торин спросит с него за обман и предательство.

Путь до городка людей, где осталась Дис и Кили, тянулся для Торина невыносимо долго. Он боялся не успеть довести мальчика до того, кто славился умением выкрадывать у Смерти даже безнадежных.

— Оин! — Торин пинком распахнул двери дома лекаря.

— Ыть! — крайне матерно отозвался оный, ибо в тот самый миг, когда распахнулась дверь, у него дрогнула рука над склянкой с алхимическими ингредиентами и та тут же коротко вспыхнула. Из горлышка склянки потянулся зловонный дымок. — Мать вашу, высочество!!

Но Торин пропустил мимо ушей возглас лекаря-алхимика и широко взмахнул рукой, сбрасывая на пол какие-то склянки и плошки с порошками. Мат лекаря встал в горле, когда Торин уложил на стол ребенка в грязной, мокрой одежде. Мокрой не только от воды, но и от крови.

— Б..ть! — только и выдохнул Оин, тут же забывая о склянках. — В сторону, вашество! Брысь!!!

Торин послушно-покорно отступил перед ним.

Минуты тянулись невыносимо долго, а руки лекаря знали, что делали. Оин остановил кровь, очистил рану, наложил повязку, время от времени проверяя пульс ребенка, обеспокоенно хмуря брови. В конце он влил в рот мальчика зелье из мутного стеклянного пузырька, что уцелев, стояло на полке. И сказал:

— Все. Жить будет. Два дня проспит. Завтра к вам зайду, новую повязку наложу. Забирай, вашество.

— Спасибо, Оин, — выдохнул Торин, который наконец смог вздохнуть свободно от тревоги, что сжимала его сердце.

Лекарь лишь фыркнул и в сердцах огрел «вашество» подзатыльником, когда тот наклонился, чтобы взять мальчика на руки.

Торин обиженно сверкнул на него синими глазищами. Оин был невозмутим. Он уже, ворча под нос, пошел за метлой — сгребать разбитые склянки и рассыпанные порошки. Одни убытки от некоторых! И было бы из-за чего… скоро дёргать будут по разбитым носам и коленкам! Нет, чтобы из-за чего серьёзного… эх!!

Торин хмыкнул за его спиной и вышел вон из дома лекаря. Жаль, что Оина он так и не уговорил поехать в Синегорье — некоторые алхимические ингредиенты можно было найти только в этом городе, а из Синегорья ездить туда-сюда лекарю не улыбалось. Сколько времени бы тратилось!

… Когда Торин вошел в дом, ему навстречу вылетел Кили.

— Дядя! Ты вернулся! — закричал он. — Ты нашел его, да?

— Торин? — Дис появилась в дверях кухни.

— Живой, — негромко сказал ей, кивнув, Торин. — Он пострадал от клыков волка…

Дис охнула, Кили широко распахнул глазищи.

— Волка? — прошептал он.

Торин кивнул вновь и прошел в комнатенку, где спали мальчики. Бережно уложил Фили на кровать, раздел и накрыл одеялом. Дис и Кили последовали за ним.

— Я должен вернуться за Двалином, — нехотя проговорил он, обернувшись к ним. — Присмотри за ним, Дис.

— Хорошо, возвращайся быстрее, — кивнула Дис, садясь на краешек постели и ласково-печально погладила мокрые золотистые пряди мальчика.

Торин, бросив последний взгляд на мальчика и Дис, вышел, по пути совершенно машинально проведя ладонью по головенке Кили. Мысли его уже были устремлены к Двалину.