— Ноженьку подымай, — приговаривала Гахраманова. — Не топчи, а не то тетушка Флорочка тебя взбучит.

— Ты — Флорин жених? — капризно крикнул малыш, стоявший ко всем спиной. Сигурд сообразил, что вопрос адресован ему.

— Я ее друг, товарищ и приятель, — немного смутившись, ответил он. Это была известная фраза из «Приключений Неуловимого».

Взрослые посмеялись, а мальчики привычно побежали в комнату, где был балкон. Гахраманова, которую Сергей Витальевич представил как Нюша, пошла вслед за Руной на кухню, объявив с загадочным видом, что сейчас она научит Флору важным премудростям, которых та, возможно, еще не знает. Мужчины остались в прихожей одни.

Сергей Витальевич снял пальто, ушанку, и Сигурд к своему удивлению обнаружил, что он такой же альбинос, как и Руна. Нет, это явно не простое совпадение. Выходит, они и это как-то просчитали.

— В милиции работаете? — полюбопытствовал Сергей Витальевич.

— Ну, не совсем… — Сигурд стащил плащ и неторопливо повесил на вешалку, пытаясь на ходу что-нибудь придумать, но так и не придумал. — Вернее, я там не работаю. Я — школьный учитель.

— Вот как? — На лице Сергея Витальевича нарисовалось недоумение.

«Должно быть, знает о существовании Коли», — подумал Сигурд.

— Учиться, учиться и еще раз учиться — завет великого Лининга! — нашелся Сергей Витальевич.

— Это и мой лозунг, — кивнул Сигурд с улыбкой.

— Поверьте: и мой! — радостно воскликнул Сергей Витальевич.

«Простой и безобидный», — подумал Сигурд. Добротная федеративность Гахраманова навеяла на него какие-то забытые светлые чувства. «Ну, ладно, поглядим», — сказал он себе.

Они прошли в спальню. Сергей Витальевич сел на кровать, Сигурд в кресло.

— Баскетболист? — поинтересовался Гахраманов.

— Да так, было дело, — отозвался Сигурд: он решил довериться чутью и играть до конца. Беда в том, что они с Руной порознь могут такого наплести, что потом вовек не распутаешь. Так что лучше помалкивать, а если говорить, то коротко. Впрочем, разговор, вроде, и так не особо клеился.

Сергей Витальевич встал, включил телевизор. Шла программа «Время». Люди с горящими глазами, разукрашенными лицами, в широких балахонах с надписями на болгарском швыряли камни в окна многоэтажного здания.

— Довели народ, — вздохнул Гахраманов.

Не обращая внимания на диктора, он заговорил о политике Федерации в ближнем зарубежье, затем постепенно переключился на свою работу: он был мелким служащим в серьезном тресте. Стало ясно, что работу свою он любил, хотя кое-какие ее недостатки все же его возмущали. Пока он бубнил, мальчики два или три раза с гиканьем забегали в комнату и тут же уносились. Сигурда все больше охватывала ностальгия, он стал вспоминать Багровск.

Когда Сергей Витальевич рассказывал о необходимости наличия на рабочих местах каких-то «апээшек», вошла Руна. Она глянула сначала с некоторой тревогой, но, увидев, что все в порядке, заулыбалась.

— Мужчины, все готово!

Они прошли на кухню и расселись вокруг стола. Тут было тесно. Дети уже успели забиться к стенке и теперь шепотом о чем-то спорили и толкались.

— Может, в комнату стол переставим? — предложил Сергей Витальевич.

— Нет, это я настояла, — пояснила Нюша. — Так проще для Флорочки. И убирать легче.

Она покосилась на Сигурда, словно хотела что-то спросить, но не спросила и отвела глаза, снова покосилась, и снова отвела.

Руна включила радиолу, приглушила звук, чтоб можно было спокойно разговаривать. Лео Буриан исполнял свой незабвенный «Ноктюрн».

«Опасности нет», — подумал Сигурд. Он с облегчением вздохнул и ободряюще улыбнулся Руне.

На столе был холодец с горчицей, бутерброды со шпротами, сыром, колбасой, печеночный паштет, украшенный лимоном и вареными яйцами, бутылка «Федерации», бутылка «Игристого», две бутылки «Ситра» и шоколадный торт. Все, кроме холодца, притащили Гахрамановы.

— Сержик, — Нюша толкнула мужа локтем, а сама с легкой улыбкой глянула на Сигурда.

Сергей Витальевич откупорил спиртное, стал разливать по фужерам и рюмкам. Он делал это умело, даже виртуозно — чувствовалась сноровка.

— Еще раз пардон, что как снег на голову… — Он с хитрецой покосился на Руну. — А что поделать, ежели по-другому тебя не изловишь? Может, Флорик, ты на самом деле никакой не диспетчер? А? Что скажете, Орест Крофович? Может, она тайный агент какой-нибудь? Ха-ха!..

Смех его подхватил старший мальчик, за ними заливисто расхохотался младший — он так сильно запрокидывал голову, что Сигурду стало казаться: она вот-вот отвалится.

— Ну, хватит, хватит, — пропела Нюша. — Уже все решено. Каждую вторую субботу Флорочка у нас. Каждое четвертое воскресенье — мы у нее.

— Справедливое решение! — обрадовался Сергей Витальевич. — Мы с Флориком свои, — стало быть, обязаны видеться систематически. Верно, Тоха?

— Тематически, — подтвердил младший сынишка, запихивая в стакан соломинку.

— А весной всенепременно на рыбалку, — сказала Нюша. — Может, и вы с нами, Орест?

— С нами, с нами! — поддержал Гахраманов. — Как вы, кстати, к рыбалке относитесь, Орест Крофович?

— Угу, — отозвался Сигурд. — Но вообще-то я больше по охоте.

— Мужчина! — Гахраманов с пониманием кивнул.

— Сержик, — напомнила Нюша с мягким укором.

— Предлагаю тост! — спохватившись, объявил Сергей Витальевич. Он высоко поднял рюмку. — Что год нам готовит? Прочь сомненья! Поднять бокалы пора! За наше здоровье, любовь и стремленья! Так с Новым вас годом! Ура!

Он протянул вперед рюмку, приглашая чокнуться.

— Три дня еще до праздника, — сказала Нюша и махнула рукой. — Ах, ну да ладно. Уж больно тост задушевен. Правда же, Орест Крофович? — Ее лицо разгладилось, и она сверкнула рядом золотых зубов.

Сигурд чокнулся с Сергеем Витальевичем и остальными, выпил и взялся за холодец. Другие тем же занялись. Гахраманов успевал и есть, и болтать, он говорил о перевыполнении планов, рыбалке, футболе, доске почета на Нюшиной работе, где ее фото вывесили к празднику, как лучшего контролера ОТК, об очереди на цветной телевизор, — словом, у него были способности говорить обо всем и в то же время ни о чем. Всякий раз он не забывал поинтересоваться мнением Сигурда (вернее, Ореста Крофовича), и, получив положительный ответ, с довольным видом продолжал дальше.

«Как когда-то с дядей Жорой», — подумалось Сигурду.

Дядя Жора был маминым братом — только не той мамы, что албы убили, а той, что в Багровске. У этого дяди было три дочери. Орест их немного стеснялся, но все равно с ними было весело.

— Что такое, в сущности, человеческая жизнь? — раздумчиво сказал Гахраманов. — Как выразился один знаменитый писатель, она просто ничтожна сравнительно с движением миров.

— Ну, хватит тебе, балаболка, — сказала Нюша. — Что ты все по-газетному? Мы хотим от тебя следующий тост.

— По одной за Новый год, по второй за весь народ! — тут же выпалил Гахраманов. — За себя и за друзей, и за всех других людей!

Радостно зазвенели рюмки и фужеры, все выпили.

Нюша раскраснелась и подобрела. Сигурд обратил внимание, что глаза у нее голубые и на удивление красивые. Ему даже захотелось попросить, чтобы она очки сняла, но он был еще недостаточно пьян для таких вольностей. Однако, должно быть, Нюша и сама почувствовала, что он думал о ней. Она переменилась в лице, подтянула повыше рукава сиреневой кофточки и, взявшись за края воротника, подергала их, гоняя туда-сюда воздух. Нюша дунула себе на челку, и та игриво затрепетала.

— Так вы учитель, — сказала она грудным голосом и, положив подбородок на руку, заглянула ему глубоко в глаза расширенными зрачками. — Знаете, когда я на вас смотрю, мне отчего-то петь хочется…

Гахраманов в это время как раз шептал что-то Флоре на ухо и, должно быть, не расслышал.

Сигурда потянуло к Нюше. Ее пышное тело, глаза, золотистые волосы — все внезапно показалось ему нестерпимо притягательным. Это было так неожиданно и неуместно, что он растерялся.