должной мере) объектом применения естественнонаучных методов познания. К таким явлениям относится и эстетическое отношение.

Процесс своеобразного «вытеснения» наукой философии из области

положительного знания идет уже давно. Классики марксизма, ссылаться

на которых нынче не модно, были исключительно эрудированными и

проницательными учеными. В том числе и в своих суждениях о роли

философии в получении и организации знаний. Известно, какое огромное значение придавал Маркс гегелевской диалектике. С другой стороны, для развития интеллекта в качестве лучшего средства Энгельс рекомендовал изучение всей до сих пор бывшей философии. Достижения

философов прошлого они ценили исключительно высоко, хотя и понимали, что «философия ... имеет склонность ... замыкаться в свои системы

и предаваться самосозерцанию... Но философы не вырастают как грибы

из земли, они – продукт своего времени, своего народа, самые тонкие,

драгоценные и невидимые соки которого концентрируются в философ-

13

Л.А. ГРИФФЕН

ских идеях»13. Однако все это – в прошлом. А уже даже в то время,

сравнивая философию как способ познания с наукой, они были безжалостны в своем вердикте: «философия и изучение действительного мира

относятся друг к другу как онанизм и половая любовь»14.

Достижения достижениями, уважение уважением, но то, что Маркс

называл «гегелевским хламом», следовало окончательно отбросить.

В свое время Шеллинг считал, что философия в целом находит свое «завершение в двух основных науках, взаимно себя восполняющих и друг

друга требующих, несмотря на свою противоположность в принципе и

направленности»15 − натурфилософии и трансцендентальной философии. Что касается натурфилософии, то развитие знаний о мире приводило к «отпочковыванию» от нее все новых и новых наук, сужая (в пределе до нуля) ее предмет. Как утверждал О.Шпенглер, «систематическая

философия бесконечно далека нам в настоящее время; философия этическая закончила свое развитие»16. В результате «за философией, изгнанной из природы и из истории, остается, таким образом, еще только

царство чистой мысли, поскольку оно еще остается»17. «Живая» философия фактически завершилась Гегелем; сейчас же «за философией» вообще не осталось ничего кроме зрящного суемудрия18. Чтобы оценить

предмет, доступный философии сегодня, достаточно послушать действительно (без тени иронии) умнейшего человека, но истинного философа М. Мамардашвили: «предметом философии является философия же,

как это ни покажется, возможно, парадоксальным»19. Такое вот «самоудовлетворение». Так что классики марксизма оказались правы.

Сегодня философ (в том числе и философ-эстетик) при столкновении с реальными явлениями действует как слепцы в известной притче,

пытающиеся на ощупь выяснить, что такое слон. Попалась под руки

нога – колонна, ухо – полость, живот – бочка, хобот – шланг. При таком «методе» и зрение мало что даст, ибо явление еще не раскрывает

сущности. Даже если от «что?» перейти к «зачем?», но не выделить

главную причину. Зачем, скажем, тому же слону хобот, отсутствующий у других животных? Ну, хорошая, конечно, вещь: можно подобрать что-то с земли, отбиваться от хищников, напиться и окатить себя

13

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 1. – С. 105.

Там же. – Т. 3. – С. 225.

15

Шеллинг Ф.В.И. Система трансцендентального идеализма. – М., 1936. – С. 16.

16

Шпенглер О. Закат Европы. – Новосибирск, 1993. – С. 87.

17

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 21. – С. 316.

18

Более подробно этот вопрос рассмотрен в авторских работах: Гриффен Л.А. Успение

философии / Л.А. Гриффен // Коммунист. – М. – 2005. – № 3; Его же. Проблема идеального в контексте социальной роли философии / Л.А. Гриффен // Ильенковские чтения −

2006. Материалы VIII Международной научной конференции.− К. : НАУ, 2006.

19

Мамардашвили М. Как я понимаю философию. – М., 1992. – С. 23.

14

14

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

водой, использовать в качестве дыхательной трубки при переходе водоема, трубить в него, наконец. Этакая небесполезная полифункциональность. Вот только непонятно, почему бы и другим животным не

обзавестись столь полезным органом. Однако есть-то он все же только

у этого, самого массивного животного, существующего во вполне определенных жизненных условиях. Ну, не может слон при его огромной

потребности в пище питаться чем-то кроме веток деревьев, причем в

гигантских количествах. Объедать их на манер козы – с голоду помрешь, нужно срывать, в том числе и повыше. Вот тут хобот совершенно незаменим. А другое африканское животное, массой поменьше, но с

той же практически кормовой базой, – жираф, – «решило» вопрос несколько иначе, а именно отрастив длинную шею.

Приношу извинения за такие упрощения. Они, однако, довольно наглядно демонстрируют, как функции, а соответственно и морфологическая структура организма в процессе эволюции определяются условиями существования последнего. В этом отношении человеческое

общество как целостный биологический организм принципиально ничем не отличается от других биологических организмов. Только вот

его «органами» стали отдельные индивиды, уже так сказать в исходном состоянии имевшие такое мощное индивидуальное приспособительное устройство как развитой головной мозг. При переходе от собственно биологического к социальному, имеющем кардинальный характер, собственно биологические изменения сравнительно с ними ничтожны. Человек как представитель семейства гоминид в своем геноме

всего-то процента на три отличается от человекообразных, а результат

изменений колоссальный, невиданный в истории эволюции животного

мира. Все же дело в том, что человек как индивид, как «орган» общественного организма получил другие возможности взаимодействия с окружающей средой (и с другими «органами» общественного организма),

обеспечивающие успешное существование и развитие общества в ней в

качестве единого целого. Опираясь на определенные ментальные структуры и некоторые связывающие их внешние агенты общество в процессе антропосоциогенеза выработало для этого соответствующие механизмы. Среди них один из важнейших – эстетическое отношение к

действительности. И если мы хотим выяснить сущность этого механизма, мы должны опираться не столько на его внешние проявления,

сколько на его же общественную функцию. Только такой – естественнонаучный, а не философский – подход к вопросу может привести к истине. Конечно, для нормального философа такого рода «отвлечения»

достаточно скучны, и «не относятся к делу», но любой другой подход

так и оставляет нас барахтаться в псевдоученой схоластике.

Яркий пример – такая отрасль философии как этика, потерявшая

смысл и значение с развитием науки об обществе. Сама по себе мораль,

15

Л.А. ГРИФФЕН

понятно, значения не потеряла; но Маркс и Энгельс не напрасно утверждали, что «коммунисты вообще не проповедуют никакой морали»20 –

не в том, разумеется, смысле, что предпочитают аморальность, а в том,

что «в самом марксизме от начала до конца нет ни грана этики»21. Философские категории добра и зла марксизму как научной теории принципиально чужды. Но «философам-марксистам» эти мнения классиков никак не мешали развивать «марксистско-ленинскую этику»…