— Ни слова о том, куда мы сегодня ездили, понял? — предупредил Бад, когда они направились к дому Молли Макнамара.
— Ты мне это сто раз повторял.
— Если ты проговоришься, все испортишь. Так что помалкивай.
— С какой стати я буду трепаться? — спросил Дэнни. — Мы если с ней и болтаем, то только о бабочках.
— Вот и болтайте про них.
Дэнни заявил, что он опять проголодался, поэтому они сделали еще одну остановку и купили себе жареных цыплят. Ели они снова на стоянке. Бад случайно взглянул на часы и обнаружил, что уже половина первого ночи.
— Поехали, — сказал Дэнни, — и побыстрее.
— Подожди, я лучше придумал, — сказал Бад. Он пошел к телефону-автомату на стоянке, набрал номер квартиры Молли Макнамара и дождался, пока прозвучит пять гудков. Затем он проделал то же самое и на этот раз дождался двух гудков.
Они уже ехали по автостраде, когда Дэнни сказал:
— Может, ушла куда-нибудь? Наверное, записку нам оставила.
Бад, вцепившись в руль, даже забыл о своей ране, он думал только о том, что могло случиться. Первой мыслью было бежать прямо сейчас куда глаза глядят — ведь не исключено, что старая хрычовка уже побежала закладывать их ФБР. Или еще хуже — нашла досье по Готти. Вдруг она решила прибраться в комнате и наткнулась на него под матрасом?
— Черт! — выругался Бад, размышляя о мрачных перспективах.
— Не выбрасывай пушку, может пригодиться, — посоветовал ему Дэнни.
До дома Молли они доехали за двадцать две минуты, бросили машину на стоянке и побежали наверх. Дверь в квартиру Молли была открыта. Тем не менее Бал постучал.
— Это мы, — крикнул он, — Бад и Дэнни!
Никто не отвечал. Они вошли и увидели, что все в квартире перевернуто вверх дном.
— О, Боже! — произнес Бад.
Дэнни ткнул в него костылем.
— Ничего себе! — возмутился он. — Кто-то обчистил квартиру!
— Нет, — поправил его Бад, — тут дело хуже.
В комнате были переломаны стулья, разбито зеркало. Кто-то запустил керамической кошкой в экран телевизора. Пока Дэнни скакал на одной ноге среди обломков, Бад прошел прямо в спальню и сунул руку под матрас. Досье было на месте. Тот, кто рыскал по квартире, делал это не слишком усердно.
Из кухни донесся слабый стон.
Бад побежал туда и обнаружил, что Дэнни стоит на коленях рядом с Молли Макнамара. Старушка лежала на спине, одна нога у нее подвернулась. Платье ее было изорвано, на нем виднелись кровавые пятна. Лицо покрывали кровоподтеки, в седых волосах поблескивали капли засохшей крови. Глаза были закрыты, губы посерели, но она еще дышала — хрипло, неровно.
Дэнни схватил запястье Молли.
— Боже праведный! — сказал он срывающимся голосом. — Кому будем звонить?
— Никому, — решительно покачал головой Бад. — Ты что, не понимаешь, мы не можем никому звонить. — Он наклонился и потрогал лоб Молли. — Какая же сволочь это сделала?
— Надеюсь, она выживет.
— Я тоже надеюсь, — сказал Бад. — Да, клянусь Богом, такого я еще не видел.
17
Брюки у Джо Уиндера были мокрыми до колен. Нина долго смотрела на него, потом спросила:
— Опять рыбачил?
— Да.
— В разгар рабочего дня?
— Рыба ушла, — сокрушенно пожаловался Уиндер, — с тех пор, как снесли бульдозером всю растительность.
Нина сидела на корточках на полу. На ней были шорты из джинсовой ткани и розовая блузка. Такой же наряд был на ней, когда Джо встретил ее в первый раз. Она работала тогда в летнем казино. В тот день она была крупье за столиком, где играли в бинго. Джо Уиндер пришел в казино, чтобы встретиться с индейцем, которого звали Сэмми-Олень. Индеец собирался продать ему парусную лодку, но, как назло, он забыл об их договоренности и уплыл на выходные во Фрипорт. Таким образом, Джо Уиндер оказался, сам того не желая, в компании трехсот белых женщин, которые играли и курили одну за другой сигареты. Уже выходя из казино, у дверей, Джо услышал голос Нины, выкрикивающей номера в партии бинго. Он обернулся только для того, чтобы посмотреть, так ли она хороша, как её голос. Оказалось — полное соответствие. Она сообщила ему, что работает здесь на полставки, а по ночам беседует по телефону с озабоченными клиентами. Он сообщил ей, что собирался купить лодку и отправиться в небольшое путешествие. После первого свидания он изменил свои планы.
Судя по едва заметным жестам, Джо Уиндер понимал теперь, что Нина уже не испытывает к нему прежних чувств. На коленях у нее лежал блокнот, она постукивала шариковой ручкой по голой коленке.
— Как твоя важная встреча? — спросила она. — Почему ты не на работе?
Он притворился, что не расслышал вопроса.
— Они сбросили в залив тонны грязи, — сказал он, — вперемешку с корнями деревьев. — Он снял с себя брюки и повесил их на веревку. — И все это, разумеется, противозаконно. Фактически они разрушили великолепный морской заповедник.
— Тебя выгнали с работы, так я понимаю, — сказала Нина.
— Мы расстались по взаимному согласию, — признался Уиндер. — Не скажу, что при этом мы испытывали симпатию друг к другу. — Уиндер уселся на пол рядом с Ниной, он понял, что сейчас ему будут читать лекцию.
— Хоть брюки надень, — сказала Нина.
— А что такого?
Нина спросила, почему у него синий язык, и он рассказал ей про фальшивых манговых полевок. Она не поверила ни одному его слову.
— Но Чарли фактически во всем признался!
— Мне на это плевать. — Нина перестала стучать ручкой по колену и отвернулась.
— В чем дело, Нина?
— Слушай, я больше не могу. — Она посмотрела на него, и Уиндер увидел, что она плачет. — Все было так хорошо, — всхлипывая, сказала она.
Уиндер был поражен. Неужели она на самом деле так переживает из-за денег?
— Нина, пойми, умер человек. Я не могу работать на убийцу!
— Перестань! — Она сунула блокнот ему в лицо. — Знаешь, над чем я сейчас работаю? Дополнительные тексты. Девчонкам так они нравятся, что они готовы покупать их у меня по два-три в неделю. Двадцать пять долларов за штуку, вот уже и прибавка к зарплате.
— Великолепно! — Он на самом деле гордился ею. Нина никогда бы в это не поверила, но он действительно был горд, что рядом с ним живет такая женщина.
— Я написала один сюжет. Что-то вроде души, улетевшей от тела. Словно ты умер и паришь над своим телом, но при этом еще сохраняется шанс, что тебя спасут. Только у меня это сюжет про любовь, про живых людей. Вот, слушай. «Поднявшись вверх, я посмотрела на кровать и увидела, как там, внизу, содрогается мое тело, мои ногти впиваются в кожу на твоей спине». Я дала этот сюжет нашей новой девчонке, Аде, она стала читать его в пятницу ночью. Какой-то мужик перезванивал ей потом одиннадцать раз.
— Это что, новый рекорд?
— Да, вот так бывает. Но дело в том, что вскоре я смогу вообще больше не работать на телефоне, а только писать тексты. Просто сидеть дома и писать — что может быть лучше?
— Конечно, это здорово. — Уиндер попытался ее обнять. — У тебя наверняка получится.
— Но только в том случае, если дома не будет тебя. Тебя и твоего дурацкого Уоррена Зевона.
— Ничего, я найду себе другую работу.
— Боюсь, Джо, что опять все будет то же самое. — Она освободилась из его объятий и поднялась с пола. — Я не могу писать, когда кругом сплошные проблемы. Мне нужен покой. Стабильность, наконец.
Уиндер почувствовал себя оскорбленным.
— Да, Господи, Нина, я тоже понимаю кое-что в писательском труде. И здесь достаточно спокойное место, уверяю тебя.
— Здесь очень неспокойно, — хмуро сказала Нина, — и не надо это отрицать.
— Но для писателей напряженность — это стимул для творчества. Вспомни По, Хемингуэя, Майлера, наконец, — они же все в молодые годы жили очень непросто. — Он надеялся, что Нина будет польщена тем, что она включена в такой список, но она словно не обратила на это внимание. Он раздраженно бросил: — К тому же это вовсе не великая проза, а всего лишь порнушка.