Я крепко обхватил его член и несколько раз прошелся по нему кулаком, как вдруг он выгнул спину, затаил дыхание и излился на грудь и живот.

Мне приглянулось, с какой легкостью он кончил. С Джо всегда приходилось попотеть.

Блин! Джо.

Сэм поднял на меня взор, на лице было то же открытое выражение. Он улыбался и по-прежнему тяжело дышал, но улыбнуться в ответ я не сумел. Я помог ему надеть джинсы и вытер его грудь соломой. По-быстрому его обнял, а потом мы вышли из амбара. Я знал: он разглядел мою грусть, мое сожаление по поводу нашего занятия.

Будь со мной.

Не могу поверить в то, о чем он попросил. Перекатываюсь на спину и таращусь в покрытый паутиной потолок.

«Черт». А я-то думал, что заполучить кровать на ночь — классная идея. Казалось, мы сможет распластаться на постели, а не будем неуютно тесниться. Думалось, я смогу погрузиться в глубокий сон, и мне не будет сниться мой погибший любовник или умирающий друг. Но вместо этого из-за запечатлевшихся в подсознании лиц я просыпаюсь каждые полчаса.

Я ни хрена не могу сделать!

Переворачиваюсь поговорить с Сэмом, но он прикидывается, будто спит. Луплю со всей дури по матрасу и выбегаю из комнаты.

Да, я опять оставил его в одиночестве. Да, я его отверг. Да, вероятно, я испоганил ему последний шанс на секс.

Я ублюдок. На хер меня.

В крошечной ванной соскальзываю вниз по двери и всхлипываю. Но всего лишь один раз.

Я никогда не плачу.

Должно быть, я разбудил Саймона или Алекса, потому что раздается деликатный стук в дверь — это уж точно не Сэм.

На ванне висит фиолетовое махровое полотенце. Вытираю им лицо, глубоко вздыхаю и распахиваю дверь.

Алекс.

— Ты в порядке? — спрашивает он. Кажется, спать он еще не ложился.

«Нет».

— Да, — отвечаю я и пытаюсь, минуя его, выйти из ванной. Но он преграждает путь.

— Ты вроде как расстроен.

Как будто я сознаюсь. Я его даже не знаю.

— Я в порядке, — жестко бросаю я.

Он пожимает плечами и отходит с дороги, вопросительное выражение исчезает с лица.

— Я приготовил кофе...

Обдумываю ситуацию: сейчас раннее утро, и я практически незнакомец, но судя по тому, как Алекс осматривает меня с ног до головы, полагаю, он прощупывает почву. Пожевываю губу.

— Ладно, — говорю я. Ниже пасть уже невозможно.

Одноразовый секс никогда не был моей фишкой. Это немногим лучше мастурбации. Но я не хочу возвращаться в комнату и лежать без сна, меня сожрет чувство вины. Хочется забыться. Пусть даже на минуту белого шума — звезд я не жду.

Следом за ним иду в его комнату. Насчет кофе он не обманул. Он передает мне чашку, а я осматриваюсь. Здесь на удивление опрятно и чисто. Ну, может, и не на удивление. Появляется ощущение, что он, как и я, любит все держать под контролем.

Интересно, как все обернется?

— Куда вы направляетесь? — Он садится на кровать.

Я же остаюсь стоять, хотя жестом он показывает присаживаться рядом.

— На поляну, — отзываюсь я. — Недалеко от моря. — Это звучит лучше, чем «не знаю, мы едем бесцельно», что в некотором смысле правда. Мы же ищем поляну полевых цветов.

— Вы почти добрались. До моря, то есть. Оно в двадцати минутах езды. Только вот с момента аварии главную дорогу перекрыли.

— А другая дорога есть?

Он качает головой.

—А эту скоро откроют?

—Сомневаюсь. Земля разверзлась и поглотила большую часть дороги. Сейчас въехать в город и выехать из него можно только по одному пути. — Он допивает последний глоток кофе и ставит чашку на комод рядом с постелью. — Меня поражает, что на въезде вы не видели знаков.

Ставлю свой недопитый кофе рядом с его чашкой и, не давая ему возможности себя предвосхитить, опускаю ладонь ему на грудь и подталкиваю на спину.

Он пугается, но сопротивления не оказывает.

Забираюсь на кровать и становлюсь на колени. Он хватает меня за плечи и льнет ближе, словно хочет поцеловать, но я качаю головой и выворачиваюсь из его хватки.

— Презервативы и смазка есть?

Он кивает, тянется вбок и открывает маленький ящик. Меня немного удивляет, что, несмотря на все позерство, он с такой легкостью подчинился.

Не хочется признавать, но в глубине души я надеялся на борьбу, чтоб утихомирить эту отчаянную потребность себя испытать, что рыщет внутри меня, как изголодавшееся животное.

Переворачиваю его на живот. Для прелюдии я не в настроении и совершенно точно не хочу видеть его лицо. Он стаскивает штаны, а я зубами рву пакетик из фольги. У меня довольно острые резцы. Бывало, Джо говорил, что, улыбаясь, я походил на вампира. Как ни странно, мысли о нем не лишают меня эрекции.

Свободной рукой глажу Алекса под кофтой по спине и наношу щедрое количество смазки на свой набухший член, а потом лью еще больше на ладонь.

Обвиваю рукой его грудь, ставлю на колени, и он постанывает. Вновь нежно глажу его спину и наблюдаю за языком его тела. Не хочу его пугать. Хочу до него донести, что он может мне доверять, и я остановлюсь.

Тяжело дыша, он упирается руками в кровать и опускает голову. Я рисую маленькие кружки у него на пояснице.

— Ты же делал это раньше? — спрашиваю я.

— Прикалываешься, да? — Я улыбаюсь. — Начинай уже, — хнычет он.

Опускаю руку все ниже и ниже по его спине, потом по складке между ягодиц, и он тяжело вздыхает. На секунду прижимаю палец к его входу. Потом покрываю смазкой и проталкиваюсь внутрь. Он по-прежнему напряжен, сопротивляется вторжению. Обхватываю его набрякший член и не спеша ласкаю. Так-то лучше. Скольжу пальцем глубже и добавляю второй, от чего он начинает извиваться. Медленно двигаю пальцами и доливаю все больше смазки. Внутри он становится скользким и подается мне навстречу, приветствует каждый толчок. Добавляю третий палец, а затем вытаскиваю.

— Ну же, пожалуйста, — выдыхает он.

Поглаживаю себя, наслаждаюсь ощущением скольжения, а после надеваю презерватив. Прижимаюсь к нему и проникаю внутрь. Он толкается навстречу и издает горловой звук. Обхватываю рукой его грудь и сажаю прямо. Мне нужно чувствовать кожу. Теплое, не умирающее тело.

Это не Сэм.

Неловко перемещаю его вперед, чтоб он мог опереться о стену, а сам на него наваливаюсь, двигаюсь резче, чем бывало за долгое-долгое время. Растерянно понимаю, что кончаю, но не могу поддаться. Я уже на грани, но не могу завершить процесс. Что-то меня сдерживает. Я не останавливаюсь. Я скользкий и потный, и тяжело дышу.

Потом я торможу.

Такого со мной прежде не случалось. В моих руках дрожит Алекс. Из его горла вырываются резкие всхлипы. А потом до меня доходит: это же я.

«Именно я рыдаю».

Отрываюсь от него и хватаю свою одежду. Алекс все еще прижат к стене, голова опущена вниз, и на меня он не смотрит.

— Прости, — вылетая из комнаты, лепечу я. — Прости.

Слишком поздно я осознаю, что наша комната как раз напротив комнаты Алекса. Сэм должен был все слышать. Кажется, меня вот-вот вывернет, и я наспех натягиваю свои шмотки. Затем мчусь вниз по ступеням, вовремя вспоминаю, что у кухонной двери нет замка, только у выхода из бара. Пинком распахиваю дверь и в переулке за кафе опустошаю желудок.

Ветерок превосходно остужает мою кожу. Ноги подгибаются, и я соскальзываю вниз по дверной раме. Вчера утром я даже помыслить не мог, что может стать еще хуже.

Как же я ошибался.

Несколько часов я сижу на улице, просто разглядываю почерневшие ночные облака и звезды. Я должен находиться с Сэмом наверху. Тоненький голосок в голове говорит, что он умер, что я позволил ему умереть в одиночестве, что мной нарушены все данные ему обещания. Понимаю, что рыдаю. Никогда так себя не чувствовал. Если б у этого состояния было название, я окрестил бы его абсолютным отчаянием.