Так, с пистолетом в руке, я и сделал первый шаг к палатке, а легионеры остались в тех же позах и стояли соляными столбами, пока я забирал автомат, обоймы и свой мешок.

- Держись слоновьей тропы,- безвольно посоветовал Буассар.

Пересекая поляну в самом широком ее месте, я поймал себя на мысли, что именно так поступил и негр. Но никто на меня не смотрел, никто не собирался стрелять, только страх, мой собственный страх давил мне на сердце…

Лишь через полчаса я перевел дух. Прислушался.

Погони за мной не было, зато рядом, на уровне колена, плыл над травой распластавшийся, тревожно мерцающий оборотень. Я хмыкнул:

- Ты что, правда, на воздушной подушке?

Оборотень мерцал, зависнув над травой, не отвечал, не мог ответить. И коснувшись его ладонью, я, как человеку, сказал:

- Ладно. Идем. В Уганду.

К вечеру я был далеко от лагеря.

Оборотень следовал за мной, будто решив никогда меня не покидать, и я этому не препятствовал. В конце концов мне, наверное, могло лишь грозить повторение прошлой ночи, и против возвращения в мир запахов я в общем ничего не имел. Это не потеря зрения и не слезливая болезнь Шлесса.

Точной дороги я не знал, но шел уверенно, как по пеленгу, и это отнеся за счет оборотня. Военных постов я не боялся, симбу тут были малочисленны, ну, а от случайных встреч никто не застрахован и в собственной спальне…

Наклонившись, выдрал пучок рыжей травы, будто знал, что корешки ее можно жевать, и усмехнулся: из каких тайников мозга всплывала эта уверенность?

- Правильно, оборотень!-одобрил я, обернувшись.- Давно пора нам прочистить собственные мозги!

«Но откуда он появился? - подумал я.- И с какой стати он решил объявиться именно в Конго?.. В Европе или в Америке он имел шанс встретиться с каким-нибудь ученым мужем в очках, но тут-то?.. Ну и не повезло!.. С- дальних ли он галактик или порождение нашей собственной земли, в Конго его судьба была предопределена: базар или уничтожение! Такие, как мы, других вариантов не предлагают».

И со злобной мстительностью я вдруг решил: «Сам продам оборотня за наличные! В сорок пять лет поздно торчать на террасе плохоньких кафе, ожидая очередного ангажемента на очередные «сельскохозяйственные работы». С меня хватит!»

Дорога, которой я шел, была мне знакома лишь понаслышке. Но по карте, виденной у капрала, я помнил ниточку шоссе, идущую .вдоль границ Уганды и Бельгийского Конго. К этому шоссе я и стремился. Из Уганды можно было пробраться в Родезию, снять кое-какие деньги и, купив новые документы, смыться в Европу.

Остановившись перекурить, я заметил, что оборотень на траву не опустился. Продолжал висеть над нею. Но к фокусам оборотня я начал уже привыкать, тем сильнее был испуг, когда я увидел чуть ли не в трех шагах от себя молодого негра. Грудь его вздымалась так, будто он пробежал пару миль не останавливаясь, а в руке покачивалось тяжелое копье… С первого взгляда было ясно, с каким желанием боролся негр, и поняв, что кинуть копье он все равно не сможет, я спрятал «вальтер» в карман. «Убей негра! - говорил в таких случаях голландец.- Убей и оставь под солнцем. За пару часов его сожрут термиты, а если не сожрут, он скоро сам по себе выцветет. Так можно их всех превратить в белых!»

Но так говорил ван Деерт. Я, Радован Милич, не хотел повторять его слов.

- Кенда! - крикнул я негру.- Иди!

Сердце мое забилось только потом, когда я подошел к узкому входу наглухо перекрытого в удаленном конце ущелья. Идеальная ловушка для дураков… Взобравшись на плоскую, прикрытую кустами и развалом каменных глыб, площадку, нависающую над входом в ущелье, я бросил свой мешок на траву. Пиво у меня еще было, и я выпил все три банки. Потом прилег, подложив автомат под голову.

Звезды в небе были раскиданы реже, чем, например, в Хорватии. Над самым горизонтом мерцал опрокинутый ковш Большой Медведицы, а напротив, торчком, стоял Южный Крест. «Недурная позиция,- подумал я.- Если залечь под Крестом…»

- Тьфу! - выругался я, и вдруг впервые, будто очнувшись от долгого тяжелого сна, подумал о себе: «кто я?»

И правда - кто?

Когда-то - усташ. Человек, поверивший, что небольшая, оторванная от собственного народа партия может определить политику страны. Гитлер отдал нам во власть Хорватию, но мы не удержали ее, и не могли удержать… Потом - падение третьего рейха, побег с Анте Павеличем в Австрию, в Бад-Ишле, откуда мы, усташи, совершили не один «набег» на Югославию… Наконец, Испания… Именно там я прошел курс киллера - профессионального убийцы…

Кто же я?

Перевернувшись на спину, негромко сказал:

- Киллер!

Звезды ровно мерцали, и я подумал, что если оборотень вдруг и правда пришел оттуда, ему здорово не повезло. Он никогда не добьется того, чтобы к нему прислушались. Он будет вызывать своими фокусами лишь раздражение. Людей много. У каждого свои собственные желания, не всегда правильно рассчитанные. Как же удовлетворить все эти желания без помощи автомата?

Никогда в жизни я не был так одинок, как в эту глухую тропическую ночь в Конго. Все - трава, шорохи, камни - казалось мне чужим. Я тонул. Я знал, что тону. Я тонул и орал, хрипел и катался по траве, ударяясь о камни, о собственный автомат, смертельно страшась той пропасти, что сам вырыл себе своими руками и кото-рая навсегда отделила меня от людей.

- Киллер!-орал я звездам.- Я - киллер!

Вдруг сумасшествие ушло.

Человеческий голос вытащил меня из бездны. Измученный, отупевший, я подполз к краю площадки и внизу в неверном свете луны увидел всех четверых - капрала, голландца, Ящика и Буассара. Они были вооружены, деловиты, и я сразу понял, что они пришли за мной и за оборотнем.

Я даже услышал, как голландец заявил:

- В этой дыре Усташ в ловушке.

Потом ван Деерт осмотрелся и, обратившись ко входу в ущелье, они считали, что я там, крикнул:

- Усташ!

Эхо ответило гулко и длинно.

Оценив ситуацию, я решил - не выпущу никого, это они в ловушке! Подтянул автомат, передвинул рычаг на боевой взвод и лег, широко разбросав ноги, между двух каменных глыб - идеальная, самой природой устроенная позиция.

«Голландец,- подумал я,- вот кого надо убрать из игры! Он один стоит всех. Только его по-настоящему следует бояться».

- Усташ! - крикнул снизу ван Деерт.- Верни оборотня, и можешь сматываться, куда хочешь! Мы не тронем тебя!

«Ага,- сказал я себе.- Они передумали…»

И внимательно присмотрелся.

«Если я окликну голландца, он не станет оборачиваться, он знает эти штуки. Он просто упадет лицом в траву за секунду до выстрела, и тогда мне придется иметь дело с одним из самых жестоких и опытных рейнджеров, в руках которого шелковая петля стоит больше, чем бельгийский карабин в руках дилетанта».

Подняв автомат, я, не раздумывая, высунулся по пояс из-за камней и открыл огонь. Голландец уже оседал в траву, а я все продолжал стрелять, злобно, торжествующе выкрикивая:

- Бета ие! Бета ие! Бей его!

Я стрелял и даже на таком расстоянии чувствовал, как каждая пуля рвет плоть голландца, убивая его.

А потом лег.

По мне даже не выстрелили, так быстро все произошло. Осторожно выглянув, я убедился, что ван Деерт мертв, а остальных как ветром сдуло с открытой площадки.

- Нисамехе,- прошептал я, имея в виду голландца.- Куа хери я куанана. До свиданья, до нового сафари…

Почти упершись лицом в траву, я увидел черного жука, катившего перед собой крошечный шарик из прелых листьев. Я дохнул на жука, и он послушно сжался в почти неотличимый от земли комочек.

- Усташ! - крикнул Буассар из расщелины.

Я перевернулся на спину. Никто из них не станет перебегать открытую площадку, зная, что она простреливается.

- Не валяй дурака, Усташ! Тебе крышка!

- Я знаю!

Ответ удовлетворил их. Они замолчали, и я понял, что кто-то из них под прикрытием пулемета Ящика все же попытается перебежать площадку.