бандроги, о которых он не имел ни малейшего представления?

— О чём думаешь? — обратился Илья к Кобалю, стараясь завести разговор с

малознакомой личностью.

— О чём? — Кобаль загремел, задев стеклянную бутылку, валявшуюся на проходе. — О

пути, о чем же еще. Почему Вадим уверен в безопасности, ведь в этом проходе совсем нет

света. Ужасная темень.

— Эй, вы… тихо, — всматриваясь в темноту и стараясь что-то обнаружить, произнес

Вадим.

— Ты мало знаешь Вадима! — сказал шепотом Кобаль. — В наших краях он легенда. Его

дар позволяет видеть вещи, скрытые от людских глаз.

— Что за вещи?

— Неподвластные нам. Он общается с потусторонним миром, может видеть скользящих, телепатически общаясь с ними. Именно они рассказали ему о тебе…

— Что… кто они?

— Они это они, я не имею представления. Знаю что какие-то существа, питающиеся

энергией света, тепла, радиации. Их никто не видел… они выбрали тебя, чтобы ты остался

жив.

— Тихо вы там, здесь нельзя шуметь, — снова прозвучал впереди голос Вадима.

Вспышкой в памяти проявилось странным образом, что эти существа Илье были знакомы, но голова трещала от боли, которая от висков переходила выше дугой к затылку.

Знакомое слово «скользящие» звенело в почти пустой голове, как будто срабатывала

блокировка, задерживающая память в мизерных отсеках мозга и поселившаяся в его

голове неизвестно на какой промежуток времени.

Пробирались в узком проходе, то расширяющемся, то сужающемся. Вдалеке слышался

шорох чьих-то шагов или же эхо отражало на дальнее расстояние голоса и стук ботинок, шагавших по влажному основанию пола, переходившего в некоторых местах в вязкий

30

глиняный промежуток. Грязь, налипавшая на ботинки, затрудняла ход группы, передвижение постепенно замедлялось, и наконец они остановились отдохнуть в

небольшом проеме стены.

— Нужно переждать тут, вам ясно? — угрожающе произнес Вадим.

— Ясно, — подчиняясь, согласился Маршал.

— А чего ждать, — с нетерпением развел руками Илья, рвавшийся вперед.

— Того самого, — загадочно строго внушил Вадим.

— Вам видней.

В проеме стены лежало три деревянных ящика, куски незначительно отсыревшего по

краям разорванного картоны, несколько обломков каменной породы, оторванных от

стены. Похоже, кто-то постарался заранее собрать мусор в кучу и оставить для себя на

будущее. Маршал принялся ломать гнилой ящик, чтобы разжечь костер и согреться

исходящим от пламени теплым жаром. Температура лабиринта или прохода ощущалась

низким скачком в минус по сравнению с туннелем. Засохшие испражнения существа

неизвестного происхождения были навалены в углу у стены — пришлось убрать, сдвинув

их в темное отверстие в стене, и они тотчас провалились за предел, в темноту, не издав

звука падения. Пустота отверстия, неизвестно куда ведущего, поглотила кучу, избавив от

ее нежелаемого вида.

— Лабиринт, зигзаг, проходы Омса — разницы нет, — негромко шептал Вадим. —Издавна они являлись убежищем шаровых молний, а сейчас — средства спокойного

передвижения путников, знающих эти проходы к городу Триссирию. Путей множество, каждый выбирает тот, который кажется ему надежным, безопасным. Мы выбрали свой, я

считаю, что это для нас единственным способ миновать туннельный рубеж, где нас могли

бы подстерегать бандроги. Да, сюда мы шли напрямик, а сейчас, поверьте, длинная дорога

безопасней короткой, усеянной преградами. Я знаю, Илья, это звучит странно, — он

оторвал взгляд от костра и посмотрел в его сторону, — и все-таки мы должны следовать

правилу скользящих. Они передают — мы принимаем, они говорят — мы действуем!

Илья не стал расспрашивать о подробностях. Усевшись на корточки, он тыкал концом

доски от сломанного ящика в горящие угли, внимательно слушая Вадима. Маршал

подбрасывал в костер деревянные обломки, поддерживая пламя.

— Расскажи мне про систему вашего обитания, — попросил Илья.

— Вся система Эпилегата держится на порядке очередности. Кто-то прожил жизнь до

старости и умер… кто-то пришел вновь. Выбирать не нам, а высшему духу, обитающему в

просторах Эпилегата. Дух важное составляющее системы, путем отбора не слабых, а

старых, кто прожил свою жизнь и отправился в другой мир, происходит замена на новых, живущих в этом мире. Устранение старого поколения происходит путем замены после

смерти на сильных духом. Каждый человек должен дожить до старости и умереть.

— Естественный отбор. Мать её, — вырвалось у Маршала.

— Смерть сама придет за нами, главное к ней вовремя подготовиться, — продолжил

Вадим. — Твари, обитающие в системе, готовы к ней по-своему, но все же каждое

существо стремится завладеть системой любыми способами, заботясь о будущем

поколении. Человек в основном думает о себе, иногда о близких ему людях, тем самым

обрекая себя и их на неподготовленность. Она же ведет к непониманию смысла или

истины, думай как хочешь, что в свою очередь является лишь временной контрацепцией

счастья.

— Слушай, Илья. Слушай, — кивал головой Кобаль.

31

— Временная контрацепция счастья, — два раза повторил Вадим, стараясь донести до

него суть.

Маршал, опершись спиной о стену, молча курил сигарету, посматривая на лица

окружающих его товарищей.

— Хорошо бы сейчас выпить пещеристого, — подумал он вслух, докуривая сигарету.

— Ты про это не говори. Забыл, что было в последний раз… та еще разборка. Как

подвыпьешь, так по любому поводу, несмотря ни на что опять заваришь кашу. А бить-то

тут некого кроме нас, — усмехнулся Вадим.

— Помню, как же, — заулыбался Маршал в ответ.

В его памяти возникли события, давно прошедшие и почти забытые. Вернувшись из

похода в Западное отдаление, Вадим распустил отряд. Маршал долго не мог прийти в себя

и, чтобы успокоить сознание, предложил Вадиму с Кобалем зайти в бар, выпить

пещеристого спиртного. Он тогда хорошо набрался, расслабился, успокоился. В баре было

небольшое количество посетителей. Рассказывая о сражении с тварью и о том, что ему

удалось убить одну из них, заметил, что ему, конечно, никто не поверил, не было

доказательств. Твари всегда убирали за собой мертвые тела жертв и сородичей, видимо, у

них так заведено. А приносить в отдаление убитых существ строго запрещалось, они

могли стать источником инфекции и представляли риск заражения и превращения в одну

из этих тварей. Люди системы опасались, что при контакте с тварью неизвестного

происхождения можно заразиться или произойдёт что-то в этом роде. Разлагающееся тело

твари, по теориям ученых Западного отдаления, выделяло отравляющее вещество во

много раз сильнее трупного яда умершего человека. На этой боязни, прежде всего, обосновывался запрет проносить тело твари в места большого скопления людей.

Лаборатории Западного отдаления не признавали внутреннего вмешательства в организм

человека операционным способом. Попытки проникнуть, расчленить и практиковаться на

органах преследовались и наказывались отлучением от Западного отдаления. Лечение и

опыты над человеком проводились в закрытой форме, без оперативного вмешательства, посредством психических воздействий на мозг, с целью устранить данную проблему

беспокойства. Лечение души и облегчение состояния больного другими лекарственными

способами запрещалось. Подавление болевого синдрома, не исключая воздействие на

внутренние органы, доступно было только психоинтимусным жрецам.

Маршал в нетрезвом состоянии рассказывал подробности, о которых Вадим не стал бы

распространяться в присутствии людей, уважающих его мнение. Хвала шагает в ногу с

эгоизмом, расширяя простор невежественному подходу к алгоритму действий.