Приглядевшись к поблёскивающей предупреждающими огнями трассе и сообразив, что какое-то время предстоит ровный путь, я дотянулся до пассажирского ремня безопасности (кошак что-то проворчал, придавленный моим перегибом в сторону) и быстро защёлкнул его, пришпилив Мангуста к креслу. Тот, сидевший с полузакрытыми глазами, покосился, но промолчал.

Далее полёт продолжался спокойно. Только я всё равно сосредоточился, пытаясь сопоставить имеющиеся факты и сделать хоть какие-то выводы, что же происходит вокруг меня. Многовато чего — нужно признать.

Пока более-менее понятен драко. Чаще всего молчит. Если от него команды — то ясные и чёткие. Никаких лишних движений. Настоящий тёмный. Тёмными, в отличие от светлых, называют драко, умеющих быстро создавать сильный выброс направленного огня. А определяли таких тёмных по метке: если светлый в спокойном состоянии выглядит как обычный человек, а чешуя вокруг глаз появляется лишь в минуты тревоги, то тёмный носит чешую всегда. Она не пропадает. Тёмные — в основном военные на Драко. Что, учитывая их особенности организма, неудивительно.

С ведуном непонятки. Сейчас, когда выдалась минута на пораскинуть мозгами, я вспомнил кое-что, что в суматохе проскочило мимо. Ведуны предвидят. Да, легче лёгкого они узнают прошлое. Но... Ведун и драко шли по переулку, где нашли меня, и шли быстро, но не спеша. Заполучив меня в пилоты, повели кормить — тоже не торопясь. А в это время в номере их хозяина, названного Мангустом, начиналась трагедия с многочисленными смертями. Событие, не очень отдалённое по времени. Но Ледяной Джин узнал о нём, когда начало трагедии стало прошлым. Вывод напрашивается только один: этот конкретный ведун не умеет видеть будущего. Может, именно с этим связаны отстриженные впереди волосы?.. Добраться бы до спокойных минут десять в одиночестве и пошарить в недрах космосети насчёт ритуалов и специфики жизни на Веде... А каким боком вышло так, что высокородный, судя по длине волос, ведун служит у другого существа? Ведуны — настолько высокомерная раса, что даже в шутку предложить найм к кому-то — смертельное оскорбление.

Я покосился на пассажира. Ещё одна тайна из тайн. Правда, сейчас Мангуст тайной не выглядел. Он выглядел очень усталым и больным человеком, почему-то сбежавшим из больницы, а для побега надевшим чужую одежду. Слегка съехав и поддерживаемый в кресле только ремнём безопасности, он уже полностью закрыл глаза, представляя собой довольно жалкое зрелище.

Кому жалкое, а кому — и симпатичное. В качестве мягкой лежанки живот съехавшего на сиденье пассажира представлял собой гораздо более соблазнительное местечко, чем мои колени, на которых кошаку приходилось ёрзать, чтобы удержаться. Я и глазом моргнуть не успел, как Тисс привстал — и в два шага очутился на ногах и животе Мангуста, где и расположился с комфортом.

Мурлыканье кошаков с Цирцеи — это ровное, солидное урчание какого-нибудь производственного агрегата. Тиссу на Мангусте понравилось, о чём он сообщил так, что мне, перепуганному, показалось — задребезжало всё аэротакси.

В то мгновение, когда я решился схватить кошака за шкирку, чтобы бросить к себе, шевельнулся Мангуст. Я так и застыл с протянутой рукой. Ладонь, костлявая, с выпирающими тёмными жилками, заметными даже в вечернем свете улицы, тяжело опустилась на голову Тисса и проехалась дальше, по всему телу. Нормальный человеческий жест. Тисс взмурлыкнул от удовольствия и надбавил громкости в мурлыканье. Плюс ко всему — положил лапу на грудь Мангуста.

Сжавшийся чуть не до судорог в напряжённых мышцах, я медленно, чтобы не привлекать внимания, опустил руку и медленно же выдохнул. Кажется, пронесло.

Между тем Мангуст сел удобнее и, продолжая гладить Тисса, другой рукой прихватил его снизу, чтобы кошак не сползал.

Смутно я вспомнил (читал где-то): кошачье мурлыканье действует благотворно на больных. Работает там что-то связанное со звуковой вибрацией.

— Это твой кот?

— Мой. Только он не кот. Кошак. Так назвали цирцейских летучих котов, чтобы отличать от обычных.

— Одно крыло странное.

— Тисс подрался кое с кем. Пришлось одно ампутировать. Это искусственное.

— Когда-то, давным-давно, у нас тоже были крылатые коты, — задумчиво сказал Мангуст и замолчал до конца полёта.

Навигатор вывел меня на окраину города. К этому времени Мангуст пришёл в себя настолько, чтобы скомандовать мне подъехать к стоянке возле небольшого частного космопорта. Здесь мы и выключили все огни, по сути, спрятавшись среди других машин. Заметно приободрившийся Мангуст (неужели мурлыканье и впрямь помогло?), не выпуская кошака и рук, обернулся к пассажирам на заднем сиденье.

— Дан, ты как?

— Живой, господин, — еле слышно прошептал «донор».

Мангуст отвернулся, совершенно не поинтересовавшись состоянием женщины. Мне немного любопытно стало: а кто она? Очень уж не вписывается в эту разношёрстную компанию. Даже одета так, как будто только что с маскарада. Уж цыганку я точно отличу от обычной женщины земного типа.

Поглядывая в зеркальце, я быстро переключился на думы о Дане-доноре. Абсолютно серая личность. Пытаясь его характеризовать, я бы ничего не мог сказать о нём, кроме того что он весьма непримечательная личность.

Ждать пришлось недолго. С полчаса. Две фигуры бесшумно возникли у машины. Если бы не Тисс, я бы и не заподозрил, что к нам кто-то идёт. Но за полминуты их появления кошак оглянулся на окна и приветственно муркнул. Так что я, знакомый с его привычками, тут же начал приглядываться к темени за окном. С пистолетом в руке. Как и сказано — на всякий случай. И тут же отложил его, едва увидел в свете фонаря колыхнувшуюся позади одной из фигур седую завесу — волосы ведуна.

— Пропуск у ворот мы предъявили. Нас пропустят без досмотра, — сказал Ледяной Джин. — Тебе помочь?

— Возьмите женщину. Мы пойдём сами. Дан, вылезай, — обернулся Мангуст к «донору», не выпуская из рук очень довольного этим кошака.

Мне показалось, Ледяной Джин хочет всё-таки возразить, но ведун спокойно дождался, пока аэротакси опустеет, и вынул из салона женщину. Я, вообще-то, по телосложению довольно плотный и очень крепкий. Но как легко он поднял её на руки и, как будто не замечая веса, понёс вслед за нами!..

Только раз я расслышал, его недовольное бормотание:

— Ну почему я?

— А то не знаешь, — тихо откликнулся Люциус. Очень тихо, но мне в еле слышном ответе почудилась усмешка. Интересно, это у них такая шутка, смысл которой, возможно, и мне вскоре станет известен? Или нечто иное?

При входе на территорию космопорта нас и правда никто не остановил. Охрана даже не удосужилась выйти присмотреться, кто именно проходит. Нет, я, конечно, знаю, что собой представляют частные космопорты для частных лиц, но такой безмятежности ещё не видел. Или к предъявленному пропуску ведун и драко предоставили ещё какие-то очень интересные для охраны доводы.

На поле, чуть в отдалении от небольшого здания космопорта, взлетало чьё-то судно — по размерам близкое к катеру и очень маневренное. А чуть ближе к нам опускалось совсем уж судёнышко — почти космошлюп.

Ведун с женщиной на руках замыкал нашу небольшую процессию, в то время как драко, насторожённый — одна рука за пазухой, вторая на рукояти ритуального меча, шёл впереди, чутко прислушиваясь к происходящему вокруг. Спокойные, деловитые звуки работающего взлётно-посадочного места не вызывали никакой подозрительности, так что я шёл, поддерживая за локоть шаркающего рядом Дана. Шёл и поневоле размышлял, как назвал Мангуста «донор». Господин. Он что, этот Дан, — раб Мангуста? Или на планете Мангуста такие порядки, что там есть не только слуги, но и рабы? Но тогда Мангуст странно относится к своему рабу: пьёт его кровь, а потом осведомляется о его состоянии. Ладно, не будем строить догадки на голом месте. Тем более на нас решительно надвигалась тёмная громада очень даже неплохой яхточки. Ещё пара шагов — и я узнал её!

Мм, конфетка!.. Я влюбился сразу и безоговорочно. Точнее, я был и ранее влюблён в эту красотку, но издалека, а если уж совсем честно, то заочно. Возил как-то одного по деловым вопросам, а чтобы не скучать в ожидании очередного старта, «листал» Сетевые каталоги звёздных кораблей. Сколько я тогда перемечтал!.. Смущённо посмеиваясь над собой, я даже играл в детскую игру под примитивным названием «Моё!». Наверное, в юном возрасте каждый прошёл через эту игру: «листаешь» каталог — и при виде предмета, от которого вспыхивают глаза, говоришь только одно ёмкое слово «Моё!».