— На номерном «порше» последней модели. На этом «порше» я видела Барта позавчера. Цвет самый модный, темно-золотой.

— Марс просветил меня, что они используют еще и «БМВ».

— «БМВ» Барт и его люди используют для устрашения, эта марка у них вроде визитной карточки. Подразумевается, что при виде «БМВ» те, к кому прибыли люди Барта, должны дрожать от страха.

— Но вы его не боитесь?

— Я? — Женевьев широко улыбнулась. Представьте, мой бывший муж Пьер, без которого Барт как без рук, все еще думает, что я к нему вернусь. Пока он так думает, я в безопасности. Ладно, хватит. — Обвив руками шею Марселя, Женевьев округлила глаза: — Марс, куда мы пойдем?

— Пойдем, куда прикажешь. Сегодня ты хозяйка.

— Ладно. У меня настроение потанцевать и побеситься. Жиль, пойдемте с нами? Я вызову подругу — закачаетесь!

— Спасибо, Женевьев. К сожалению, дела.

— Жаль.

Встав, Женевьев несколько раз перевернулась вокруг своей оси. Резко остановилась так, что модное платье, в которое она была одета, взметнулось. После того как Жильбер помог Женевьев усесться в «альфа-ромео», она вдруг изобразила завлекающую улыбку:

— Жиль, чуть не забыла. Скажите Дюбуа, старшему и молодому, пусть будут осторожней с Дерби. Вы ведь знаете, что такое Дерби?

— Конечно.

— Так вот, в этом году у Сен-Клу появился реальный шанс взять Дерби, обойдя наконец американцев. Он поскачет на Корвете, лучшей лошади сезона. Вы не представляете, как много может значить для Сен-Клу, да и для любого жокея, такая победа. Но он боится Дюбуа.

— Что, у Дюбуа тоже есть шанс выиграть Дерби?

— Никакого. Во всяком случае, я бы на него не поставила. Но в Дерби, до которого осталось меньше месяца, Дюбуа заявил новую кобылу, Гугенотку. Официально ее время укладывается в квалификацию, но не более того. Однако Сен-Клу вбил себе в голову, что это затемненная лошадь. То есть лошадь, настоящие возможности которой до поры до времени скрываются.

— И что из этого следует?

— Вчера по просьбе Марса я поговорила со своим бывшим мужем, он сейчас работает у Сен-Клу трениг-жокеем. Муж сказал: в самое ближайшее время его патрон этот вопрос прояснит. Расшифровать, что означает «прояснит»? Или вы поняли и так?

— Примерно понял, и все же на всякий случай расшифруйте.

— Если такой человек, как Сен-Клу, захочет что-то для себя прояснить, он не остановится ни перед чем. Так и передайте вашим Дюбуа. Скажите, пусть берегутся, вот и все.

Помолчав. Жильбер улыбнулся:

— Спасибо, Женевьев.

— Не за что. Я не боюсь ни черта, ни дьявола, но на всякий случай: вы меня не видели, я вам ничего этого не говорила. Хорошо?

— Конечно, Женевьев. Запомните, я у вас в долгу.

— Мы все друг у друга в долгу. Чао, Жиль, надеюсь, мы еще увидимся.

— Само собой. — Жильбер закрыл дверцу. С места «альфа-ромео» сорвалась почти одновременно с этим; почти тут же вслед за ней рванулась стоящая чуть в стороне машина Марселя.

Скаковых лошадей вот так, почти вплотную, рядом, Жильбер видел впервые. Анри, сидевший на одной из лошадей, протрусив мимо Жильбера, махнул ему рукой. Сюда, в депо, Жильбер приехал с утра, чтобы поговорить со старшим Дюбуа; с момента начала их беседы прошло примерно полчаса. Сейчас Эрнест Дюбуа стоял рядом с Жильбером, наблюдая за лошадьми. Наконец, с силой ударив хлыстом по сапогу, спросил не глядя:

— Значит, вы пришли сюда только для того, чтобы сообщить мне, что я приговорен?

— Примерно. Месье Дюбуа, вы ведь знаете, какая сила вам противостоит. Мне кажется, вам нужно просто… Жильбер замолчал.

— Что «просто»?

— Беречься, — Жильбер улыбнулся. — Очень беречься.

— Спасибо. Простите, месье Жильбер, почему вы это сделали? Зачем вам меня спасать? Ведь я вам никто.

— Вы отец моего друга. А значит, и мой друг.

— Вы сказали, эту новость, что я приговорен, вам сообщил человек, связанный с шайкой Сен-Клу? Да?

— Скажем так: человек, в силу обстоятельств знающий многое о шайке Сен-Клу.

— Кто, вы сказать не можете?

— Нет. По понятным причинам этот человек просил его не выдавать.

— Я спросил всего лишь из любопытства. Да и, честно говоря, месье Жильбер, новость, которую вы мне сообщили, для меня совсем не новость. Я ведь и сам отлично знаю, что приговорен.

— Вот как? — Жильбер довольно умело изобразил недоумение.

— Именно. — Усмехнувшись, Дюбуа тронул Жильбера за плечо. Тем не менее большое вам спасибо. Я буду осторожней. Больше он вам ничего не говорил, этот человек?

— Он сказал, что вы как будто заявили в Дерби новую лошадь, Гугенотку. И посоветовал предупредить вас, чтобы вы в связи с этим были осторожней. Если же вы хотите услышать мое мнение, хочу дать совет: берегите Анри. В связи с этой Гугеноткой.

— При чем здесь Анри в связи с Гугеноткой? На Гугенотке в Дерби поскачу я.

— Через Анри они могут попытаться выяснить, что там у вас с Гугеноткой. Вы же знаете, они не привыкли останавливаться ни перед чем.

С минуту Дюбуа занимался тем, что выгибал и разгибал хлыст. Наконец сказал:

— Пожалуй, вы правы. Хорошо, без телохранителей он у меня теперь и носу наружу не покажет.

— В таком случае не буду больше вас утруждать. — Жильбер улыбнулся, как обычно улыбаются друг другу при встречах и прощаниях хорошо знакомые люди. Дюбуа ответил точно такой же улыбкой. Затем, двинувшись вместе с Жильбером к его «фольксвагену», стоящему у конюшни, Дюбуа внезапно остановился. Сказал, не глядя на Жильбера:

— Знаете, месье Жильбер, я хотел сообщить вам одну вещь.

— Одну вещь?

— Да. Я хотел бы, чтобы вы знали истинную причину, но которой я поцапался с Сен-Клу. Эта вонючая мразь предупредила меня, что, если я хочу, чтобы у Анри все было в порядке в дальнейшем, Анри в этом Дерби должен скакать не на выигрыш, а всего лишь придерживать его возможных соперников. Как вы думаете, мог я это допустить? — Дюбуа похлопал себя хлыстом по ладони. — Сам не знаю, месье Жильбер, почему я вам все это сказал. Именно поэтому в этом Дерби Анри не будет скакать на Роу-Робине, а поскачу я на Гугенотке. Надеюсь, вы ничего этого Анри не передадите?

— Конечно, месье Эрнест.

— Просто мне хотелось, чтобы об этом знал хоть кто-то. Как-никак вы все же друг Анри.

Они обменялись крепким рукопожатием. Уже въезжая в Париж, Жильбер подумал: конечно же, Эрнест Дюбуа для себя давным-давно все решил.

«Вольво» медленно катил по центру Парижа. Телохранитель Анри Ли Чжуан взглянул на сидящего впереди за рулем подопечного: тот вел машину уверенно, видно было, что он отлично знает дорогу. Дневные улицы были забиты машинами, и это несколько нервировало Ли Чжуана, тем не менее пока, на его взгляд, его подопечному ничего не угрожало. Им всего лишь надо проехать до жокей-клуба и обратно. Однако, поскольку старший Дюбуа сделал ему хорошую накачку, Ли решил не расслабляться ни на секунду. Обладая седьмым даном по каратэ и без промаха стреляя с обеих рук, Ли Чжуан этими своими преимуществами в личных единоборствах нисколько не обольщался. В Сингапуре и Гонконге, где он работал до поступления в «Еврогард», неудачливым телохранителям соперники возможность применить свое боевое умение, как правило, не давали — в них и в их подопечных попросту швыряли гранату. Или перерезали автоматной очередью из проносящейся мимо машины. То же самое вполне могло произойти и здесь, в Париже. И именно поэтому сейчас, расположившись на заднем сиденье «вольво», Ли старался все внимание сосредоточить на зеркалах бокового и заднего обзора, чтобы уяснить, не сел ли им кто-то на хвост.

В машине было душно и жарко — чтобы обезопасить себя в пути, Ли настоял, чтобы все стекла были подняты. Машина шла рывками, то проскакивая в свободную щель впереди, то резко тормозя перед светофорами; иногда же им приходилось надолго застывать в пробках. На всякий случай Ли держал наготове под развернутой на коленях газетой автомат «узи».