Маг обернулся к лежащей на полу парализованной девочке. Высокая, с довольно таки округлыми формами... скорее уже девушка. Даже жаль, что придется убить. Тарган на секунду задумался, может оставить ее в живых? Однако в следующую секунду внутри мага разгорелась злоба на собственную мягкотелость. Что это он засентиментальничал? В глазах Таргана загорелся зловещий огонь.

  С засветившихся зеленоватым светом рук сорвалась туманная молния, вонзилась в грудь девушки и окружила ее тяжелым облаком - Тарган снова призвал призраков, подвергая девушку одному из самых болезненных и страшных заклинаний, известных магу. Запретное знание не лежало пустым грузом все эти годы, а послужило хорошей опорой для создания целой плеяды заклинаний. Заклинание Прожорливых Духов служило изощренной казнью - сонмы чудовищных порождений Бездны просто разрывали тело жертвы на куски, сжирая душу и плоть заживо. И вплоть до самого конца человек не мог сомлеть от боли - заклинание поддерживало его в сознании.

  Тарган щелкнул пальцами, отключая действие парализующего заклятия и шагнул в вспышку раскрывшегося портала, успев услышать на прощание знакомый басовитый гул и истошный, нечеловеческий вопль боли.

  Кричать Ира уже не могла - первые несколько воплей напрочь сорвали голосовые связки. Из рта корчащейся от переживаемой муки девушки вырывалось лишь тихое шипение, напрочь заглушаемое басовитым гудением.

  Глаза затянуло пеленой боли, но тем не менее Ира смутно различала окружавшие ее полупрозрачные белые силуэты в зеленоватом свечении. Ира понимала, что сейчас умрет - призраки разрывали ее на куски, припадали к артериям и цедили кровь, вгрызались клыками в ее плоть.

  Если бы она могла, то потеряла бы сознание. Ира изо всех сил молила Бога позволить ей умереть побыстрее. Однако призраки не очень спешили заканчивать пытки, наслаждаясь ее болью. Девушку замутило и она не обратила внимания на то, что в комнате стремительно похолодело. Окна заволокло, а в воздухе струями тумана проявились холодные потоки.

  Левая рука уже не слушалась девушку - сквозь раны кое-где виднелась кость, но внезапно Ира повернулась на живот, и используя только правую руку поползла к телу отца. Она знала, что он мертв и хотела умереть рядом с ним. Призраки взвыли от наслаждения и впились в неповрежденную пока спину.

  Струи тумана сгустились перед лицом девушки, обрели твердую форму. Перед девушкой лежал Меч. Внешне он полностью повторял тот, что показывал убивший отца колдун, но при этом очень сильно отличался. Она знала: этот - настоящий! Ира протянула руку вперед и схватила меч за рукоять. Движение далось ей с трудом, и девушка бессильно растянулась на холодном полу.

  Однако главное уже произошло. Касание к Синему Мечу пробудило в Ире нечто древнее, гораздо более сильное, чем человек. Она больше не владела телом, оно двигалось вне ее воли, но сознание заработало кристально чисто и очень быстро. Дотронувшаяся до меча рука перестала дрожать, по телу потекли потоки силы, ослаблявшие боль. Однако призраки не прекращали, и Ира понимала, что это всего лишь обезболивание.

  В дверь заколотили - крики девушки не остались незамеченными. В мозгу Иры мелькнула мысль: 'может, не надо?' тут же сменившаяся пониманием того, что ей не смогут помочь. Рука с мечом пошла вверх, на гранях синего острия заиграли радужные переливы. Красиво, подумала Ира. Меч мгновенно отек, как оплавившаяся свеча и превратился в длинный граненый кинжал.

  Ира подспудно догадывалась, что произойдет дальше. Она боялась этого, и одновременно жаждала всей душой - потому что ей очень хотелось наконец-то закончить эту муку, которая нет-нет да прорывалась даже сквозь созданную мечом преграду. Рука подвинулась левее, устанавливая острие кинжала напротив сердца. Ира закрыла глаза.

  На двинувшемся вниз острие заиграли блики. Кинжал окутался синим свечением и с легкостью пронзил грудную клетку девушки. Ира умерла почти сразу, с улыбкой облегчения. В следующий миг кинжал засветился и исчез в яркой вспышке.

Нилайх, Синий Домен Девятимечья.

Страддха, дорога неподалеку от деревни Лесной Яр.

  Небольшая, но бойкая кобылка ходко шла по увядающему лесу. Телега подпрыгивала на неровной дороге, опасно поскрипывая на каждом ухабе; то и дело приходилось направлять телегу в обход больших ям. Тем не менее, полностью избавиться от тряски не получалось и на каждый особо сильный удар из кузова телеги слышалось ответное недовольное постанывание.

  На разбросанной в кузове желтой соломе лежала женщина. На высоком лбу выступили капельки пота, лицо выражало раздражение и недовольство. Зарита носила ребенка под сердцем, и оттого стала без меры раздражительной и нервной.

  - Тише правь, не сено везешь! Это тебе побоку, хоть Тирану в пасть прыгай, а подумал бы, каково мне тутова трястись! - вновь напустилась Зарита на мужа, сидящего впереди. - Видать, не любишь ты меня совсем, так хоть ребенка бы пожалел!

  Ругалась Зарита зря. Лесной Яр находился в дикой глуши, и нормальных дорог к нему просто не существовало - только вытоптанное редкими путниками направление. Ближе к муниципиям дорогами занималась специальная служба; их выравнивали, выкладывали камнем. А Лесной Яр, с его двумя сотнями человек интересовал мало кого. Вот и приходилось трястись. Благо хоть, до деревни оставалось совсем немного, минут двадцать.

  - Сама виновата! Дернул же тебя Тиран в город ехать! Сдались тебе эти тряпки, без них бы не прожила. Или я тебе не говорил, чтобы дома оставалась, побереглась? Так нет же - поеду, нужно отрез ткани купить, посуду новую... Терпи теперь!

  Рикан, муж Зариты, терпеть не мог не владеть ситуацией. Характер мужик имел жесткий и предпочитал контролировать все вокруг. Но вместе с тем - жену любил до беспамятства, и ради нее мог пойти на что угодно. Тем больше его раздражала сложившаяся ситуация - хоть и хотелось ему помочь Зарите, избавить ее от неудобств, но сделать это он не мог. Удивительно, но забота о жене в результате превращалась в недовольное ворчание - накопленное за поездку раздражение время от времени вырывалось на свободу, и Рикан то и дело со злостью ругался на все, что попадалось ему под горячую руку: на левое колесо, которое давно уже стоило перепрессовать, на ветки, то и дело лезущие в глаза и даже на саму Зариту.

  Столкновение тяжелых характеров привело к тому, что поездка получилась очень нервной и довольно сварливой. Почти всю дорогу супруги грызли друг друга - разве что после ярмарки немного приутихли. Ненадолго, не больше часа - Зарита уткнулась в обновки и забыла ругаться; Рикан, не подначиваемый женой, немного успокоился.

  Впрочем, отдохнуть мужу Зарита не дала. Увлекшись покупками она так и сыпала вопросами: 'Смотри, правда красивая?', 'Нет, сюда смотри, ты куда уставился?' и размышлениями по поводу того, кому из какой ткани одежду шить. Рикан, которого эти вопросы интересовали мало, стоически терпел и пытался показать, что ему не все равно: 'Да, очень красивая кастрюля, милая', 'Я туда и смотрю', 'Да, милая, Заре кофточку надо именно такого оттенка'. Это продолжалось не так долго - вскоре Рикан психанул и Зарита оставила мужа в покое. Ехать стало полегче - из-за постоянной болтовни Рикан въезжал в яму за ямой, хоть Зарита, увлеченная обновками, этого попросту не замечала.

  Но надолго покупок не хватило. Уже вскоре - а по меркам Рикана, так вообще сразу - женщина отложила всё в сторону, и попыталась заснуть. Разбитая дорога поставила на ее затее ожидаемый конец, и Зарита вновь напустилась на мужа. Заставляя его скрипеть зубами, она поминала ухабы на дороге, покосившийся тын, сильно дымящую печь...

  Внезапно телегу тряхнуло особенно сильно. Рикан мог поклясться, что в яму они не попали - ему показалось, что вздрогнула сама земля. Зарита возмущенно заворчала, с новой силой напускаясь на супруга, но Рикан жестом прервал жену на полуслове. Мужчина остановил телегу и стал напряженно осматриваться.