Паша сразу же отверг помощь ребят в уходе за конем.

— Характер у него неважный, привычки имеет плохие, — объяснил дядя Паша ребятам. — Дисциплина у него хромает.

Резвунок, вероятно, понял, какой поклеп на него возводит Паша и схватил его зубами за ухо.

— Вот видите, еще и кусается.

Если бы Резвунок обладал даром речи, он бы сказал, что дурные привычки есть и у самого дяди Паши.

Разве это хорошая привычка, возвращаясь с продбазы, забегать в буфет и задерживаться там у стойки? Надоедает ждать. Поэтому Резвунок частенько уходит от буфета и является прямехонько к кладовщику курорта или к кухне, где его всегда угощают куском хлеба с солью.

— Признайся, Ида, что ты провалилась с этим «животным» кружком, — ехидничала Ляля, рассматривая себя в зеркальце.

— Не с животным, а с животноводческим, — поправила ее Марксида.

— Ну, пусть будет с животноводческим, все равно провалилась. И все большие ребята над тобой смеются.

Ляля старательно оттирала следы чернильной пятерни на своей розовой физиономии.

— Попробуй кислотой, — посоветовала Марксида.

— Скажешь еще! У меня кожа нежная.

— Она у тебя толстая, как у носорога…

— Да как ты смеешь?! — возмутилась Ляля. — Ты просто злишься, что Митя за мной бегает, завидуешь! А на тебя и твои кружки не обращает внимания.

Марксида вспыхнула.

— Я? Завидую тебе? Может быть, скажешь, что я мечтаю получить такую же пощечину, какую тебе вчера при всех закатил Митя? И за дело!..

Ляля разозлилась.

— Свинопас несчастный! Я ему за эту пощечину отомщу!..

Все ребята сидели за столом. Последней к завтраку явилась Ляля.

Как было принято в санатории, опоздавшую встретили насмешливыми хлопками. Ляля не смутилась, подойдя к своему столу, она не села на свое место, а громко обратилась к воспитательнице:

— Светлана Ивановна! Переведите, пожалуйста, меня за стол к Фредику.

Фредик поперхнулся от неожиданности.

— Я не хочу сидеть здесь!

— Почему? — удивилась Светлана Ивановна.

— Не хочу сидеть рядом со свинарем, от него пахнет свиньями.

В столовой стало тихо, очень тихо. Марксида побледнела. А Митя покраснел до слез.

— Сейчас же извинись перед Митей за бестактность и садись на свое место, — сурово сказала Ляле Светлана Ивановна.

Капризно надув губки, Ляля села.

Митя, молча, не глядя на нее, выбрался из-за стола и вышел из столовой.

— Я не желаю тебе подавать принципиально! — дежурная по столовой Тома из-под самого носа Ляли взяла тарелку с супом и отнесла ее обратно в раздаточную.

— Подумаешь! Сама возьму!

Ляля, вскинув голову, отправилась за супом сама.

— Вся наша десятая палата не будет с тобой разговаривать до тех пор, пока ты не извинишься перед Митей, — заикаясь от волнения, сказала Ляле всегда тихая и деликатная Рая.

— И не подумаю. Отстаньте! Вот привязались!

— Ляля! После обеда зайдешь в кабинет к Надежде Сергеевне, я там буду тебя ждать, — сказала Светлана Ивановна.

— Мораль будет читать, — захохотал было Фредик, но Марксида так посмотрела на него, что Фредик умолк.

— Светлана Ивановна! Мы должны поступок Ляли обсудить и на общем собрании, — дрожа от гнева, говорила возмущенная Марксида.

— Правильно. После полдника собери ребят…

Через несколько минут Ляля растрепанная, красная, в слезах, выскочила из кабинета главврача.

— Ребята! С Ляльки «стружку снимали!» — оповестил всех мальчишек Леня. — А мы ее еще на собрании малость проработаем.

Собрание было очень бурным.

— Как тебе не стыдно так обидеть человека? — возмущались девочки.

— Ветчину с горошком любишь? — кричали мальчишки.

— Сегодня за завтраком съела свиную отбивную и еще просила?

— А кто пасет ветчину с горошком? — спрашивал Леня, — Эх ты…

— А он меня по щеке ударил, это ничего? — защищалась Ляля.

— А за что?

Она прикусила язычок.

— Сейчас же извинись перед Митей! — потребовала Марксида.

— Не извинюсь! Стану я унижаться перед каким-то деревенским мальчишкой, свинарем несчастным.

— Сама ты несчастная… Свинарей сам Никита Сергеевич в Кремле принимает! Может Митя тоже в Кремль поедет!..

Ляля не сдавалась.

Собрание ребят постановило: вынести Ляле порицание и сообщить об этом в школу и пионерскую организацию.

— С песочком тебя протерли, — злорадствовал Леня.

Убежав из пионерской, Ляля кинулась к дежурной сестре.

— Мне плохо… дайте брома или валерьянки… скорей…

Подоспела Минна Эриковна.

— Что с тобой, деточка? Кто тебя так обидел? Что случилось?

Заломив руки, Ляля упала на диван.

— Нет, это возмутительно! Я не останусь в этом санатории ни одной минуты, я сейчас же уеду, дам маме телеграмму и уеду… Терпеть такие неприятности из-за этого свинаря!

— Пожалуйста, уезжай, здесь никого насильно не держат, — раздался ровный голос Надежды Сергеевны. — Светлана Ивановна! Помогите Ляле отправить телеграмму.

Лялю обескуражила легкость, с какой ей разрешили отъезд. Она ждала, что ее будут уговаривать, просить, молить. Но отступать было неудобно и она принялась составлять телеграмму. Пальцы Ляли были измазаны чернилами. Бумага в кляксах. Почти целая тетрадь — изорвана на черновики. Наконец, телеграмма была составлена.

«Мама, срочно, даже сверхсрочно, приезжай за мной. Увези меня в Карловы Вары, мне здесь не нравится.

Целую. Ляля».

Вечером, во время обхода санитарной комиссии, Леня вдруг обратился к дежурной сестре:

— Дайте мне, пожалуйста, брома или валерьянки…

— Что с тобой? — встревожилась сестра.

— Мне плохо…

Леня упал на кровать и закричал во весь голос, подражая Ляле.

— Увезите меня в Карловы Вары! Мне здесь не нравится!

Ребята покатились со смеху. Засмеялся и Митя.

Через день пришла телеграмма от Лялиной мамы:

«Сиди не рыпайся, подробности письмом».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

НЕУДАЧНЫЙ СЮРПРИЗ

Ляля извинилась перед Митей, но вела себя вызывающе. Митя страдал. Ему хотелось сказать Ляле такое, что причинило бы ей боль. И хоть она ему по-прежнему нравится, он может без нее обойтись, может… Пусть она знает, что он в ней совсем не нуждается. Но Митя не находил слов. И вместо того, чтобы забыть Лялю, все чаще о ней думал.

На беду у Мити пропала его рубашка, та самая, в чернилах, с длинными рукавами. Искали повсюду, не нашли.

— Пропала, как корова языком слизнула, — печалился Митя.

— А я видел, как из нашей палаты выбежали Рая и Марксида, — громко заявил Леня.

— Ты лучше молчи! — с досадой крикнула на него покрасневшая Ида.

— Не буду молчать! Сейчас побегу к Светлане Ивановне и скажу, что вы украли Митину рубашку. И пусть вас милиция заберет.

— Мы сами пойдем к Светлане Ивановне. — И девочки побежали в пионерскую. Но Леня их опередил. Он прямо с порога крикнул:

— Светлана Ивановна, эти девочки украли Митину рубашку. Я сам видел. Как не стыдно!

Девочки схватили его и выставили за дверь…

— Я вас слушаю, — настороженно сказала Светлана Ивановна.

— Это правда. Мы потихоньку взяли у Мити рубашку. Помните, мы залили ее чернилами? Решили сами выстирать и сделать Мите приятный сюрприз, а получилось вот что…

Расстроенные девочки показали Светлане Ивановне Митину рубаху, всю покрытую расплывшимися чернильными пятнами. У девочек дрожали руки и губы.

— Что теперь делать?

— Подождите, не огорчайтесь, у меня есть книжка, где написано, как выводить чернильные пятна. А пока давайте ее намочим в тазике.

Сказано — сделано. Достали тазик. Намочили. Светлана Ивановна принесла книжку и лимонную кислоту.

Закрывшись на крючок в ванной, они все вместе принялись выводить пятна. Скоро вся коробка лимонной кислоты кончилась, и Светлана Ивановна послала няню Марусю в «Гастроном». Кислоты в «Гастрономе» не оказалось и Маруся принесла уксусной эссенции. Решили, что это даже лучше, и принялись дружно тереть… Пятна исчезли. Рубашку прополоскали в воде и в тихий час высушили на веранде.