Гнуски интересны как раз с этологической точки зрения. Их поведение нарушает все рамки зоопсихологии. Они ведут себя -- как разумные. Но и человеческая психология с ними пасует. Гнуск ведет себя как психопат, как маньяк -- по отношению ко всему живому. Но ведь при этом они питаются, размножаются, живут в стаях. Умеют пользоваться предметами.

   Киба занимался ими с точки зрения биофизики облачного тела, но заезжал и в зоопсихологическую область.

   Видимо, облачное тело гнусков в итоге навело его на определенные идеи, и Киба перешел к самой модной и в то же время традиционной для дарайской науки теме -- свойства облачного тела творцов, связь облачного тела, его подвижности и сродства к Медиане -- и способности к творчеству.

   На эту тему он написал ровно одну работу, промерив медианные параметры у нескольких сотен дарайских офицеров, простых граждан, и у пары десятков пленных гэйнов.

   В принципе, в ней не было ничего нового, все это делалось и до Кибы; выводы он сформулировал осторожно и не очень уверенно.

   Эта работа была написана около двух лет назад, и с тех пор старик не только ничего не делал, но и что интересно, о нем в сети не было никаких упоминаний.

   Что ж, пожилой ученый имеет право уйти на покой. Может быть, в конце концов, стали сдавать умственные способности. Может быть, пропал интерес к работе. Но Киба за всю жизнь cоздал себе имя, его приглашали хотя бы в качестве свадебного генерала на симпозиумы и почетные заседания, на телевидение -- с умным видом вещать что-нибудь идеологически правильное. Что гнуски -- не плод преступления, а милые обезьянки, которые сами по себе возникли. Что демократия не в сто, а в тысячу раз лучше дейтрийского и готанского тоталитаризма, а эти последние два вида тоталитаризма суть одно и то же, аминь. Что дейтрины ничем таким принципиально от дарайцев не отличаются, а их лучшие результаты в Медиане -- изолированное расовое свойство...

   Два года назад старик вещать перестал.

   Вероятно, развивается деменция. Или какое-нибудь еще старческое заболевание. Он мог бояться смерти и оплатить уход.

   Кельм, приняв меры предосторожности, позвонил в научный центр, в котором все еще числился пожилой ученый. Представился корреспондентом журнала "Образ" (корочки внештатника у него и в самом деле имелись -- на всякий случай). Сообщил о желании написать серию очерков о выдающихся ученых современности. Спросил о местонахождении Кибы и возможности взять интервью.

   Ему ответили -- неожиданно -- сразу. Кельм уже рассчитывал, что придется ехать в институт, долго и утомительно беседовать со всеми подряд. Но девушка на телефоне была доверчивой и исполнительной. Прямо как Ивик. Она ответила:

   - Видите ли, сейчас это вряд ли возможно. Мэрфел* Киба болен, у него сложное психосоциальное расстройство. Сейчас он находится на лечении в атрайде.

   *"мэр"- приставка, означающая высокое научное звание.

   С явки, которую Кельм использовал для анонимного звонка в институт, а затем - в атрайд и еще кое-кому, разведчик сразу поехал на работу.

   Он вел машину автоматически, почти не глядя в сумеречное пространство перед собой. В городе уже темнело, как всегда в это время года, а сеть разноцветных огней к Дню Возрождения еще не вспыхнула. Кельм миновал старинный центр (всего этого - вековых зданий, мостовых, соборов - Дейтрос лишен навсегда), вылетел на изогнувшийся упругой дугой виадук, потом нырнул в туннель (а такое в Дейтросе еще не скоро построят, не хватает средств). "Лендира" медленно ползла по ноздреватому черному покрытию, в строю таких же прозрачно-глянцевых авто, под призрачным сиянием подземных светильников. Туннель кончилось, и Кельм заметил, что за те несколько минут, пока он пересекал жилые тивелы, небо еще потемнело. Он снова вышел на виадук, который впадал уже непосредственно в шоссе, ведущее к лиару - комплекс располагался на отшибе от городских кварталов. Хоть иллюминация ко Дню Возрождения еще не зажглась, мириады огней внизу ослепляли - страшно взглянуть, город казался растеленным ковром световых гирлянд, гроздья сияющих башен-небоскребов вздымались в небо, ковер света причудливо изгибался, образовывал несколько этажей и снова уплощался, доходил до самого горизонта во все стороны, куда ни взгляни. Ивик бы восхищалась, наверное, подумал Кельм, ощутив знакомую теплоту внутри. Всегда так - когда думал о ней.

   И снова - о Кибе. Достать его из атрайда будет непросто, но других вариантов Кельм не видел. Непросто - но все-таки можно. Ради такой цели, пожалуй, стоит рискнуть.

   Вот только эта непонятная слежка в последнее время.

   И Эрмин. Что теперь делать с ним? Вытаскивать сразу двоих? Кельм сомневался, что такой вариант пройдет. Поэтому - лучше не думать.

   Киба находился, как уже удалось выяснить, в Южном атрайде, на другом конце города. Кельм стал размышлять об этом, и подъезжая к воротам лиара, уже знал в общих чертах, кого и как задействует в операции. Гнусно, что самому надо держаться от всего этого подальше. Эта слежка... Чем бы она ни была вызвана - надо быть осторожным.

   Очень осторожным сейчас.

   Кельм машинально помахал карточкой перед сканером, въехал в открывшуюся щель ворот, сразу свернул к парковке. Поставить машину удалось под крышей, очень удобно, Кельм не любил парковаться под открытым небом, машине это на пользу не идет; он тщательно запер дверцу, боковым зрением отмечая безлюдие в гараже, ровные ряды машин, и чью-то маячащую у лифтов фигуру. Неважно. Кельм подхватил кейс с ноутбуком, двинулся к лифту, на ходу готовя радушную улыбку. Мужчина курил, стряхивая пепел прямо вниз, сквозь отверствия решетки на железную широкую лестницу. Кельм кивнул, здороваясь ("добрый вечер") и вдруг приостановился. Он знал этого офицера, и простая вежливость требовала обмена двумя-тремя репликами.

   - Здравствуйте, Кэр, - произнес дараец, - так поздно на работу?

   - Были дела в городе, - пояснил он, - задержался на перерыве. А вы что-то тоже сегодня поздновато... Вьеро? Я не ошибаюсь?

   - Нет, это я и есть, - ответил офицер, - и кстати, пользуясь случаем, хочу еще раз поблагодарить.

   - Ну что вы, какие пустяки, совершенно не за что...

   Дараец загасил сигарету и сделал шаг назад, подальше от лифтов. Кельм невольно последовал за ним.

   Несколько декад тому назад ему случилось выручить Кийна Вьеро, простого армейского офицера, вир-гарта. Кельм тренировал группу вангалов, коими командовал как раз Вьеро. Обычно генетически измененные солдаты в мирном состоянии добродушны и незлобивы, но случилось так, что меж ними возникла драка, и один вангал был необратимо покалечен. Отправлен в результате в Колыбель. Вьеро грозило разжалование, а может быть, даже увольнение, но Кельм написал докладную о том, что драка случилась в то время, когда вир-гарт совершенно законно на занятиях отсутствовал. Сам Кельм никоим образом не мог нести ответственность за поведение вангалов. Собственно, и быть свидетелем невиновности Вьеро его никто не обязывал и даже не просил. Сам Вьеро, как и многие дарайцы, даже не подумал о дейтрине, о том, что тот может быть свидетелем защиты. Но вот Кельм это сделал, сам не зная толком, почему. И как видно, офицер это не забыл - да такое ведь и не забудешь.

   - Кэр, - заговорил снова Вьеро, - услуга за услугу... Я хотел вам кое-что сказать. Не знаю, пригодится ли это...

   Кельм напрягся. Вьеро щелкнул зажигалкой, поджигая новую сигарету. Он был северянин - и по фамилии, и по внешности: невысокий для дарайца, круглолицый, с крупными голубыми глазами.

   - Я вас ждал здесь специально. Понимаете, завтра я ухожу со своей частью в экспедицию. То есть неизвестно, когда теперь... а вам это может быть интересно.

   - Да, я слушаю.

   - Я случайно узнал вот что. Из штаба поступило сообщение. Словом, аналитики просчитали, что все оружие, произведенное в нашем Лиаре, оказывается неэффективным. Все наши маки... они не работают вообще.