Аланы не дошли до блок-поста всего три километра и расположились на ночевку. Утром их лагерь был отрезан от дороги карачевскими войсками. Олег пригнал целый полк. Три тысячи человек. Шестикратное преимущество. Десять минут потребовалось для того, чтобы возвести стену из сцепленных между собой бортами телег. Черниговский посол был в ярости, которую успешно скрывал. Он, воевода черниговского князя, должен выдать на смерть всех алан, которые замешаны в смерти холопов на границе. Вопрос был не в количестве приговоренных к смерти алан, таких было меньше тридцати. И не в том, что командовал ими брат самого аланского вождя. При таком решении воевода терял своё лицо. Да и сами аланы никогда на такое бесчестие не согласятся. К полудню срок ультиматума истек. Лагерь алан закрыла туча стрел. Стрелы лились нескончаемым потоком дождя. Ответная стрельба алан не давала эффекта, на телегах карачевцы установили большие деревянные щиты. От безысходности аланы бросились в атаку, пытаясь прорваться. Между телегами были зазоры больше метра, но телеги были сцеплены между собой щитами, которые были шире телег. Крепость на колесах ощетинились частоколом копий и превратилась в цепочку огромных ежей. За баррикадой, в безопасности, стояли лучники и арбалетчики, в упор расстреливающие аланских рыцарей. Черниговская гвардия откатилась назад, к самой границе леса, куда не доставали стрелы. Телеги тотчас расцепили, и пехота начала двигать крепость на колесах вперед. Где-то зазор увеличивался, где-то образовывался затор, но ехали медленно с остановками, и пехота успевала выровнять огрехи. Часа через два расстояние сократилось до сотни метров, аланы стали бросать лошадей и уходить в лес. На их поиски бросились охотничьи отряды с собаками. У карачевских охотников были особые собаки, готовые загрызть человека, способные нападать даже умирая. Олег-Муромец приказал пленных не брать. Олег видел шурина только дважды. Мельком. Но тот был любимым братом покойной жены.

Посол-воевода чудом выжил, он остался в шатре и Никита успел спасти его, отменив приказ Олега на тотальное истребление. Посол уехал в Чернигов, не пожелав отдать Коробову договор, подписанный князем. Олег напрасно уверял черниговского воеводу, что конфликт исчерпан, что кровь его шурина смыта кровью алан. Воевода начал подозревать его в трусости. Мямля Коробов, с его желанием мира любой ценой, вызывал у воеводы только презрение. Виноватое лицо Владимира Александровича, его скорбь по убитым аланам, низвели Коробова в самый низ воеводской табели о рангах. От общения с ним воевода испытывал чувство брезгливости.

Черниговский посол ехал не спеша. Он не думал о том, что самое удобное время года для войны — конец зимы, что князю нужно будет собрать свою рать с громадной территории, а для этого нужно время, поэтому ему необходимо как можно быстрее вернуться в Чернигов. Нет! Он думал о том, как остаться целым и невредимым после доклада князю.

Неизбежность войны стала очевидна даже Коробову. Как только посол уехал, Владимир Александрович собрал совет.

— Не надо было отпускать посла, следовало подержать его «в гостях», и если, как планировалось по договору, прибыл бы новый князь карачевский Василий, война передвинулась бы на следующий год, — завел старую песню Коробов.

— Слухи разносятся мгновенно. Василий — ребенок, но рядом взрослые дядьки, — парировал Олег.

— Нужно собирать войска. У князя с ополчением больше двадцати тысяч выйдет. А у нас сейчас около шести, да к тому же большинство — дети, — заговорил, обычно молчащий, Валера.

— Какие войска? — удивился Олег.

— С твоей «родины», из Мурома. Можно успеть нанять ушкуйников, и волчат-пруссов Никиты позвать из Риги, — предложил Валера.

— Нанимать можно всех. Во все города пошлем вербовщиков. Особенно важно это сделать в черниговском княжестве. Когда еще князь гонцов пошлет к своим вассалам! Олег, ты сможешь замедлить этот процесс? — невнятно пробормотал Коробов. Дырка, на месте удаленного зуба, заживала плохо. От волнений двух последних дней десна снова начала болеть.

— Блокировать Чернигов? Убивать всех посыльных?

— А если они под купцов замаскируются? — уточнил задачу Валентин.

— Режем всех подряд, — сделал вывод Олег, — князя Мстислава Святославича пробуем подстрелить?

— Пробуем. Но ты говорил, что он не выходит из кремля? — легко согласился Коробов.

— Да, бережётся князь страшно, оно и понятно — на него уже было несколько покушений. На охоту совсем не ездит, — расстроено сообщил Олег. Все замолчали, обдумывая планы подготовки к обороне.

— Я предлагаю не ждать, а напасть самим, — неожиданно предложил Никита.

— Нет! Карачев отлично подготовлен к нашествию врага. Мы можем успешно справиться с черниговским ополчением, имея в армии одних только «мальчишек». Дорога в Брянск на десять верст завалена с двух сторон буреломом так, что две телеги с трудом разъедутся. Зимник по реке превращен в смертельную ловушку. Так пусть черниговский князь приведет сюда двадцать тысяч ополченцев, нам будет на ком тренировать молодежь! — воспротивился инициативе Никиты Олег.

— Завалы на брянской дороге разделены на двадцать отдельных участков. Их можно выжечь за три недели. Что касается плотины на реке, то открывать воротом щиты зимой ни разу не пробовали. Они могут быть так схвачены льдом, что ничего не получится. Наши расчеты на высокую волну тоже могут не оправдаться. В теории всё красиво: трехметровая волна ледяной воды смывает врага! Только никто не знает, какой уровень волны будет через двести метров, — как всегда Коробов был слишком осторожен.

— Ерунда! Три километра, пока река течет зажатая берегами трехметровой высоты, волна будет очень высокой. Надеюсь, пленные не сачковали, работали, как следует? — спросил Коробова Олег.

— Любая ловушка требует проверки!

— Давно пора проверить. Построили две плотины: здесь и на реке Велимья. Как только первая ловушка сработает, враг станет вдвойне осторожным на реке, растянет интервалы между отдельными отрядами. Так что вторая ловушка почти бесполезна. Давайте сегодня же и откроем ближнюю плотину, — предложил Олег.

— Не о том говорим. Дядя Володя, зачем нам уничтожать двадцать тысяч русских?! Даже если они на девяносто процентов будут состоять из черниговских жителей. Уверен, мы можем взять Чернигов с теми же минимальными потерями. Ригу взяли! Дядя Володя, оборона — это огромная мясорубка, — эмоционально заговорил Никита.

— Это не мясорубка! Либо огромный холодильник, либо еще больший гриль! — засмеялся Олег.

— Олег! Твой черный юмор неуместен, — недовольно произнес Коробов.

— Как хотите, но я забираю свои войска и ухожу в набег на Чернигов! — заявил Никита.

— У тебя есть свои войска? — презрительно засмеялся Олег.

— Ты удивишься, когда поймешь, что их больше половины, две трети ратников — мои. Все старики, кроме твоих диверсантов и те, что прошли экзамен. Я со всеми заключал договора!

— Формально он прав! Особенно, с точки зрения самих ратников! — подтвердил Коробов.

— Хорошо! Оставляем пять сотен раненых, простуженных и травмированных для обороны Карачева, а я с диверсантами отправляюсь вместе с Никитой, — казалось, даже с радостью заявил Олег.

— Обоз с интендантами пусть догоняет, а мы пойдем скорым маршем, — у Никиты сорвался голосок от радости.

— Торопиться не надо. Вначале идем на «крейсерской скорости», а последние два перехода форсируем. Сююрпризз!

— Трусливые ублюдки напали на алан неожиданно, — вещал воевода черниговскому князю.

— Утром окружили, дали время до полудня? — переспросил князь.

— Да! Они сразу после полудня начали стрелять. Никто не ждал нашего ответа. Обычно вызывают поединщиков, потом мелкие стычки, чтобы прощупать противника, затем Олег-Муромец мог снова потребовать выдачи убийц шурина. Мог пригласить меня на новые переговоры, или прислать своих послов. Так полагается вести себя честным людям, — негодовал воевода.