— Наверное.

Они помолчали с минуту.

— Ладно, я пойду, — прервал неловкое молчание Ингвар, — стая ждёт. Доброго сна, Энгельс.

— Доброй охоты, Ингвар. — Энгельс дружески хлопнул вожака по плечу.

Он заметил, что его шурин ушёл глубоко задумавшись, и в очень скверном настроении. И оба они знали почему.

Охота в эту ночь никак не вязалась.

— Мне нужны, такие как ты, Ка-тя, женщины с характером. — Он с довольной улыбкой посмотрел на Порошку, затем вновь повернулся к Кате. — На этот раз я правильно произнёс твое имя, можешь не отрицать это.

Он мило улыбнулся. Его улыбка была слишком милой и как-то не вязалась с холодными, как сталь клинка, глазами, длинными хищными клыками и вообще всем обликом величественного вампира.

— Почти, — ответила девушка. С тех самых пор как она находилась в логове этих кровожадных упырей, то есть где-то около часа, её глаза не переставая, обследовали всё, наполненное всякого рода вампирами, помещение не упуская ни одной малейшей детали, — ошибка лишь в ударении.

— Дьявол, женщина, перестань, пялиться по сторонам. Когда ты здесь хоть немножко поживёшь, у тебя и в мыслях не будет сбежать от нас. Тебя потом и колом, даже осиновым, не выгонишь из семьи. — Он многозначительно обвёл рукой дюжину собравшихся здесь женщин.

Пойманная именно за такими соображениями Катя виновато проследила за его рукой. Окружавшие её женщины были всё определённо прекрасны, за исключением, пожалуй, одной карлицы, которая к тому же, по-видимому, страдала ещё и повышенным содержанием мужского гормона, так как подбородок и щёки её украшала густая короткая щетинка. Или это была не карлица?

Были среди этого женского батальона и брюнетки и блондинки, как например Порошка, и рыжие. Bсe в лёгких, полупрозрачных белых платьях — и это-то несмотря на позднюю осень стоящую на дворе — какое в последствии выделили и самой Кате. Из книг и кинематографа девушка знала что вампиры это ничто иное как мертвецы, кем видимо предстояло стать и ей после их укуса, поэтому, наверное, им и не было холодно, ведь мертвецы, пусть даже и ходячие, не в состоянии что-то ощущать. Да, тогда её скромные познания только и ограничивались чьей-то художественной выдумкой, а узнать о реальней жизни настоящих вампиров ей лишь предстояло в последствии.

— Знакомьтесь, девочки, это Ка-тя, некоторые из вас с ней уже знакомы. — Он кивнул в сторону несчастной Порошки и, рядом с ней стоявших Маришки и Ватрушки. — Теперь она член нашей дружной семьи, и эту ночь я проведу не с кем-то из вас, а с ней.

— Что? — Задыхаясь от возмущения, Катя непонимающим взором окинула всех присутствующих. Постепенно осознание вышесказанных слов доходило до её, отказывающегося во всё это верить, разума.

Кто-то ей миролюбиво улыбался, а кто-то с откровенной ненавистью и зашипел, по-видимому, имея на Него свои виды, на которые Катя не имела ровным счётом никакого желания, и на Его расположение нисколечко не претендовала.

— А ты разве не знала? А ну да, от куда же? Так слушай, твоя первая ночь вампира целиком и полностью принадлежит мне. Это Закон. — Невозмутимо ответил Он.

— Она ещ-щ-щё не вампир, — протестующе зашипела Парошка.

— Но скоро им станет, это лишь вопрос двух-трех дней. — Его голос стал заметно твёрже.

— Закон гласит, что Тебе принадлежит первая ночь вампира, а она пока не вампир. Так гласит Твой Закон. — Упрямо повторила обезображенная крестом блондинка.

Зал беспокойно зашевелился и зашипел.

— Хорошо. Хорошо. — Он с трудом пытался скрыть очевидную злобу. — Я чту Свой Закон. Отложим это на пару дней.

Послышались менее шипящие звуки, страсти не надолго улеглись. Таким образом, сама того не ведая ревнивая Порошка, отложила ненавистное наказание Кати и дала ей некоторую отсрочку, которая могла пообещать очень многое, ведь время это лучший наставник, лекарь и судья. Оно когда надо и накажет и рассудит и вылечит, если захочет, конечно.

— Ты, как и каждая из твоих сестёр прежде, — спокойно продолжал Он, — можешь выбрать себе семью только для своей индивидуальной мести, ведь помимо нашей общей цели, мы должны что-то делать и для своего личного удовольствия. Итак, кого же ты выбрала? Ведь по Моему Закону я могу это спросить сейчас? Не так ли, Порошка?

Та виновато отступила, не опуская, однако гордой головы.

— Ну, мы ждём, Ка-тя. Да, и смени имя, оно слишком режет слух, — раздражённо заметил Он, беспечно махнув рукой. — Ватрушка поможет тебе в этом. Итак, твой выбор? Так приятно каждый раз слышать эту сладкую песню мести. Может, услышим и чьё-нибудь знакомое ненавистное имя.

Все с нескрываемым нетерпением уставились на Катю.

— Я… я… но я… не знаю. — Неуверенно пробормотала девушка.

По залу пронёсся лёгкий шёпот неодобрения.

— Я знаю, ты растеряна, такое бывает. И всё же… — Его глаза стали ещё холоднее. — Девочки, помогите ей, ведь ей тяжело, она ведь новенькая. Ну, Порошка, сообщи нам свой выбор, кажется, у тебя язык чешется, такая ты сегодня разговорчивая.

Горделивая упырица смело выступила вперёд, проигнорировав Его недобрый взгляд.

— Я уже давно выбрала лорда Уткинсона и его семью. Я буду мстить ему медленно и жестоко, как и любому другому кто причинит мне хоть маломальский, но вред. — В течение всего своего монолога, она в упор смотрела на Катю, не отводя жёлто-зеленных глаз. Зрачки её сузились, клыки удлинилась, голос стал более шипящим. Ни у кого не осталось сомнений в том, для кого именно были произнесены эти слова, и во всём помещении не нашлось бы не одного вампира, который не порадовался бы, что не она сейчас находится на Катимом месте. Даже Он не хотел иметь столь сильных духом в своей ненависти врагов.

— Отлично, многие считают, что я слишком кровожаден, но я ничего не могу с собой поделать обожаю запах и вкус человеческой крови, вид чужих страданий и предчувствие обречения на вечные муки моих собственных жертв. — По его виду можно было сказать, что сейчас Он, несмотря на, в некотором смысле кровное родство, накинется на кого-либо из собравшихся здесь женщин. Настолько изменилось Его, и без того не очень привлекательное лицо. Даже на привыкших к разного рода ужасным зрелищам упыриц, оно производило жуткое зрелище. В конце концов, он был не укушенным, а первородным вампиром, от того и вид при обращении у него был кошмарнее. Дело было не в обычном для вампиров изменение глаз и клыков, а в чём-то более серьёзном, в полном общем уродстве. Всем сразу стало очевидно, что Он проголодался.

— Напомни, кому предназначена твоя месть, Маришка? — В Его охрипшем вдруг голосе послышалось нетерпение.

— Я выбрала Алъбатрасов. — Просто ответила та, скромно пожав плечами.

— Семейство Альбатрасов. Неплохо, неплохо. Я и сам имею на них зуб, точнее два. Решили соединить воедино все народы. Глупцы. С вампирами им этого не удастся, мы не такие слабаки. Ладно, хватит. — Он устало поднял руку, — Ка-тя?

— Не думаю, что могу кого-нибудь выбрать, — неуверенно ответила она на Его вопросительный взгляд.

— Хорошо. — Он окинул взглядом собственника присутствующих. — Даю тебе время подумать до Моей первой ночи, но тогда ты будешь должна, просто обязана ответить. Таков Закон. Мой Закон. — Он повернулся к своим верным сподвижницам. — Я ухожу, я проголодался. Наташка придёшь ко мне чуть позже…

Стоявшая чуть в стороне хрупкая брюнетка скромно поклонилась.

— Но сегодня моя очередь. — Возмущенно воскликнула Порошка.

— А ты научись держать язык за зубами. — Холодно ответил Он, окинув её не менее ледяным взглядом.

Недовольная Порошка со злостью уставилась на довольную, словно получившую похвалу от любимого хозяина собаку, Наташку. Та словно ей назло скинула Саян скромности и с победоносным видом подошла к Нему и прижалась посильнее. Он не обратил на неё ровным счётом, ни какого внимания, лишь бросив на ходу:

— Проводите новенькую в опочивальню. И что бы с ней всё было в порядке. Слышала, Порошка?