— Что всех франков выгонят с этой стороны моря к середине лета.
— Я думаю, чтобы выгнать нас, понадобится больше всадников, чем есть у Саладина. Неважно, кто будет помогать ему.
— Говорят, у него сто тысяч человек. И по крайней мере двенадцать тысяч вооруженных рыцарей. — Широкий конец пестика чиркнул по верхнему краю чаши, и ритм сбился. Амнету понадобилось два раза стукнуть им, чтобы войти в ритм снова.
Он знал, каковы силы Ордена тамплиеров, и он мог предполагать, чем располагает Орден госпитальеров. Христианские бароны по всей стране тоже могут кое-что выставить. Но в общей массе это не составит и одной пятой сил Саладина.
— Ты наслушался страшных сказок на базаре, Лео.
— Я знаю, господин Томас. А что вы смешиваете?
— Зелье для тебя, чтобы излечить твое любопытство. Юноша понюхал смесь:
— Фу!
Король Ги радовался, видя пот Рейнальда де Шатильона.
Тот вбежал в палату для аудиенций, и его башмаки почти выскользнули из-под него на полированном полу, когда он попытался остановиться. Колени его дрожали, туника перекосилась на теле, всегдашняя улыбка исчезла с губ. Рейнальд был в панике.
Как замечательно было видеть, что человек, который считал себя лучше всех — даже лучше короля! — находится в состоянии неуверенности и страха.
— Мой господин Ги! — голос Рейнальда даже дрожал. — Сарацины ополчились против меня.
Ги де Лузиньян выждал подобающую паузу.
— Они борются против всех нас, Рейнальд. Каждый день каждый из них, кто может дышать и держать меч, ищет смертельных столкновений с франками. Почему ты думаешь, что чем-то отличаешься от них?
— Сам Саладин издал декрет, в котором он обвиняет меня в преднамеренном богохульстве. Они жаждут священной войны против меня.
— А ты богохульствовал, Рейнальд? — Ги наслаждался ситуацией.
— Никогда по отношению к нашему Господу и Спасителю.
— Примерный христианин, не так ли?
— Я защищал веру словами так же, как и оружием. Я не мог предположить, что случайные слова Саладин сочтет столь оскорбительными. — Рейнальд пожал плечами — жест, который никак не сочетался с его предыдущей истерикой. — Иногда я насмехался над неверными. Я не могу припомнить всего, — голос его внезапно стал вкрадчивым. — Однако удар, направленный на меня в Антиохии, направлен против всех христиан, находящихся здесь. Даже против короля…
— Я читал этот декрет. — Ги смог продемонстрировать зевок, скрывая растущее ликование. — Там специально говорится, что христиане, которые будут укрывать или поддерживать тебя, становятся такими же, как ты. Если мы отдадим тебя Саладину…
— Мой господин, конечно, понимает, что, если какой-либо король отдаст сарацинам своего лучшего поделанного и защитника, он будет ославлен по всей Франции как негодяй и подлец, попадет под папское отлучение и, возможно, даже восстановит против себя своих подданных.
— Хорошо сказано, принц Рейнальд.
— Но король, принявший вызов, защитивший и поддержавший человека, который связал свою жизнь с жизнью этого короля, — такой король заслуживает звания «Защитника Креста» и будет славен во всем христианском мире, от степей к востоку от Венгрии до морей к западу от Ирландии. Такой король навсегда останется в памяти людей.
Ги некоторое время пребывал в мечтах о всеобщем признании и уважении. Но потом появилась другая мысль.
— Слышал ли ты, какое войско собрал Саладин? Более десяти тысяч рыцарей. И сотня тысяч обученных йоменов.
— Слухи приписывают ему тысячи там, где он, как обычно, имеет десятки, — усмехнулся Рейнальд.
Ги почувствовал себя несколько хуже при таком повороте разговора.
— Он хорошо знает свои силы.
— Сарацинские рыцари? Мы бились с сотней таких. Легкие доспехи и изящные мечи. Кольчуга, что режется, как сеть. Шлемы и нагрудники, которые можно проткнуть кинжалом — тонкая работа, эмаль и золоченые пластинки, — но ничего такого, что не рассек бы добрый норманнский воин или даже лангедокский рыцарь. Большинство из них сражаются в льняных одеждах, с волосами, обернутыми тюрбанами. Погрози им мечом — и они побегут.
— У меня нет достаточного количества войск, чтобы противостоять этой армии.
— Тамплиеры? Госпитальеры? Они под вашей командой. Конечно, мои землевладельцы в Антиохии будут биться за меня. Каждый француз и большинство англичан, которые пришли в эту страну, держали в руках меч или, по крайней мере, знают, как это делается. Мы сами можем выставить несколько десятков тысяч. Этого будет достаточно.
— Только если я сниму со стен Иерусалима всех воинов и сделаю то же самое во всех городах и крепостях от Газы до Алеппо, мы можем собрать двадцать тысяч вооруженных рыцарей и еще тысяч тридцать йоменов.
— Вот видите, государь! Мы имеем преимущество перед ними!
— Но это означает оставить наши крепости незащищенными! Если мы не одержим победы, у нас может не оказаться места, куда мы сможем вернуться и залечить раны.
— Если Саладин соберет такое войско, кто же будет нападать на наши крепости? Мы будем преследовать их, не так ли? Не оставляя времени для остановок и осады высоких башен и толстых стен. Не стоит беспокоиться, мой господин. У нас будет преимущество, как только вы издадите декрет, созывающий Ордены.
— Ты так думаешь?
— Конечно.
— Ты отправишься в Антиохию и соберешь свои силы. Ты возьмешь всех людей со стен, если ты настолько уверен, что страна будет в безопасности.
— Государь…
— Между прочим, это приказ.
Былая жестокая улыбка вернулась к Рейнальду.
— Я должен подчиниться, — он низко поклонился и попятился к двери.
Интересно, сделает ли Рейнальд так, как сказал.
А сможет ли сам Ги собрать всех людей со стен, чтобы защитить Рейнальда… Но «Защитник Креста»… Это звучало заманчиво.
— Еще раз, Томас!
В сороковой раз за последний час Томас Амнет поднял свой меч над головой и принял оборонительное положение. Меч был варварским, на добрых шесть дюймов длиннее и намного тяжелее, чем меч из хорошей стали, которым можно фехтовать без напряжения. Вес и неправильный баланс оружия привели к тому, что все его мускулы протестовали, когда он поднимал острие на уровень глаз. Причина была ясна — Амнет совершал еженедельные тренировочные упражнения.
Не имело значения, какое положение занимал рыцарь-тамплиер — дипломат на службе короля или папы, один из многочисленных участников в банковских схемах Ордена, лекарь или, как Амнет, прорицатель — он принадлежал к воинствующему Ордену и должен был поддерживать воинское искусство на высоте. Сэр Брор, с которым они фехтовали во дворе обители, был человеком недалеким. Он не умел произносить изысканные речи, не обладал утонченным интеллектом, но слыл удачливым воякой, который, если верить его рассказам, однажды обратил в бегство пятьдесят сарацинских всадников. Он снес головы первым трем одним ударом меча и еще трем — при обратном движении, а остальные, завидев такое, бежали.
На этот раз Брор атаковал, делая выпад всем телом вперед. Его легкий стальной меч оказался в дюйме от горла Амнета, прежде чем тот смог поднять свое оружие и парировать удар. Острие меча Амнета продолжило свой путь и зарылось в утрамбованную землю. В тот же самый момент Брор полностью развернулся и нанес новый удар.
У Томаса не хватило сил снова поднять свой меч, и Брор зафиксировал туше с левой стороны груди.
— Уже устал? — скороговоркой спросил Брор.
— Ты же видишь.
Сэр Брор нажал сильнее, уколов кожу под простеганной защитной рубахой.
— Эй! — воскликнул Томас, отмахиваясь.
— Это чтобы ты запомнил меня. И запомнил, куда должно двигаться твое запястье. — Он опустил меч вниз, как Амнет, затем развел руки и легко коснулся острия. — Вот так!
Амнет медленно развел руки и более удобно перехватил меч.
— Спасибо. Так лучше.
— Томас! — Зов донесся с другой стороны двора, от подножия башни. — Томас!