Крутые? Мы? Маркваши за нас воюют и отдают свои жизни! А болтливая необразованная дикарка, предпочитающая облик синей собаченции, стирает наши трусы! Потому, что они это умеют, а мы нет! Да мы бы не выжили даже без всяких орков! Стерли бы промежность до самой шеи грязным бельем, и конец Поиску! Мы беспомощны без звездолетов, плазмометов и бытовых комплексов! Те же бойцы кланов приспособлены куда лучше нас! Они бы прошли! Но потребовалось прикрыть беспомощных кичливых девчонок, и Дунга больше нет! Прости меня, Дунг! Прости зазнавшуюся дуру! Сама себе я этого никогда не прощу!

— Встаем, — командует Куан.

Оп-па! Уже вечер! Немало прошли. Очень немало. Если бы случилось чудо, и Ду остался жив, уже догнал бы. Значит, всё. Первая отданная за нашу неумелость жизнь…

А тут лес! Небольшой, но лес. Деревья растут! Как же так? Мы вышли из зоны леса, вошли в степь, а теперь опять лес… Запаливаем костер. Ррыгша притащила какого-то зверька. Не очень большой, но на четверых хватит. Есть совершенно не хочется… Тоскливо…

Ну почему так тоскливо! Вон же Куан! Дунг был ему братом. Но держится, совсем виду не подает. Только тогда, в первый момент. Хотя у него есть опыт. Весь свой народ потерял… Но все равно держится молодцом… Мясо жарит…

— Кушать подано!

Вздыхаю.

— Не хочется. Совсем…

— Надо кушать, Пал.

Оборачиваюсь на голос и не верю своим глазам. Живой! ЖИВОЙ!!! ДУНГ!!!

Пал резко поворачивается ко мне, на долю мгновения замирает, делает шаг вперед, поднимая руки. Не то хочет обнять, не то схватить за глотку. И вдруг, сорвавшись с места, исчезает в темноте. Как не было. Что это?

— Я идиот! — стонет Куан.

— Беги за ней, — говорит мне возникшая рядом Ррыгша. И повторяет. — Беги!

На последнем слове голос ее срывается, а рука с неожиданной силой толкает в спину.

— Беги!

И я срываюсь в темноту.

Палочку нахожу по звуку. Она ничком лежит у небольшого камня и, уткнувшись лицом в покрывающий его мох, плачет. Всхлипывает, с трудом втягивая воздух между рыданиями. Маленькая, потерявшаяся девочка, одна в огромном жестоком мире.

Никогда не подумал бы, что увижу плачущую эльфийку. Ослепительно красивые, эффектные женщины. Хищницы, лишенные человеческих чувств. Жестокие безжалостные бойцы, не имеющие ни одной слабости. Холодные стервы, всегда знающие, чего они хотят, и как этого добиться. А точнее, всё это сразу. Такие они в рассказах. В книгах. В учебниках расоведения. Такие они на людях. Во всех мирах, где их можно встретить. А к ним предпочитают не летать. Самоубийц нет.

А вот такую эльфийку не видел никто! Растерянную девочку, рыдающую, уткнувшись лицом в холодный сырой мох. И эти слезы, всхлипы и вздрагивающие плечи опровергают все исследования расоведов куда надежнее любой монографии. Насколько же мы их не знаем! Обычные женщины. Вынужденные решать свою судьбу без мужчин. Сильные, смелые, решительные. Но обычные. Такие же ранимые и мечтающие о счастье, как и в любом другом мире. Разве что этого счастья им не дано испытать. И от этого они еще ранимей… Куда тебя несет, Ду?

Сажусь рядом с Пал и просто глажу по голове. Она не реагирует, но всхлипы становятся тише. И реже.

— Прости? — говорю я.

— За что? — эльфийка переворачивается на спину и садится. — За то что выжил? — она вздыхает. — Я думала, тебя раздавило той скалой. Так испугалась…

Обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Мокрое личико упирается мне в плечо.

— Вот за это и прости…

— Я никогда не теряла друзей! Как же это страшно! Наверное, легче умереть самой!

— Не надо! — шепчу я. — Тогда будет плохо мне.

— Я оказалась самой слабой. Все держали себя в руках, а я…

— Ты наговариваешь на себя. Ветка меня недолюбливает. Ррыгша живет текущим моментом. А Ку знал, что со мной всё в порядке.

— Знал? Откуда? Я ничего не чувствовала, слишком далеко… И почему он ничего не сказал?..

— Сказал. Ты не поверила. А объяснить причины своего знания — не решился. У клана есть секретный язык. Ну, язык — громко сказано, но некий набор фраз, которыми можно объяснить, что надо делать. Для маскировки очень похож на крики стрижптицы. Только натренированный слух уловит разницу… Впрочем, на Кверте нет стрижптиц.

— Я убью этого паршивца!..

— Не надо. Это один из главных секретов клана. Ку не имел права его раскрывать, — вздыхаю, — хотя и должен был. Не сообразил.

— Я же слышала эту птицу! И ругалась. Думала, своих зовет, клевать твое тело.

— Не моё, орочьи!

— Твое! Орки горькие! А ты сладкий!

— Откуда ты знаешь?

— Матрена говорила. Про орков.

— А про меня?

— Догадываюсь! Сейчас проверю!

Пал изворачивается и легонько кусает меня за мочку уха. Прижимаю ее покрепче.

— Не надо, — говорит эльфийка. — Не порти…

Расслабляю руку. Головка снова устраивается на плече.

— А почему тебя Ветка недолюбливает?

— Подсознательно не может забыть драку в первый день. Я у нее меч выбил. А перед этим заподозрил тебя в соблазнении брата! Можно сказать, оболгал.

— Смешно. Оболгал меня, а обиделась Вет.

— Ага! Так бывает. К тому же, слышала только она…

— Я думаю, это пройдет со временем.

— Уже проходит…

Пал потерлась головой о мое плечо и грустно вздохнула.

— Пойдем. Там еда стынет. Расскажешь, что ты делал. И как надо действовать в горах…

— Можно и здесь, — шепчу я, поглаживая ее плечо.

— Не надо, — в голосе звучит улыбка. — Придется повторять еще раз. К чему?..

Встаем и, взявшись за руки, идем к костру. Прежде, чем выйти на свет, Палочка отпускает мою руку и еле слышно шепчет:

— Спасибо, Ду!

— За что? — так же тихо спрашиваю я.

— За то что пришел, — отвечает она. — И за то, что выжил. За то, что ты есть…

— Орки на кониках асы! Нам до них, как до неба без циклетки. До самого «живого» прижима верхом шли. Издалека и не поймешь, два существа или одно. Двигаются, как целое. Не удивительно, что догоняли. А вот в горах — совсем темные! Но перед прижимом почуяли что-то. Тормознули, столпились!

Дунг сидит у костра, с аппетитом обгрызает ногу неизвестного зверька и пытается рассказывать. С набитым ртом получается невнятно. Рядом Рыг снова устроилась на коленях Куана. Давно смирившийся младший придерживает оборотню за талию. Чует моё сердце, раньше или позже настойчивая простушка разведет его на свое любимое занятие. Мы с Веткой расстелили одеяло с противоположной стороны огня, привалившись спинами друг к другу. Жутко хочется поменять Ду и Вет местами. Но нельзя. По многим причинам. Сильно меня стукнуло. Сначала мнимая потеря друга, потом внезапное воскрешение…

Ду откладывает обглоданную кость и продолжает.

— Представьте себя на месте орков! Приперлись в какую-то непонятку. Чуют, что-то не так, а что именно — не врубаются. И тут в несчастном полукилометре на камень вылезает наше синенькое чудо и устраивает театр одного актера. Пляски в двух обликах с элементами стриптиза! Сначала ручкой помахала. Потом пару неприличных жестов сделала. Ноги растопырила, походку их передразнила. Обернулась собачкой и повиляла хвостом. Даже с бокового склона было видно, что это совсем не выказывание расположения. Всё это орки стерпели. Но когда Ррыгша перекинулась обратно человеком, задрала подол и показала голый зад…

Куан делает недовольное лицо, звонко шлепает синюю по описываемой части тела и что-то шепчет на ухо.

— Да… — протягивает Рыг. — Сам отказываешься, а другим даже задницу показать не даешь! — раздается еще один шлепок. — Ой! Я больше не буду! Если договоримся!..

При этом синяя хватается за шлепающую руку и пытается удержать ее на пострадавшем месте. Мы втроем с трудом сдерживаем смех.

— Так вот зачем ты в платье ходишь, а не в брюках, — задумчиво произносит Ветка. — Чтобы орков дразнить удобно было…

— И нет совсем! — заявляет Ррыгша, — Неправда ваша! Совсем даже для другого!