Ташка приготовилась, честно приготовилась! По привычке ожидая, когда перед ней распахнётся внешний шлюз и придёт пора шагнуть в пустоту. На стареньком (честно говоря, место это рухляди было в музее и нигде больше) десантном автолёте, с сидящим за штурвалом школьным военруком, шлюз всегда открывался перед лицом десантника и тот сам должен был сделать первый шаг. Это здорово закалывает волю, по словам сухого старичка преподающего школьникам военное дело.

Но сейчас она летела на гражданском, а не десантном автолёте. Ташка забыла об этом. Или, возможно, у всех более новых моделей десантирование происходило по-другому. Словом, когда под ногами исчез пол и девушка, словно семечка, выпала из уносящейся вдаль громаде грузовика. Она самым позорным образом издала какой-то полузадушенный не то вскрик, не то всхлип, несясь по баллистической траектории по направлению к ледяному панцирю.

Тотчас ожили динамики, в шлеме зазвучали взволнованные голоса. Их было так много, что казалось, будто Ташка сошла с ума и это у неё в голове звучит добрый десяток чужих голосов.

— Со мной всё в порядке — как можно более твёрдым голосом произнесла Ташка.

— А почему тогда кричала? — спросил голос председателя совета бригады.

— Это я от восторга — пояснила девушка и почувствовала, что краснеет. Боже, как стыдно.

— Тогда счастливого приземления…

— Спасибо — выдохнула Ташка и произнесла положенную перед разрывом канала фразу: — Связь, отбой.

— Отбой связь — произнёс голос.

Девушка перевела взгляд вниз и увидела ледяные холмы в какой-то сотне метров внизу. За оправданиями она пропустила весь полёт — если уж не везет, так не везёт.

Защитный костюм выпустил тонкие, но прочные плёнки собравшиеся в форму, какая бывает у крыльев пикирующего на добычу сокола вынужденного быстро и резко затормозить у самой земли.

Когда оставался десять метров костюм выстрелил двумя тройками гибких тросов присосавшихся к неровной ледяной поверхности и плавно, но мощно затормозивших управляемое падение.

Ташка потрясла головой, она не ожидала, что приземление будет таким быстрым. Посмотрела под ноги успев увидеть, как защитный костюм втягивает шесть гибких хлыстов из мономолекулярных псевдо-мышц участвовавших в финальной стадии её падения-приземления. Потоптавшись на месте приходя в себя, а заодно изучив угрюмый пейзаж ледяной пустыни, девушка неторопливо двинулась вдоль сворачивающей за ледяную гору мерцающей зелёной полосы. Полоса была ненастоящая, её выводили на пластину шлема встроенные в защитный костюм процессоры таким образом, чтобы в какую бы сторону Ташка не поворачивала голову, ей казалось, будто зелёная полоса нарисована прямо поверх льда. Впрочем, она бы и так не заблудилась. Видимо площадка часто использовалась для приёма заглянувших на огонёк гостей и от неё вела натоптанная тропа.

После поворота стал виден один из запасных шлюзов, рядом с которым стоял человек в таком же, как у неё защитном костюме и размашисто колотил маленькой кувалдой вбивая что-то в лёд сбоку от шлюза.

— Папа! — закричала Ташка. Мужчина выпрямился и стало понятно, что он у неё на глазах забил металлический кол с приваренной к нему стальной пластиной, на которой лазером было выжжено «Добро пожаловать в будущий город Антарск, Ташка!». Пластина была светлая, а буквы тёмные и потому видимые далеко и отчётливо.

Отец стоял и смотрел пока Наталья медленно, путаясь в руках-ногах, приближалась к нему. Вы знаете, что одна из самых глупых вещей, которые можно сделать поблизости от северного полюса это обниматься в защитных костюмах? Вы будете похожи на двух медвежат. Это конечно мило, но жутко неудобно.

— Какие толстые стены — восхитилась Ташка, когда они прошли первую шлюзовую камеру.

— Ещё бы, ведь мы должны не только защитить город от царящего снаружи мороза, но и застывший ледяной океан от теплового загрязнения, которое неизбежно станет производить такой большой город как Антарск. — объяснил отец.

Следующие несколько дней были самыми интересными в Ташкиной жизни. Ну, может быть, кроме двух месяцев, когда… или той недели, во время которой… или тех пяти удивительных дней, во время которых ей открылась новая, удивительная грань мира… В общем проведённые в Антарске дни были без сомнения одними из самых интересных в Ташкиной жизни.

Она видела полотнища северного сияния развернувшиеся у неё над головой и охватывающие всё небо от края до края. Это действительно нельзя было сравнить с записью, даже голографической. Когда стоишь на ледяном плато в защитном костюме и, открыв рот, смотришь вверх северное, сияние кажется гораздо более… пугающим. Начинаешь отчасти понимать, что могли ощущать предки, покоряющие необузданную природу и не имеющие в своём распоряжении тех средств и знаний, что есть у людей сейчас.

Вместе с отцом она спускалась глубоко под землю, где ещё не были размечены уровни и развёрнуты квадратные купола техносфер. Перед Ташкиными глазами предстал гигантский котлован, огромный как море. Он был весь пронизан сверху вниз и слева направо, тонкими, как струна, опорными тросами. Светящегося потолка здесь ещё не было и источниками света служили несколько десятков шарообразных ламп. Излучаемый ими свет интерферировал и на покрытых коркой изморози стенах лежали светлые и тёмные полосы. Далеко внизу, словно какие-то подземные жители, перекатывались строительные роботы. Их напоминающие погнутые бочки тела покрывались льдом. Лёд сверкал и переливался, особенно когда тот или иной робот приближался к световому фокусу одной из ламп. Иногда корка льда разламывалась и опадала осколками, но успевала заново нарасти всего за несколько часов.

Поражённая открывшимся великолепием Ташка шёпотом спросила отца: — Здесь тоже будут жить люди?

— Перед тобой будущий промышленный комплекс. Здесь будет проходить сортировка и первичная обработка полезных ископаемых. Царство роботов — объяснил отец.

Если бы Наталья имела талант художника или любила писать стихи то поездка в Антарск: огромный город, прообраз будущих городов-техносфер сначала на Марсе, а потом и на Венере — ледяные пустоши вокруг строящегося города дали бы ей не один порыв вдохновения. К сожалению, она никогда не любила рисовать, а что до стихов, то Ташке казалось неуместным сочинять какие-то вирши, когда рядом с тобой, руками людей, в том числе её отца, создаётся такое, такое… Вот даже подходящие слово сразу не подберёшь. Такое «триумфальное»? Пожалуй, одним словом невозможно выразить впечатление от Антарской стройки. Люди работают для людей. Но не только для людей. Они делают это во имя чего-то большего, чем для других людей. Хотя, что может быть «больше» чем человеческая жизнь и счастье? Непонятно… Ташка чувствовала, что запуталась и голова у неё идёт кругом. Слишком великий проект, чтобы его можно вот так просто обхватить мысленным взором одного человека.

Они катались на самодельных санках с двухкилометровой, искусственно выровненной промышленным теплоизлучателем, горы. Их совместная с отцом команда пришла второй, а первой были наладчики роботов с соседнего участка. Наладчики хотели отдать выигранный приз (серебряную звезду из добытого под городом серебра) Наталье уверяя, что им, взрослым сорокалетним мужикам, приз за гонку на санках на антарктических просторах совершенно ни к чему. Ташка нашла в себе силы вежливо отказаться от чужого приза. Правда потом жалела, что отказалась.

Много всего было удивительного. Даже странно, сколько всего может поместиться в две неполные недели. Иногда время как будто сжимается и за один день происходит столько событий, сколько не случается иной раз за месяц. Среди прочего отец познакомил Ташку с настоящим японским империалистом.

Вы представляете? Оказывается здесь рядом, всего в каких-то паре сотен километров проходит граница между советской частью Антарктиды и той, что по трехстороннему договору отошла Империи, вернее её восточно-японской части. И японские империалисты тоже что-то строили на своей стороне границы и собирались организовывать добычу полезных ископаемых и их первичную переработку на месте. Пока строительство только начиналось граница между двумя кардинально различными парадигмами общественного устройства была достаточно условной. Да и какой смысл проводить её между ледяных гор, которые вдобавок время от времени обрушивались или могли запросто сдвинуться за год на несколько метров сторону?