Представители двух мировых систем мирно уживались, по первой просьбе высылая на другую сторону специалиста для консультации по какому-то сложному строительному вопросу или приезжая просто так. «V gosti na chashku chaia» как с непередаваемой интонацией к месту и не к месту (большей частью не к месту) любили говорить заезжие империалисты. Не смотря на то, что и с той и с другой стороны хватало не слишком тщательно маскирующихся представителей ГосБеза и «Чёрный колпаков» встречи проходили в полуформальной или даже неформальной обстановке.
К Алексею, Ташкиному отцу, время от времени заглядывал Хироко-сан — архитектор, специалист по прокладке коммуникаций в условиях вечной мерзлоты. Хироко-сан страстно желал улучшить своё знание русского, а Ташкин отец (ах грехи наши тяжёлые) немного пристрастился к странным блюдам неизменно привозимым Хироко-саном «v podarok k chaiu». Он сам готовил их из генетически изменённого риса растущего со скоростью бамбука в гидропонных фермах и чего-то, чей генетический материал исходно принадлежал рыбе. По крайней мере, большей частью принадлежал. Но получалось, со слов отца, божественно вкусно.
Так вот, однажды вечером по условному времени города, отец торжественно произнёс: —Хироко-сан, познакомься с моей дочерью Наташей. Буквально на днях она стала взрослой.
— Сталя взлослой? — удивлённо вскинул брови пожилой империалистический архитектор, специалист по прокладке коммуникаций в условиях вечной мерзлоты.
— Закончила дипломную работу— торопливо пояснил отец.
— А! Полятно, полятно— закивал Хироко-сан — Такая юная и уже зякончила выссую сколу!
Сама не зная почему, возможно потому, что не привыкла к похвалам или от волнения вызванным личным знакомством с настоящим, живым и смешно путающим слова приверженцем реакционных сил мирового империализма, Ташка застенчиво сказала: —Спасибо, но это обычное дело для доминант.
— О! — воскликнул Хироко-сан. По недолгим наблюдениям Ташки он просто обожал восклицать и, вероятно, считал фразу пропавшей если та не начиналась с восклицания — Так ви доминанта-плюс-плюс? Я осень-осень радуюсь знакомству. У няс в Империи доминанты осень-осень почитаются и зивут в больсой роскоси!
Они встретились в зале, специально предназначенном, для приёма восточных гостей. Большой зал был разделён стенами из растущего пластика (их можно вырастить буквально за десять минут, а убрать за пять). Пластиковые стены создавали иллюзию уединения. Это было одно из немногих (по пальцам двух рук можно пересчитать) помещений в недрах недостроенного города в полной мере оборудованное камерами наблюдения.
Ташка, отец и Хироко-сан по русскому обучаю сидели вокруг стола сделанного из пластика, но выглядевшим совершенно как деревянный. На столе стояла корзинка с идеально круглыми (испечёнными авто-поваром) баранками. Пластиковая корзинка стороннему взгляду казалась сплетённой из ивовых прутьев. Ещё на столе стояла мисочка с мёдом (самым настоящим, насколько это возможно) выставленным Ташкиным отцом как ответное угощение. И электрический чайник, разумеется в виде здорового самовара. Хироко-сан принёс с собой несколько герметично запакованных коробочек и они также стояли на столе, рядом с баранками потому, как кроме стола и стульев в импровизированной комнате ничего больше не было. Сквозь матовые пластиковые стены можно с трудом разглядеть смутные силуэты других людей.
— Алексей-семпай, ви не говорить мне, что тоже доминанта— осуждающе покачал головой гость.
— Простите— поправила Ташка — Но я лишь доминанта-плюс, а не «плюс-плюс».-И окончательно смутилась. к
— Это всё равно осень-осень замесательно! Я кланяюсь вам— заявил Хироко-сан и действительно встал и поклонился сложив руки на груди чем смутил Ташку ещё сильнее, хотя казалось сильнее некуда. Оказалось, что смущаться можно бесконечно.
С энной попытки одолев смущение Ташка осмелилась поинтересоваться: —Почему вы поклонились мне? Мой геном не моя заслуга, а скорее результат искусства генограммистов разработавших генетическую карту ребёнка для моих родителей и удачной реализации генетической программы, что опять же следствие искусства генограммистов.
— О Натяся-тян ви осень скромная и осень умная девуска— улыбнулся Хироко-сан — Я клянялся вам, но на самом деле я клянялся совеским генограмисам и мусеству твоих родителей. Алексей-семпай ви осень мусественый человек. И, как окасалась, осень удачливый. У няс говорят: мусество и удача идут рука об руку. Я ряд за вас Алексей-семпай и за вас Натяся-тян.
Неудобно себя чувствовавший и ёрзавший на протяжении всего разговора Ташкин отец наконец решился переменить тему разговора.
— Хироко-сан…
— О! Просю насивайте меня товарисем, по насему это будет «сэмпай».
— Товарищ Хироко-сэмпай скоро должен будет закончится срок вашего контракта…
— О да-да! Через седьмую часть года я вернусь в Токио. Ах какой это замесательный город. Как жаль, что вам там никогда не придёся побывать там Алексей-сэмпай потомусто вы не японец. Мои сыновья говорят по видеосвязи сто осень ждут меня. Младший, Сато-кун, собирается поступать в тайную академию и выучиться на «чёрного колпака». Он немного старше вас Натася-тян. И также осень интересуется красивым русским ясыком.
— Давайте пить чай— предложил Ташкин отец на что гость восторженно отреагировал — Ах цай, цай с баранками — как экзотисно!
Товарищ Свирепый, отец Ташки, разливал в чашки кипяток когда у него замигал огонёк входящего вызова. Выслушав неслышимый для других голос, отец сказал: —Сейчас буду, отключите туннель от линий энергоподачи.
— Простите— извинился он уже вставая: —Срочный вызов, вернусь буквально через десять минут. Наталья, развлечёшь гостья?
Ташка отозвалась: —Хорошо, папа.
Они сидели и смотрели друг на друга: советская девочка, вчерашняя школьница и пожилой японский империалист с круглым, словно луна, лицом, а над чашками с кипятком поднимался пар.
Ташка смущённо кашлянула и предложила: —Давайте я налью вам заварки, чай стынет…
Горячая вода в чашках приобрела цвет шоколада: —Берите баранки пожалуйста и мёд кушайте. Папа говорит, что очень хороший мёд, цветочный.
Ташка мучительно подыскивала тему для беседы и наконец-то нашла: —Хироко-сан вы тоже строитель?
— О да-да, строитель.
— И вы строите большой город? — спросила Ташка.
Иностранный гость впервые за весь вечер помотал лунообразной головой: —Нет-нет. Не город, а больсой испрасительный лагерь. По васему будет «тюрьма».
— Так вы тюрьмы там у себя строите! — ахнула Ташка. Она никак не могла поверить, что сидящий перед ней пожилой архитектор, друг отца, хотя и подсобник мирового империализма, на самом деле жуткий сатрап и строитель тюрем. Ведь он так смешно рассказывал про своих сыновей и постоянно улыбался.
— Кого вы хотите засадить в свои тюрьмы? — спросила Ташка.
— О! Плохих людей — Хироко-сан продолжал улыбаться как будто они вспомнили что-то смешное или рассказывали друг-друг анекдоты: —Не садить, нет. Плохие люди будут сдесь сить, будут работать и не смогут месать хоросим людям.
Ташка воскликнула: —Так нельзя, поступать! Кто такие эти плохие люди, кого вы так называете?!
— Тех, кто не люпит императора— ответил Хироко-сан и продолжил: —Натася-тян ви слитесь. Я не понимаю посему ви слитесь. Просю вас подумать вот над цсем. Империя собирается ссилать сюда только плохих людей, а Союз строит целый город в котором будут сить много-много хоросих совеских людей, но саниматься они будут тем же самим, что и плохие люди в построенной мною тюрьме. Так кто же поступает более сплавесливо: Союз или Империя?
Ташка открыла было рот чтобы ответить, но промолчала и лишь принялась решительно размешивать заварку в чае. Несколько коричневых капель упали на стол. Ташка мешала ожесточённо, скорее даже зло. Старый империалист пил горячий чай мелкими глотками. Разламывал баранки на части, брал каждую часть отдельно, опускал в мёд и вращал, наматывая золотистую патоку и только потом отправлял в рот.