Если наксиды еще не додумались до подобного, теперь у них будет подсказка.

Но об этом можно поразмышлять позже. Пока достаточно того, что лазеры ничего не находят, показывая всё большие и большие свободные от противника пространства, а значит, нападения не предвидится.

Спустя восемь часов после вхождения в новую систему, Мартинес наконец попросил у Миши разрешение дать отбой, переведя "Прославленный" на обычный уровень готовности. Он отправился работать с документами, чтобы занять себя и не звонить каждые пять минут на посты, осведомляясь, не грозит ли эскадре опасность.

Сменялись дни. Мартинес совершал регулярные обходы, чтобы поближе узнать корабль и экипаж, сверял данные в журналах 77-12. Он обедал то с лордом Филлипсом, который по-прежнему предпочитал отмалчиваться, как при их первой встрече; то с лейтенантом леди Джульеттой Корбиньи, чья нервная болтовня разительно отличалась от молчания в присутствии комэскадрой; то с временно исполняющим обязанности лейтенанта лордом Тембой Мокгатлом, заменившим Чандру после ее перехода в штаб Миши.

Однажды вечером Мартинес пил какао и любовался картиной с изображением женщины, ребенка и кота. Неожиданно он разглядел на ней еще одну фигуру – мужчину, сидящего на кровати с другой стороны разведенного в земляном полу костра. До этого капитан его не видел, потому что полотно потемнело от времени и нуждалось в реставрации, к тому же, мужчина был в неосвещенном углу. Мартинес заметил его внезапно. Он появился, как призрак, из-за красного занавеса, оперев голову то ли на трость, то ли на палку, зажатую в руках.

Наверное, если бы кот с картины прыгнул Мартинесу на колени, он и то меньше бы удивился.

Но темная фигура на полотне оказалась единственным открытием Мартинеса за эти дни. Убийца или убийцы Флетчера по-прежнему оставались неуловимыми фантомами. Миши всё больше раздражалась, срываясь и на него, и на Гарсиа. Иногда Мартинес ловил на себе ее взгляд, говорящий: "Не был бы ты моим родственником…"

Мартинес начал постепенно привыкать к обязанностям капитана, и перед ним вновь встал вопрос, что делать с излишне большим количеством слуг. Он заставил Гарсиа зачислить такелажника Эспинозу и машиниста Аютано в штат полиции с одной-единственной обязанностью патрулировать офицерские палубы. Стилист Бакл отправился помогать корабельному парикмахеру. Нарбонна приняли на службу помощником Алихана, и он с возмущением воспринял это как понижение.

Остались Бака, жирный повар, с которым никто не хотел работать, и Джукс. В конечном счете для Баки нашлось не сильно обрадовавшее его место помощника повара леди Миши, и Мартинесу осталось лишь определиться со своим личным художником.

Капитан вызвал Джукса в кабинет, чтобы сообщить эту новость, и тот явился одетый в повседневную флотскую форму и вполне сносно отсалютовал. Мартинес решил, что поймал Джукса до того, как его поманила бутылочка хереса.

– Я обдумываю дизайн "Прославленного", – начал Джукс. – Остановился на фольклорных мотивах Ларедо. Хотите посмотреть?

Мартинес согласился. Джукс через нарукавный коммуникатор вывел данные на настенный экран, и перед ними открылась трехмерная модель крейсера, покрытая зазубренными ярко-красными, ядовито-желтыми и черными геометрическими фигурами. Нельзя было и представить большую противоположность тонкому замысловатому узору Флетчера из розового, белого и бледно-зеленого.

Мартинес удивленно рассматривал вращающийся корабль.

– Очень сильный… контраст, – наконец выговорил он.

– В том-то и дело. Любой, кто взглянет на "Прославленный", сразу поймет, что теперь командует капитан Мартинес – отважный шкипер, не боящийся выделиться из рядов обычных офицеров.

Мартинес подумал, что и так выделился дальше некуда. Лорд Торк, глава Совета правления Флота, ни за что не простит ему такого стремительного карьерного взлета, особенно если учесть, что сама флотская структура основана на хитросплетении семейных связей и интриг по продвижению тех, кому и так при рождении досталось немало. Совет настолько беспокоило, что из-за дальнейших успехов Мартинеса придется наградить в обход других, более достойных пэров, что благоразумнее удовольствоваться уже имеющимися наградами и положением и с радостью снова кануть в безвестность, из которой он вынырнул.

Если он появится на таком вызывающем красно-желтом корабле во владениях Торка, всё будет выглядеть, как будто он нарывается на конфликт с начальством, которое и слышать о нем больше не желает. Словно он сам себя выставит напоказ.

"Расположить к себе Торка – дохлый номер, – подумал Мартинес. – Немного саморекламы ничего не изменит. Почему бы и нет?"

– А интерьер продумали? – спросил он.

Джукс был готов и к этому вопросу. Мартинес просмотрел эскизы кабинета и столовой, не менее броские, чем обшивка "Прославленного". Кабинет был сделан в тонах тропической зелени, а темно-красная с охрой столовая напоминала скалы из песчаника, возвышающиеся над пустыней.

– Продолжайте в том же духе, – сказал Мартинес. – И если в голову придет что-то другое, не стесняйтесь, прорабатывайте тему. Времени у нас много. – Прибытия в док и ремонта пока не предвиделось: рейд в тылу наксидов продлится еще пару месяцев, а потом Флот воссоединится для взятия Заншаа.

На пути к перекраске стоит целая война.

Тем не менее, Мартинес не видел причин отказываться от планирования своего триумфа и его последствий, например, он мог бы украсить "Прославленный", словно это его собственная яхта. Тут либо громкая победа, либо безвременная гибель, и Мартинес предпочел бы первое.

– Следовало вам напомнить, милорд, что капитан Флетчер платил мне ежемесячно по шестьдесят зенитов, – сказал Джукс.

– Я видел счета капитана, он платил двадцать, – ответил Мартинес. – Со своей стороны, предлагаю вам пятнадцать.

Пока он говорил, самодовольная уверенность на лице художника сменилось досадой и страхом. Он смотрел на Мартинеса, будто тот превратился в клыкастого дракона. Капитан же с трудом сдерживал смех.

– Мне не нужен личный художник, – пояснил он. – Я бы предпочел опытного такелажника, но…

Джукс сглотнул.

– Да, милорд.

– Я вот что подумал, – продолжил Мартинес. – Когда у нас появится больше времени, можно начать портрет.

– Портрет, – глухо повторил Джукс. Он явно не пришел в себя от огорчения, потому что спросил: – Чей портрет, милорд?

– Портрет отважного шкипера, не боящегося выделяться из толпы обычных офицеров, – сказал он. – Я должен выглядеть романтично, решительно и очень импозантно. В руке у меня будет "Золотой шар", а рядом – "Корона" и "Прославленный". Остальное додумаете сами.

Джукс заморгал, будто пытался перепрограммировать свой разум, а мигание было частью кода.

– Так точно, милорд.

Мартинесу захотелось сказать ему что-то хорошее, чтобы отвлечь от грустных мыслей:

– Благодарю, что сменили картины в моей спальне. Эти гораздо лучше.

– Всегда рад помочь. – Джукс перевел дыхание и явно пытался наладить контакт с сидящим перед ним человеком. – А что понравилось больше всего? Чтобы я знал ваши вкусы для дальнейшей работы.

– Женщина и кот, – ответил капитан. – Хотя раньше я ничего подобного нигде не видел.

Джукс улыбнулся.

– Картина и правда нестандартная. Старое североевропейское полотно.

Мартинес посмотрел на него.

– А Северная Европа это где, собственно?

– На Терре, милорд. Картина написана еще до прихода шаа. По крайней мере ее оригинал, потому что это, возможно, копия. Сложно утверждать. Вся документация на языках, на которых уже не говорят и почти не читают.

– Выглядит она достаточно старой.

– Нужна реставрация. – Джукс сделал многозначительную паузу. – У вас хороший вкус, милорд. Капитан Флетчер купил ее несколько лет назад, но она ему не понравилась именно своей непохожестью ни на что другое, поэтому он убрал ее в хранилище. – Его рот презрительно скривился. – Не знаю, зачем он взял ее с собой на войну. Это полотно уже ничем не заменишь, если погибнет вместе с кораблем. Может, хотел держать рядом из-за стоимости, не знаю.