– Из-за стоимости? Сколько же эта картина стоит? – спросил капитан.

– Думаю, что он заплатил за нее не меньше восьмидесяти тысяч.

Мартинес присвистнул.

– Вы могли бы ее выкупить, милорд.

– Нет, не по такой цене.

Джукс пожал плечами.

– В любом случае, вам бы понадобилось разрешение на предметы религиозного искусства.

– Религиозное искусство? Разве это оно? – поразился Мартинес.

– Рембрандт. "Святое семейство с кошкой". Если бы не название, никто бы не догадался, что она связана с религией.

Удивленными глазами Мартинес внимательно посмотрел на картину. Он бывал в музеях предрассудков и видел, что висело в каюте у Флетчера, поэтому знал, что религиозное искусство возвышенно, или роскошно и благородно, или в крайнем случае чрезвычайно умиротворяюще, но некрасивая мать, кот и ребенок в красной пижаме выглядели так успокаивающе обыденно.

– Кошек ведь редко рисуют на картинах со Святым семейством?

– Никогда. Только не их. – Джукс улыбнулся.

– А раму? Красный занавес?

– Это все вклад художника.

– И красная пижама?

Джукс рассмеялся.

– Она хорошо сочетается с красным занавесом.

– Может, название неверное?

Джукс покачал головой.

– Непохоже, милорд, хотя всё возможно.

– Так почему же это религиозное искусство?

– Святое семейство обычная тема для таких картин, хотя чаще всего Деву Марию изображают в синем платье, ребенка – голым, а рядом всегда кто-нибудь, ну… – он искал подходящее слово, -…парит. Конкретно эта трактовка непривычна, хотя твердого и неизменного канона не существовало. Например, Нараянгуру традиционно висит на аяке, потому что зелено-красные цветы этого дерева очень красивы, но Нараянгуру капитана Флетчера распят на вел-трипе, а не на аяке.

Эти слова навели Мартинеса на кое-какие мысли, и он сел, подняв голову.

– … а "Мадонна в скалах" да Винчи произвела…

Мартинес жестом попросил Джукса замолчать. Тот закрыл рот и уставился на него.

– Дерево аяка, – пробормотал Мартинес. Джукс мудро не прерывал его.

Мартинес напряженно думал, мучительно вспоминая что-то. Упоминание об аяке вызвало цепочку ассоциаций, приведшую к определенным выводам, но из головы тут же испарились исходные факты. И сейчас он сознательно и осторожно отматывал ход мыслей назад, чтобы докопаться до идеи, послужившей начальной точкой.

Он молча поднялся и прошел к сейфу. Расстегнул пуговицу на мундире, достал висящий на шее ключ, вставил его в замок и набрал код. Печати треснули, когда открылась дверца, и на Мартинеса пахнуло застоявшимся воздухом. Он вынул прозрачную коробочку, в которую доктор Цзай положил драгоценности Флетчера, открыл ее и аккуратно разложил печатку, серебряное кольцо и цепочку с золотой подвеской. Подняв последнее украшение к свету, он рассмотрел кулон, сделанный в форме дерева и сверкающий изумрудами и рубинами.

– Это аяка? – спросил он.

Джукс прищурился, рассматривая раскачивающуюся подвеску.

– Да, именно она.

– Можно ли сказать, что этот кулон очень редок, или необычайно красив, или имеет иные, характерные только для него, черты?

Джукс моргнул, а потом нахмурился.

– Это очень изящная работа, довольно дорогая, но ничего необычного.

Мартинес сжал в кулаке украшение и вернулся к столу.

– Комм: вызываю лейтенанта Прасад.

В дверях замаячила чья-то тень, Мартинес поднял голову и увидел Марсдена с планшетом в руках.

– Милорд, если вы заняты…

– Нет. Входите.

– Лорд капитан, вызывали? – С настольного дисплея на Мартинеса смотрела Прасад.

– У меня к вам вопрос. Капитан Флетчер носил кулон в форме дерева?

Чандра недоумевающе ответила:

– Да.

– Он носил его все время?

– Да, насколько я помню. – Чандра посмотрела с возросшим интересом. – Хотя он снимал его, направляясь, ну, в постель.

Мартинес поднял сжатую в кулак руку так, чтобы ей было видно, и разжал, выпустив кулон, повисший на цепочке.

– Это он?

Чандра прищурилась и поднесла свой нарукавный коммуникатор поближе.

– Похоже на то, милорд.

– Благодарю, лейтенант. Конец связи.

Экран погас, скрыв изумленное лицо Чандры. Мартинес, чувствуя, как в крови закипает адреналин, рассматривал подвеску, но потом вспомнил, что он в кабинете не один и на него молча глядят Джукс и Марсден.

– Немного посидите. Мне нужно время подумать, – сказал он.

В голове бурлили мысли.

Он открыл на экране стола инструкцию по безопасности, предназначенную для констеблей и следователей. Одна из глав была посвящена описанию культов и их признакам.

"Нараянизм – религия, основанная на учении Нараянгуру (Баламбодады Сета), осужденного за веру в высший порядок и за то, что якобы творил чудеса. Идеи Нараянгуру напоминают философию терранца Шопенгауэра, которого в свое время обвиняли в нигилизме. Хотя приверженцы культа верят, что Нараянгуру был распят на аяке, документально установлено, что его пытали и казнили на Терре способом, более распространенным в год 5581 от Торжества Праксиса. Введенные в заблуждение верующие иногда узнают друг друга по цветущим веточкам аяки, которые носят в определенные дни, или по посаженным возле дома деревьям этого вида, или по бижутерии, фарфору и другим предметам, украшенным орнаментом, имитирующим это растение. Они также выработали собственную систему опознавательных жестов.

Нараянисты не воинственный культ и не представляют другой угрозы Праксису, кроме распространения ложных идей. Представители культа были недавно замечены на Терре, Преовине и Сандаме, где иногда целые кланы тайно участвовали в обрядах нараянистов."

Мартинес посмотрел на Джукса и опять поднял болтающийся на цепочке кулон.

– Почему капитан Флетчер носил это? – спросил он. – Кулон не представляет из себя особой ценности, ведь так?

Джукс казался озадаченным.

– Нет, милорд.

– Допустим, он действительно верил, – сказал Мартинес. – По-настоящему верил в Нараянгуру.

К удивлению Мартинеса на лице Марсдена появилась гримаса ужаса. Несколько мгновений секретарь подыскивал слова, а когда заговорил, капитану показалось, что его голос дрожит от гнева.

– Капитан Флетчер сектант? – выдавил Марсден. – Вы сами-то понимаете, что несете? Член клана Гомбергов и Флетчеров – сектант? Знатнейший пэр, чей великий род насчитывает тысячи лет…

Мартинеса поразила эта напыщенная отповедь, но у него не было настроения выслушивать помпезную лекцию по генеалогии.

– Марсден, – прервал он секретаря, – вы знаете, где хранятся личные вещи Тука и Козинича?

Марсден дернул кадыком, словно проглатывая свое негодование.

– Да, милорд.

– Принесите их сюда, пожалуйста.

Марсден встал, положил планшет на стул и отдал честь.

– Слушаюсь, лорд капитан.

Секретарь вышел на негнущихся от злости ногах. Джукс проводил его изумленным взглядом.

– Странный человек. Никогда не думал, что он такой сноб. – А потом, подняв бровь, обратился к Мартинесу: – Вы правда думаете, что капитан Флетчер был нараянистом?

– А зачем еще ему это носить? – ответил капитан, разглядывая кулон.

– Может, ему его подарил кто-то дорогой?

– Дорогой ему сектант, – пробормотал Мартинес.

Он сел и вновь прокрутил цепь рассуждений. Ничто по отдельности не выглядело неправдоподобно, значит, это пока что наилучшая его версия.

Он отталкивался от взглядов Праксиса на верования и от особенностей толкования этих взглядов служителями Праксиса.

Шаа много во что верили, но только не в сверхъестественное. Таким образом, любая подобная вера по определению нарушала Праксис и считалась преступной. Когда шаа покорили Землю, они столкнулись с многочисленными культами этой планеты, и понадобилось много веков, чтобы постепенно искоренить их. Молитвенные дома сносили, отдавали в ведение светских учреждений или превращали в музеи. Не разрешали верующим поступать на государственную службу или преподавать. Изымали и запрещали печатать религиозную литературу. Распускали церковные организации, увольняли клириков и закрывали их школы.