— Как она обычно одевалась?

— Черная юбка в пол, наглухо застегнутая кофта или блузка… Темный платок на голове, как полагается. Один раз я ее видела в джинсах и осенней куртке, когда она в храм заходила и на крыльце крестилась.

— А, то есть переодевалась она уже в церкви, да?

— Наверное. В каком-нибудь служебном помещении…

— А с мужчиной вы ее никогда не видели?

— С каким мужчиной?

— Вообще с мужчиной. Ну, чтоб она вместе с ним выходила, или заходила, или особо близко общалась…

— Нет, такого не припомню. Да не было у нее никого. Будь у нее мужик или парень, разве она бы тратила столько сил на слежку за прихожанами…

Волков и сам уже склонялся к такой же мысли. Ему пришло в голову, что неплохо было бы поговорить с настоятелем. Так, кажется, называется главный священнослужитель храма. Но из дверей уже доносилось мелодичное пение хора, свидетельствующее о начале пятничной вечерней службы. Ждать два часа ему не хотелось. В конце концов, разговор со священником можно перенести на завтра.

В областном Центре судебной психиатрии капитан Сафронов бывал за свою службу всего два раза. Большинство преступников, которых ему доводилось искать и находить, с точки зрения официальной медицины были здоровы. Основным мотивом, естественно, были деньги, далее следовала личная неприязнь, нередко усиленная принятием алкоголя, и уже потом — сексуальная страсть. С настоящим «серийником» Сафронов столкнулся лишь однажды. Сорокадвухлетний выродок, состоявший на учете в психиатрическом диспансере с подростковых лет, в течение долгого времени нападал на женщин в парках и скверах Западного района. Действовал под покровом вечерней темноты с мая по октябрь. Оглушал завернутым в тряпку стальным прутом, оттаскивал в кусты, насиловал и пырял ножом. Как водится, имел свой индивидуальный «вкус»: женщин предпочитал не каких попало, а желательно старше тридцати пяти лет, крупного телосложения. В итоге погорел на девятой жертве: ножевые удары оказались серьезными, но не смертельными, дама сначала потеряла сознание от болевого шока, а потом пришла в себя, выползла из кустов на дорогу и была подобрана проезжавшим мимо автомобилем ППС. Насильника успела рассмотреть хорошо, так как оглушающий удар ему удалось нанести не сразу, а после короткой борьбы. Оперативники на следующий день показали ей полторы сотни фотографий проблемных граждан, являвшихся постоянными клиентами психиатрических лечебниц, и она уверенно опознала среди них того, кто чуть было не положил конец ее бренному существованию.

Да, повезло им тогда! Не только чудом спасшейся дамочке, но и операм, которые за пять месяцев с ног сбились, да так и не нашли ни одной достойной зацепки. Вот бы и с Садоводом так повезло. С точки зрения здравого смысла чем больше однотипных преступлений совершает злоумышленник, тем выше шанс, что он будет пойман при новом преступлении. В школе милиции Сафронову объясняли, что среднестатистический карманник горит на сорок четвертой краже, квартирный вор — на двенадцатой. По поводу серийных убийц такой статистики не имелось. Просто потому, что к любому из них вряд ли можно применить термин «среднестатистический». Все они мнят себя особенными, все хотят, чтобы их считали сверхличностями, все требуют к себе индивидуального подхода. Короче, одна маета с ними.

Именно для уточнения классификационных признаков «яблочного маньяка» Александр Сафронов и приехал в Центр. Еще вчера он договорился о встрече с доктором, принимавшим участие в работе по Садоводу.

Фамилия у доктора была необычная и в некотором роде говорящая — Бесогонов. Точнее, она могла бы считаться говорящей в средние века, когда психиатрия как наука еще не сложилась, а психические расстройства тесно связывались с темными силами, с дьявольской одержимостью. Тогда-то и возник феномен экзорцизма, столь обожаемый сегодняшними кинорежиссерами и любителями ужастиков.

Кандидат медицинских наук Олег Андреевич Бесогонов был привлечен к поискам Садовода после третьего, мартовского убийства, когда произошло объединение уголовных дел у следователя Кроликова. Оперативники предоставили ему все известные сведения и попросили как можно скорее набросать психологический портрет убийцы. Для психиатра с двадцатилетним стажем задача оказалась несложной, результат был готов в тот же день. На выводы доктора Бесогонова сыщики ориентировались вплоть до семнадцатого апреля, то есть до гибели Беллы Квашниной. Теперь, в связи с появлением новых данных, необходимо было подкорректировать выводы. И корректировка обещала быть весьма кардинальной, учитывая обстоятельства четвертого убийства.

— Вы вообще уверены, что эту девушку убил ваш Садовод? — недоверчиво спросил психиатр, внимательно ознакомившись с принесенными Сафроновым материалами. — Вот лично я — не уверен.

— Олег Андреевич, рядом с трупом Квашниной мы нашли пластинку в форме надкушенного яблока. Вы же сами говорили в прошлый раз, что это как бы личная метка убийцы, с помощью которой он привязывает преступление к своей персоне. По его мнению, убийство грешника есть заслуга, и эту заслугу он не желает никому уступать…

— Совершенно верно. Но какие еще есть совпадения, кроме яблока, указывающие, что здесь опять поработал Садовод? Все же абсолютно другое: место, время суток, общая атмосфера. А самое главное — личность жертвы. Сами подумайте: религиозно озабоченная девушка, замкнутая, малопривлекательная, не имевшая отношений с мужиками… Разве она похожа на тех, кого он резал в ресторанах?

Сафронов решил не рассказывать специалисту о версии, выдвинутой Волковым. Сам он тоже склонялся к тому, что движущим мотивом преступника выступала зависть, а не стремление покарать зло. Но Бесогонову об этом лучше не знать. Он же профессионал своего дела, сколько лет в медакадемии учился, а потом еще и работал, опыта набирался. Ему наверняка будет неприятно, что какой-то дилетант ставит под сомнение его выводы.

— Давайте уточним, Олег Андреевич. Вы считаете, что один и тот же человек не мог совершить все четыре убийства?

— Я в этом уверен процентов на… восемьдесят. Нет, даже на девяносто. Садовод ваш — это типичный образец организованного несоциального убийцы, я вам в прошлый раз перечислял основные характеристики этого типа. Такие экспонаты умны, они умеют до поры до времени держать себя в руках, они заранее продумывают все детали преступления, заботятся об уничтожении улик, они знакомы с азами криминалистики… Самое главное: они имеют определенный образ жертвы и практически никогда от него не отступают. Нет, я не верю, что такой человек мог убить Квашнину.

— А как же яблоко?

— Не знаю. Два варианта: или это совпадение, что маловероятно, или кто-то специально работает «под Садовода», имитирует его действия. Кстати, именно поэтому он и мог показать свою рожу этой… — психиатр заглянул в бумаги, — Анастасии Волковой. Не по неосторожности, нет. Он просто хотел, чтобы она его увидела и запомнила.

— Зачем?

— Пока не могу сказать. Но обещаю подумать.

— Олег Андреевич, а вот у нас родилось такое предположение: маньяк охотился не за Квашниной, а за Волковой. Она совсем не такая, как Белла, она ведет нормальную активную жизнь, так что, с точки зрения помешанного на идее справедливого возмездия психопата, у нее вполне могут быть «грехи». Просто в тот день Настя не пошла пешком через парк, и намеченное убийство сорвалось. Маньяк разозлился и зарезал первую попавшуюся девушку…

— Это кто такое придумал?

— Ну, это плод совместного творчества нашего отдела, — улыбнулся Сафронов.

— Да чушь это, а не плод. Настоящий убийца не стал бы следить за Волковой так демонстративно и вообще не стал бы охотиться на нее в парке. А уж если бы задуманное им убийство и вправду сорвалось, он бы выждал неделю, месяц или два месяца и в очередной праздничный день убил бы другого человека. И не кого попало!

Сафронов хотел было сказать специалисту, что в деле несчастной Беллы помимо яблочной символики есть и еще одна деталь, указывающая на Садовода. Орудие убийства, нож. Но он тут же вспомнил выводы экспертизы. Во всех четырех эпизодах использовались аналогичные ножи, изготовленные на одном оборудовании, по одному образцу. Новенькие, без дефектов. Но эксперты не могли с уверенностью сказать, что это был один и тот же нож. Если доктор Бесогонов прав, человек, имитирующий Садовода, может использовать однотипный нож. При условии, конечно, если он вообще знает, каким оружием пользуется настоящий маньяк.