– Она могла об этом не знать.

– Возможно, но все равно это подозрительно. – Стерн взял отпечатки пальцев с того чемодана. Дункан мог только молиться, чтобы они не принадлежали Мэллори.

Барбара помолчала.

– Будь осторожен, я бы очень не хотела, чтобы пострадал невинный человек.

Дункан этого тоже не хотел. Если бы можно было забыть тот момент, когда он случайно увидел Мэллори заходящей в дом Пэдью... Дункан как раз собирался уезжать, а она шла с такой решимостью, с какой можно идти только к другу.

Вот что бывает, когда забываешь свою цель ради мужчины. Нечего было давать сбивать себя с толку незнакомцу с зелеными глазами и потрясающей улыбкой.

Сон кончился. Мэллори надела свой испачканный белый передник и начала работать. Похоже, дело Дункана распутано, и теперь ничто ей не помешает завершить ремонт. А дальше, наконец-то, жить своей жизнью. Какой захочется.

Глаза у нее наполнились слезами, и она села за стол, бессильно опустив плечи. В конце концов, Дункан мог бы и попрощаться. Он даже не сказал «до свидания».

А может, так поступают все детективы на свете? Дело закончено, и их нет как нет. Словно и не было никогда в твоей жизни. Да, скорее всего, это не единственный случай в Америке.

Вот только одного она понять не могла: почему он решил, что дело закрыто? Он чинил ее ступеньки с прогнившими досками, и ему пришлось побывать под домом. Там он обнаружил утечку в коммуникациях, а потом... потом он ушел. Это было весьма странно.

Впрочем, кто из них поступал странно, еще неизвестно. Не она ли совсем недавно решила быть независимой и не опираться ни на кого, тем более на мужчину? Так что происходит? Что изменилось? Неужели женщина не может быть самостоятельной рядом с мужчиной, которого любит?

Ее мысли прервал звонок в дверь. Она вскочила, ударившись коленкой о стол, и побежала открывать. Может, это Дункан.

На пороге стояла Элейн.

– Привет, дорогая, как дела? Где твой великолепный мистер Мур? Надеюсь, ничего страшного, что мои детишки полазают по деревьям?

Мэллори решила отвечать на вопросы по очереди:

– Я нормально, его здесь нет, и, конечно, с деревьями ничего не случится.

– Хм, тогда где же он? – Элейн бросила сумочку на столик и уселась на стул, где только что сидела Мэллори.

Мэллори посмотрела в окно, там Кевин и Холли пытались забраться на могучий кедр. Она достала из холодильника две бутылки клубничного лимонада.

– Ушел.

– А когда вернется? Я хотела бы поближе познакомиться с этим молодым человеком. Потому что любой человек, который заставит нашу мать слушать его открыв рот, достоин пристального внимания.

– Я не знаю, вернется ли он.

Элейн окинула пристальным взглядом комнату и подозрительно посмотрела на Мэллори.

– Не вернется? Да вы что, ребята, поссорились, что ли?

Ее сестра покачала головой.

– Ну... он был здесь еще сегодня днем, ремонтировал ступеньки. Я ушла по своим делам, а когда вернулась, то обнаружила, что он уехал. Он не оставил никакой записки...

Элейн поставила бутылки с водой на стол.

– Ой, да из их записок все равно ничего не поймешь. И это все случилось сегодня? Не может быть! А казалось, вы такая прекрасная пара!

– Ну, лично я бы так не сказала. Впрочем, как знать, может, через некоторое время мы бы и стали ею.

Мэллори ожидала от сестры лекции в духе их мамы, но Элейн лишь подвинулась к ней и тепло обняла. Мэллори стало так приятно от этого дружеского и родного участия, что она чуть не расплакалась у нее на плече.

– Вы будете вместе. – Голос у Элейн был таким твердым и уверенным, что Мэллори с удивлением на нее взглянула. – Мама сказала, что ты изменилась, и, по ее мнению, в лучшую сторону.

– Изменилась? – Если так говорит мама, значит, это правда.

– Она говорит, ты повзрослела. Не знаю, почему она так говорит о женщине, которой исполнилось двадцать восемь лет и у которой не один миллион долларов на счету, но кто я такая, чтобы судить ее?

– Заработать деньги может любой, но это не значит, что ты стал взрослым. В нашей компании всем удалось сколотить изрядную сумму.

Элейн фыркнула.

– Посмотри на Джона: в прошлом году ему исполнилось тридцать, у него вполне реальный шанс стать вице-президентом, но ощущает он себя все еще на двадцать один. А Дункан – это вполне взрослый, зрелый мужчина.

– Правда?

Элейн покачала головой.

– Если это не так, то он прекрасно притворяется. На той вечеринке я поняла, что он без ума от тебя, клянусь тебе.

– Я тоже так думала. – Она стала скрести ногтем этикетку на бутылке лимонада.

– И что ты собираешься делать в связи с этим?

– Я хочу доделать свои дела, вспомнить наконец, зачем я затеяла весь этот проект с новым домом. Я устала жить в зоне особого напряжения, пора становиться серьезной, ставить цели и добиваться их.

Элейн внимательно смотрела на нее.

– Это похвально, у меня нет возражений. Так позови его, позвони ему, спроси, что он собирается делать.

Как все у Элейн просто, ей, наверное, никогда в жизни не приходилось делать подобные звонки. У нее было все наоборот: она отделаться не могла от телефонных звонков своих поклонников.

Мэллори собрала кусочки от наклейки в кучку и нахмурилась: с чего она взяла, что знает Дункана, что ему можно доверять? Он рассказал ей лишь о своем переезде из Денвера и что пару лет не разговаривал с мамой. Показал свою визитную карточку и как он работает частным детективом. Все. Не так уж много, если признаться честно.

– Мэл! Эй, что с тобой? – Элейн помахала рукой у нее перед носом. – Позвони ему.

– Да, конечно, сегодня же. – Конечно, она это сделает. – Слушай, а ничего, что ты бросила детей на произвол судьбы? Не боишься, что они потеряются в дебрях моего сада?

– Ничего страшного. Я хотела поговорить с тобой, а не навязывать тебе общество моих неугомонных малюток.

– Думаю, мы поговорили. – Обсудили даже больше, чем надо. – А что у тебя? – Мэллори подняла стакан с соком и сделала несколько глотков.

– Я наконец закончила свою пробу для коммерческой рекламы. И хотела попросить тебя посмотреть.

Мэллори попыталась вспомнить фразы вежливого отказа, которыми она пользовалась, когда ей приходилось вести многочисленные переговоры с бизнесменами.

Элейн вынула несколько листочков. Оформлены они были именно так, как любил Ричард.

Мэллори отставила бутылку и пробежала глазами короткий монолог. Потом прочитала его второй раз. Элейн забыла оставить свободное место для музыки, но это ничего. Так, монолог на пять секунд дольше, чем полагалось по правилам лимита двадцатисекундной рекламы, но и это очень условно. Она прочитала монолог вслух голосом Леди Банк и посмотрела на сестру.

Глаза у Элейн сияли, Мэллори давно не видела у нее такого блеска в глазах.

– Ого. Я читала это вслух, но в твоем исполнении все звучит иначе. Монолог неплох, правда?

– Правда. Я отошлю его Ричарду сейчас же. А ты сможешь написать еще парочку таких?

– Я написала уже полдюжины, но этот был лучший.

– Принеси еще два лучших, я их тоже отошлю на всякий случай. Недавно они разыгрывали сценки из жизни. А все из-за того, что их не устраивал ни один из авторов.

– Значит, у меня есть шанс.

Элейн с нетерпением ждала, пока Мэллори подписывала текст и отправляла его по факсу. Эта маленькая помощь сестры многое значила для нее.

Вскоре Элейн позвала из сада детишек, погрузила их в машину, и они уехали. Мэллори снова осталась одна в своем тихом доме.

Она молча посмотрела на телефон, потом подняла трубку и набрала номер Дункана. Надо говорить так, словно для нее это сущие пустяки, просто деловой звонок.

– Дункан, это Мэллори, позвони мне. – Она надиктовала на автоответчик свой номер и повесила трубку.

На кухне жужжал холодильник, во дворе пела птица. Еще совсем недавно одиночество в большом пустом доме значило для нее свободу. И ей надо об этом помнить, надо перестать вглядываться в темноту дверного проема в надежде увидеть там знакомый мужской силуэт. Хватит думать о них как о паре.